Кшиштоф Барановский - Вокруг света на Полонезе Страница 10

Вот такую картину - с белизной облаков и синью моря, с красным деревом и серебряной сталью - я хотел бы нарисовать для всех, кто знает парусный спорт только по "спортлото", а море - по пляжу на курорте.

II

ВОКРУГ СВЕТА НА "ПОЛОНЕЗЕ"

Атлантика - южное направление

Невидимые острова

По радио Гдыни я получил сообщение, что к островам Зеленого Мыса приближается польское судно "Павел Швыдкой" и завтра оно может выйти на связь со мной. Весть очень меня взволновала. В этот архипелаг я "целился" на протяжении трех тысяч миль, чтобы проверить точность навигации по звездам. К тому же за три недели "мокрого" плавания в теплом климате на яхте испортились продукты: протухло несколько дюжин яиц, которые пришлось выбросить за борт, заплесневел хлеб, а мясные консервы есть стало рискованно. Встреча с польским судном наверняка разрешила бы мои проблемы с продуктами, и еще я имел бы возможность поболтать с людьми.

Лишившись сна и покоя, я ворочался с боку на бок и мысленно перечислял капитану свои нужды: теплый душ, двадцать банок компота (и половина из них - вишневого), с полсотни яиц, четыре буханки хлеба, брусок масла, твердокопченая колбаса, охотничий сыр и немного разных консервов.

К двум часам ночи сон все еще не сморил меня. Я уже успел обсудить с капитаном все насущные вопросы, переговорить с первым помощником об условиях плавания, определить с радистом самое лучшее время для передач. Потом я встал, решив проверить, каким курсом идет яхта. Оказалось, что она отклонилась в сторону по ветру и плывет со скоростью шесть узлов, но не туда, куда нужно.

Прощайте, острова Зеленого Мыса, прощай, "Павел Швыдкой", вместе с теплым душем и полсотней свежих яиц! Этот курс приведет меня скорее к экватору, чем к желанным компотам.

Утром, не доспав, я сажусь к радиостанции. Радио Майами сообщает прогноз погоды, радио Гдыни соединяет кого-то там с номером в Щецине, а "Полонез" никто не вызывает.

Через два дня я подошел к островам Зеленого Мыса настолько близко, что уже можно было осмотреться вокруг. Но места эти славятся скверной видимостью, особенно когда над африканским берегом дует пустынный ветер харматан. Пришлось провести еще одну бессонную ночь - глупо было бы после такого скачка через Атлантику очутиться на скалах острова Санту-Антан.

Я правил к краю острова, рассчитывая, что под его прикрытием будет тихо. Однако остров все не показывался. Только утренние измерения позволили определить истинные координаты. Выяснилось, что яхта отклонилась от курса на 20 миль к юго-западу. Этот портач, навигатор с "Полонеза", забыл о Канарском течении! Ведь обычно остров высотой 2000 метров заметен уже с расстояния 80 миль.

Лишив себя удовольствия полюбоваться долгожданным пейзажем, я был рад уже тому, что с подветренной стороны острова действительно оказалось тихо. Прошло несколько часов, пока ветер наконец не решил, в какую сторону ему дуть. Острова Зеленого Мыса были мне знакомы еще по плаванию на "Смелом", поэтому вновь открывать их для себя я не стал, а собрался компенсировать все свои моральные поражения за этот день изысканным обедом.

Обед удался на славу. Особую торжественность придали ему ананасный сок и мед, называемый монастырским. На десерт, кроме чая с печеньем, были пудинг, шоколад и фрукты. После обеда я улегся на койку, чтобы спокойно умереть от отравления консервами. Но будильник на всякий случай завел страшный суд не пугал меня, скептика.

Перелетные птицы

Каждую весну в Кейптауне начинает дуть сильный юго-восточный ветер, или зюйд-ост. Иногда он достигает ураганной силы, а десять баллов по шкале Бофорта я фиксировал сам, наблюдая, как напрягаются швартовы "Полонеза". Зюйд-ост дует целое лето, выметая из-под Столовой горы весь мусор и заразу. Недаром его называют "доктором Кейпом".

Ежегодно в это время из Кейптауна улетает на белых парусах "стая перелетных птиц". Первой ушла "Бавария" - пузатый кеч, построенный собственноручно двумя братьями. Они были немцами (отсюда и название судна) и управляли в Санта-Барбара в Калифорнии мебельной фирмой. На этом солидном и просторном кораблике они проплыли вокруг островов Океании и только в Кейптауне избавились, и то с помощью дезинфекционной станции, от тамошних тараканов. В последнюю ночь на "Баварии" так шумели, что спать было невозможно. Но я все понимаю - впереди у них открытый монотонно шумящий океан, где время измеряется вахтами у руля и карты. Я в небольшой претензии к ним и за то, что, неуклюже маневрируя, они задели мощным бушпритом за такелаж "Полонеза" - позднее море обошлось с ним еще суровее.

