Я – комментатор! Василий Уткин, Виктор Гусев, Владимир Стогниенко, Геннадий Орлов и другие о тонкостях профессии - Роман Скворцов Страница 10

Андрей ГОЛОВАНОВ:

– Когда меня привлекли на телевидение, мне и двадцати не было. Естественно, сейчас первые эфиры кажутся детским садом, слушать забавно. Тем не менее даже за них не стыдно. И тогда, и сейчас работал в силу своих знаний, в силу своих представлений о профессии. Были неудачные репортажи, в которых я путал фамилии или неправильно оценивал ситуацию, но это обычные рабочие моменты, от них никто не застрахован.

Часто припоминают те «Боже мой» в моменте с голом Андрея Шевченко в ворота Александра Филимонова в памятной игре Россия – Украина в 99-м. Но что я мог еще в те секунды сказать?! Думаю, тогда вся страна выразилась покрепче. А я не мог, но говорить-то надо было.

И все-таки тот репортаж не страшный сон. Тогда же после трех поражений на старте отборочного цикла и отставки Анатолия Бышовца казалось, что шансов у сборной вообще нет, а с приходом Олега Романцева мы сохраняли их до последних минут заключительной игры.

Матч с Украиной больше запомнился истерикой вокруг. Лозунги «Победа или смерть», газетный заголовок «Бей, Хохлов, спасай Россию» – вроде как обращение к Дмитрию Хохлову, но все же понимали подтекст… И вот приходилось все это читать в надежде найти что-то ценное для эфира, а вместо рассуждений о самом футболе на глаза попадались только политические призывы. Мне все это не нравилось.

Никогда не любил работать на таких ажиотажных матчах. Ты же должен соответствовать атмосфере, кричать, проявлять безмерный патриотизм. Но когда люди теряют человеческое лицо, это уже не патриотизм, а что-то другое. Неуютное ощущение…

Самый же страшный сон не матч, а настоящий ночной кошмар: я спешу на эфир и опаздываю. Каждый раз просыпаюсь в ужасе.

Олег ЖОЛОБОВ:

– Точно не первый репортаж. Его как раз нельзя забывать, а напротив, надо сравнивать с первой любовью или с первой любовной неудачей. Он был, это – твое, твои ошибки.

А вот репортаж из страшных снов… Да, случались неудачи, но в эфире я вроде бы не засыпал, матом не ругался, никого огульно не оскорблял. Хотя есть, наверное, люди, которые помнят гораздо больше меня. Раньше во время Олимпийских игр газета «Московский комсомолец» даже рейтинги комментаторских ошибок составляла.

Вот, вспомнил! 1994 год, чемпионат мира в США, игра Болгария – Германия, третий за день репортаж для нас с Георгием Александровичем Ярцевым. Комментировали под картинку, сидя в Детройте, а матч проходил в Нью-Йорке. И я в какой-то момент сказал: «Есть такая песня «Помоги мне, помоги». Хотя, как все знают, там поется: «Позвони мне, позвони». Всякие ляпы случались, это правда.

Кирилл ДЕМЕНТЬЕВ:

– Никакой. Надо отвечать за дела свои.

Александр НЕЦЕНКО:

– Таких нет. Конечно, в начале карьеры неудачных репортажей больше, но без этой практики, без ошибок ты не набираешься опыта и лишаешь себя возможности прогрессировать. Комментаторская профессия жива только с практикой. Нельзя называть себя комментатором, если не работаешь регулярно в эфире.

Григорий ТВАЛТВАДЗЕ:

– В 2000 году совершенно случайно оказался на Шаболовке во время чемпионата Европы, как вдруг мне говорят: «Садись на подстраховку матча Чехия – Голландия». Пытался, как добросовестный человек, объяснить, что к игре я совершенно не готовился. «Да ладно, садись уже. Жолобов с Севидовым отработают».

Сел, и, естественно, за три минуты выяснилось: связь пропала. У меня – ни составов, ничего вообще. Караул! Это – тот матч, когда Коллина поставил в ворота чехов пенальти, который до сих пор обсуждают. И вот я, к своему ужасу (просто не понимаю, как так вышло), стал называть главного тренера голландцев Франка Райкарда… Рудом Гуллитом.

Разбуди меня хоть в три часа утра и покажи фотографии обоих, сразу скажу, кто из них кто. А я сижу, вспоминаю всякие забавные истории про Гуллита. Как он гол забил Дасаеву в финале чемпионата Европы-88, как Онопко его держал в 92-м. «Вот он Гуллит, вот опять Гуллит в кадре», и всё в таком духе. Главное, редакторы сами ничего не знали, пока Дима Анисимов не позвонил и не спросил: «Гриша там с ума, что ли, сошел? Передайте ему, что это – Райкард». Передали, и меня как будто пыльным мешком – по башке!

После этого, клянусь, не спал три ночи. Всем друзьям звонил: «Вы видели? Вы слышали?» Переживал страшно.

Вот, с одной стороны, тот репортаж хотел бы забыть, как страшный сон, а с другой – конечно, он мне помог. Такие моменты учат тебя осознавать меру ответственности. Да, встречаются люди, которые запишут состав на спичечном коробке и идут к микрофону. Я так никогда не мог.

О каком репортаже не можете вспоминать без смеха?

Геннадий ОРЛОВ:

– Да тот же варшавский репортаж. Могу над ним похохотать под настроение.

Василий УТКИН:

– О, таких много. Очень много. И поводов для смеха могут быть десятки.

Виктор ГУСЕВ:

– Ошибка Филимонова в 1999-м была такой, что эта же игра является одновременно и самой смешной. И смех, и слезы.

Владимир СТОГНИЕНКО:

– Про комичные вещи в репортажах меня очень часто спрашивают, но не могу вспомнить ничего подобного. Было дело, в Черногории вылетел пульт, а местный инженер уже ушел домой. Я бегал по трибуне и не понимал, что делать. Но ничего комичного в этом не вижу, так как приятного мало.

Тогда пульт сам запустил каким-то образом, хотя такой модели никогда в жизни ни до, ни после не встречал. Непривычное расположение кнопок, все наклейки на сербскохорватском. Я его чуть-чуть понимаю, однако запустил аппарат исключительно методом тыка.

Константин ВЫБОРНОВ:

– Если вспоминать футбол, то самым забавным назвал бы игру отборочного турнира чемпионата Европы-2004 в Базеле со Швейцарией. Я, в принципе, всегда стараюсь приезжать на стадион заранее, а тогда вообще решил заранее-заранее. Как чувствовал. Мне сказали: твое место на трибуне, приедешь, подключишься, выйдешь на связь с Москвой, сядешь и будешь комментировать. Ничего нового – все, как обычно.

Ну, я приехал, взял аккредитацию, пришел на трибуну прессы. Вижу комментаторские позиции, а свою найти никак не могу. Обратился к техникам с вопросом: где позиция для российского телевидения? Они почесали головы и сказали, что пока не могут сказать. Позвонил в Москву – ответили: будем разбираться. Приехал я на стадион за три с половиной часа до матча, пока разбирались, осталось два с половиной. Выяснилось: по каким-то техническим причинам мою позицию перенесли на противоположную от ложи прессы трибуну.

Пришел туда – не пускают. Это была трибуна для болельщиков, проход только по билетам.