Диего Марадона - Я - эль Диего Страница 10

Бедный Рандассо; его отец подошел ко мне в слезах, когда уже все было сделано, хотя оставалась надежда, что он сможет вернуться в клуб через год. Коппола и остальные пригласили меня позавтракать на Старый мост, в Альмиранте Браун и Педро де Мендоса. Мы ели лягушек, завезенных из Японии, и отмечали мой переход.

На меня свалилась куча денег, но все это было вилами по воде писано. По процентам от трансфера полагалось 600 000 долларов, но их должны были выплатить мне частями. Мне дали два дома, которые подготовил импрессарио Тито Гурович, казавшиеся на первый взгляд сделанными из картона. Мы их даже не могли нотариально закрепить за собой. Один находился на Корреа и Либертадор, в Нуньесе, где я прожил много лет, прямо напротив Школы механики Вооруженных сил, ставшей знаменитой по вине диктатуры, из-за «исчезнувших». Другой – на улице Индийской республики… И мы никому не могли их продать, кошмар какой-то!

Я отклонил предложение «Ривера», который был набит деньгами, ради того, чтобы перейти в «Боку», не имевшего за душой ни сентаво. Это было похоже на сумасшествие! Как бы то ни было, выступая за «Боку» и выступая неплохо, я знал, что мной интересуется «Барселона»… «Барселона» уже практически была готова выложить деньги на стол. И я не перешел в нее прямиком из «Архентинос» только из-за своего сумасшествия, хотя каталонцы были так могущественны, что покупали все им приглянувшееся, все, что они хотели, как сейчас.

То, что со мной произошло, было подобно перевороту в жизни. Я уже был известен, но никогда не мог представить, что футболка «Боки» будет означать для меня коренной перелом. Начиная с этого момента я уже не мог идти обедать спокойно, без того, что за мной увяжутся 200 человек, или будут просить четыре тысячи автографов. Тогда я уже сменил свой дом на улице Архерич на больший на улице Ласкано. «Фиат-125» также остался в прошлом, и теперь я разъезжал на автомобиле «Мерседес-Бенц». Другая история, другая жизнь. Очень большой прыжок, я бы сказал, громадный.

Я подписал свой контракт на «Ла Бомбонере»,[14] перед камерами «Canal 13», который выкупил права на эксклюзивный показ. И в тот же самый вечер я вышел на поле в футболке «Бока Хуниорс» для того, чтобы принять участие в товарищеском матче против «Архентинос», что являлось одним из условий сделки. Было 20 февраля 1981 года. По тайму я провел в футболке каждого из клубов. Ту, что я надел первой – белую, «Архентинос Хуниорс» – я подарил Франсису Корнехо. Затем, на лестнице, ведущей в раздевалку «Боки», я переоделся, и впервые облачился в цвета этого клуба. Я пошел к полю, перекрестился, ступил на газон правой ногой и понял, что начинается великая история… В итоге я забил с пенальти команде всей моей жизни, команде с которой я так мечтал стать чемпионом. Знаешь, что это такое?

На последней тренировке в составе «Архентинос», в клубе Телефонос, в одном из столкновений мне сильно ударили по ноге. Весь вечер я просидел с мешком льда, но боль не утихала. Я берег себя, отдыхал и надеялся, что все будет хорошо, однако в пятницу только-только я побежал, как получил еще один удар… Вот так я и попал в «Боку» с травмой и не мог сразу дать людям то, что они от меня ожидали. Я, как всегда, выкладывался по полной, однако знал лучше всех, что от меня ждут большего… И я сам от себя ждал большего. Однако я не мог толком ни бежать, ни бить. Меня спасло то, что я сразу же начал забивать. Тот гол, что я забил «Архентинос» на своей презентации, был не в счет; мне было больно даже думать об этом, действительно больно… Но почти сразу же последовал мой официальный дебют, 22-го, в воскресенье, против «Тальереса» на «Бомбонере». Боже мой, что тогда творилось на «Ла Бомбонере»!

Когда я вышел на поле, то как всегда перекрестился. Я очень нервничал. Казалось, что земля ходит ходуном под моими ногами. И я думал о том проклятом ударе… Но я не мог пропустить матч, по крайней мере в этот день. В Канделе, за день до этого, мне сделали все для того, чтобы я мог играть. Доктор Луис Пинтос обколол меня, но боль все равно не уходила. Мне даже дали снотворное… Я был готов на 70 %, где-то так. Я скрипел зубами из-за того, что не мог бежать, чувствовал, как волочется сзади нога. И я все равно выносил ее вперед.