Совершенно иначе, почти неслышно, отплыла "Си Стар". Эта странная яхта, похожая на джонку, выглядела такой запущенной, словно простояла на швартовах несколько лет и не собиралась сдвинуться с места еще сезона два. Капитан яхты Ален Сьюз производил впечатление помешанного. Его длинные до плеч седые волосы трепал зюйд-ост, глубоко посаженные карие глаза смотрели прямо вперед, ничего не видя вокруг. Его сын тоже казался мне ненормальным. В любую погоду он сидел в шапке и читал. Иногда Ален что-то мастерил, прикрепив к палубе большие проржавевшие тиски. Впрочем, если бы я взглянул на свои тиски, то увидел бы, что они такие же ржавые.

Однажды утром мне захотелось снять Алена кинокамерой, и я вызвал его на палубу: тогда-то я и узнал, как его зовут. Он пригласил меня на яхту, предложил кофе, от которого я, однако, отказался, так как не располагал свободным временем. Как ни странно, сын сидел без шапки и читал. Внутри каюта выглядела очень опрятно и была оборудована с комфортом. Аккуратно застеленные постели, чистая кухонная плитка, складной штурманский стол. Ален показал мне папку, в которой хранилась масса вырезок из газет и журналов со статьями о его яхте.

С тех пор я не переставал удивляться сердечности Алена, с какой он всегда меня встречал. Он тоже осмотрел мой "Полонез", внешне отличавшийся от "Си Стар" так же, как современное здание отличается от пагоды.

Я никак не мог предполагать, что Ален выйдет в плавание раньше меня. Однажды на "Си Стар" появился еще один длинноволосый, после чего - только их в видели! У причала освободилось место, более удобное для швартовки, и я перешел на него, став рядом с "Сантаной".

До войны "Сантана" была известной американской гоночной яхтой. Ее внешний вид и теперь свидетельствует о прекрасных мореходных качествах, но на ней плавают туристами Чарльз и Марти Пит. Марти по происхождению украинка и умеет отлично готовить, в чем я убедился однажды вечером, приняв приглашение соседей. Чарльз подыскал себе двух помощников для управления яхтой, и в одно солнечное утро они отчалили, оставив о себе добрые воспоминания еще в одном порту.

Особенно я подружился с экипажем яхты "Валькабоут". Ежедневно в 7.30 утра трое ребят, Сандерсов - младших, в синих курточках и синих шапочках с ранцами на спине перелезали через релинг яхты, бежали по трапу на берег и дальше по дороге, спеша в школу. Через полчаса по тому же пути шел Майк Сандерс-старший. Он появлялся в брюках, заправленных в носки, причесывал на ходу редкие светлые волосы, поправлял очки и садился на берегу на велосипед, а вечером на нем же возвращался с работы. На "Валькабоуте" оставалась Лиз Сандерс с большим баком белья для стирки и с плачущей младшей дочкой в спасательном жилете. Как они все размещались на одиннадцатиметровой яхте, останется их семейной тайной. Во всяком случае, чаепития на "Валькабоуте" устраивались в каюте, а те гости, кому не хватало места, располагались на палубе.

"Валькабоут" находился в Кейптауне уже несколько месяцев и задерживался еще на пару недель. Но и он тронется на север, в сторону Англии, до того, как утихнет зюйд-ост. Для "Полонеза" этот час настал раньше. До последней минуты Майк помогал мне подтягивать шурупы.

Наконец, из Кейптауна улетела еще одна "перелетная птица", но не как все - на север, а на юг, навстречу "ревущим сороковым".

Страусовая ферма

В снастях завывает ветер. Один шторм кончился и надвигается следующий, судя по скачкам давления. Холодно и неприятно: "ревущие сороковые" показывают свой нрав. Верно заметил один мой знакомый яхтсмен: "Эта трасса - для рекордов (он, правда, добавил - "идиотов"), и никто ради удовольствия здесь не плавает". Он, однако, забыл отметить весьма существенную деталь: это еще и самый короткий путь вокруг света.

Может, оттого, что было так сыро и холодно, мне вспомнился тот единственный день, когда я оторвался от работы на палубе и поехал на машине в глубь континента. Как и полагается в настоящей пустыне, день был солнечный и жаркий. Пустыня Малое Карру выглядела цветущей.

Все дни стоянки в порту я занимался почти исключительно яхтой "Полонез" всегда требовал большого внимания. И все же до меня доносились отголоски самобытной жизни Южной Африки. Два официальных языка - результат исторически сложившихся отношений между бурами и англичанами, несколько рас с призрачным правом самостоятельного (и параллельного) развития. Я улыбался, когда меня предупреждали, что по пятницам вечером после выплаты денег здесь убивают, а заигрывание с цветными девушками, независимо от поры дня, может стоить белому нескольких лет тюрьмы. Я улыбался, потому что не имел возможности ни разгуливать по городу в пятницу вечером, ни заигрывать с цветными девушками.