эль Негро Балей, который был голкипером «Тальереса», сфолил на мне, и судья назначил пенальти. Я взялся его бить и забил. Я с нежностью вспоминаю те два гола, мои первые голы за «Боку», которые помогли нам победить 4:1. Тогда в том, чтобы забивать пенальти, не было большого секрета: требовалась только быстрота зрения для того, чтобы заметить, в какой угол собирается броситься вратарь. Я все еще помню свое первое касание мяча в день своего дебюта в «Боке»: мяч был у Моусо, я отошел назад и открылся, как всегда это делал в «Архентинос», тот увернулся от удара и попал мне в спину… Мы совсем не знали друг друга, ведь еще за пять дней до этого я тренировался в составе «Архентинос». С Мигелито Бриндиси мы совсем немного поиграли в турнире Столица-Провинция на «Монументале». На поле мы кричали друг на друга: я – Мигелю, чтобы он отошел назад, а Марсело Троббиани – мне, чтобы я завел центральных защитников «Тальереса». Каждый действовал на свой лад, а люди пели: «Его хочет «Барселона», его хочет «Ривер Плейт», Марадона в «Боке» навсегда, потому что он не курица![15]

За столь короткий срок в моей жизни произошло столько разных событий, что я стал думать о том, что этот момент никогда не настанет – момент, когда я буду играть, выигрывать, забивать… Мои старики и мой брат Лало приехали из Эскины посмотреть на меня. Не смог приехать Турко, потому что он должен был принимать участие в каком-то представлении.

Я был верен себе, хотя мне было больно и обидно за тех ребят, которые должны были покинуть клуб из-за моего прихода. Мне даже было стыдно появиться в Ла Канделе, где находилась на сборах команда. Я не знал, как мне войти, и даже оставил автомобиль вдалеке от ворот базы. Во дворе были Моусо, «Рыжий» Суарес, Перотти. И вот этот момент настал. Тогда мне хотелось бы, чтобы рядом со мной был Галиндес, массажист «Архентинос», который везде и повсюду следовал за мной. Все-таки смена обстановки была очень резкой. Я влился в коллектив, который хорошо знал. У меня там были настоящие друзья, с которыми я познакомился много лет назад: например, я был крестным отцом ребенка «Негра» Каррисо. В «Архентинос» каждый из нас знал свои достоинства и недостатки, и «Левша» Мигель Анхель Лопес, который был нашим тренером, понимал нас как никто другой. Как только я пришел в «Боку», за десять минут до того как войти в ворота Ла Канделы меня подозвал Марсолини и сказал мне, что «Бока» – это не «Архентинос Хуниорс», и если там у меня были какие-то поблажки, здесь о них следует забыть. Если там я привык приходить на стадион со всей моей семьей, в «Боке» этого не будет.

Сильвио совсем меня не знал, и ошибся, заговорив со мной таким тоном при первой же встрече. Тут он оплошал. Наоборот, Йийо Карнилья, работавший в клубе менеджером, сказал мне, чтобы я не чувствовал себя спасителем. Йийо лучше меня понимал. Сильвио был менее терпелив: думаю, что он боялся, что я могу выйти у него из-под контроля… Возможно, обо мне сложилось неверное представление, но я нуждался – действительно нуждался – в понимании других. Это я получал от Йийо, но не от Сильвио.

У меня остались прекрасные воспоминания о том составе. С Пичи Эскудеро и Угито Альвесом мы были знакомы с юниорской сборной образца 1979 года: вместе мы провели много времени на южноамериканском первенстве в Монтевидео и на мундиале в Японии. Освальдо, выглядевший молчуном, был одним из тех, кто после матчей отправлялся на пляж и танцевал там, словно занимался макумбой.[16] Уго, наоборот, был одним из самых серьезных… Прибыв в «Боку», я сразу же нашел общий язык с Рамоа, Руджери и Абелем Альвесом, братом Уго. Я не был тем, кому на все наплевать, но из-за своего возраста многого не понимал. Никто мне этого не говорил, но я чувствовал, что как мои партнеры по команде, так и инчада ждут от меня куда большего.

Надо всем этим была проблема денег: в первом матче против «Тальереса» сбор от продажи билетов составил миллион долларов. Во втором я не знаю, собрали ли мы тысячу… Конечно же, нас подкосила девальвация, тот чертов обменный индекс Мартинеса де Ос.

Каждый из первых двух моих матчей я заканчивал еще более травмированным, я ползал по полю. Но все равно забивал: еще раз на «Бомбонере», еще раз команде из Кордобы, теперь «Институто»; их ворота я поразил дважды. Первый мяч я забил с пенальти, а второй… оказался простейшим. Я прошел до полукруга штрафной слева направо, перебросил мяч через Негро Ньето, и не давая ему опуститься на землю, ударил с левой: мяч прошел между ног Мунутти. Супергол!

Здесь мы оставались до самого отъезда в Мар-дель-Плату чтобы сыграть товарищеский матч против «Сан Лоренсо» на стадионе, где проходили игры мундиаля. Эти встречи были необходимы для того, чтобы рассчитаться за мой переход, но они просто меня убили. Я не мог бежать. Казалось, что на моих плечах восседает Мария Марта Серра Лима. Когда я вернулся в раздевалку, то сказал: «Хватит!»… Каждый раз, когда я бил по мячу, было такое ощущение, словно мне вбивают нож в заднюю поверхность правого бедра. Доктор Пинтос сказал мне, что это небольшой разрыв, но все боялись, что он увеличится. Тут же нас ждал «Уракан», я уже хотел взять передышку, но ради Мигеля, дела которого в клубе шли не лучшим образом, все равно решил сыграть. 8 марта мы победили их со счетом 2:0, Мигелито забил им мяч на последней минуте, но я уже не мог ничего сделать… И я остановился.