Лао Лиань - Кодекс самурая. Запретная книга Силы Страница 11

Великому Воину не нужен даже меч. Ибо противник Великого Воина сам себя убивает. Если же берет Великий Воин оружие в руки, то только для того, чтобы дать жизнь другим. Когда нужно убивать, Великий Воин убивает, когда нужно дать жизнь, Великий Воин дает жизнь. Помни об этом. О том, что ни в убийстве, ни в поддержании жизни не замешано «Я». Тогда станешь Великим Воином, что идет по воде, словно по земле, а по земле, словно по воде. Тому Воину, что достиг такой свободы, никто на земле не сможет уже помешать.

Так говорил Лао Лиань тем, кто приходил к нему искать мудрости пути Силы, пути Великого Воина.

Легенда о второй битве юного Лао Лианя

Битва ученика магов Тацуроо и девушки Урары с Кама-Итачи

И поднялась в тот полдень буря, сотней демонов гонимая.

И Кама-Итачи был виден въяве. Стройное тело чудовища появлялось на мгновение из стены грязи и пыли. Задние конечности его были подобны беличьим лапам, вместо передних же лап росли изогнутые клинки, напоминавшие серпы или косы.

Бамбуковая палка пролетала мимо храбрецов, несомая дьявольским ветром, и с криком поймал ее Лао Лиань. С дикой силой ударил он ею, но не попал в чудовище.

Вокруг них властвовал ад. Полуденное небо потемнело, словно в поздние сумерки, и призрачно мерцало сквозь бурю коричневое солнце, будто провалился диск светила в болотную жижу.

Из смерча появились клинки серпа. Бамбуковая палка, которую по-прежнему сжимал в руках Лао Лиань, была мгновенно рассечена этими клинками.

В чудовище полетели бумажные амулеты О-Фуда. Это Тацуроо, стоявший за спиной Лао Лианя, бросил их, пытаясь остановить чудовище.

Но Кама-Итачи все равно неумолимо приближался. Когда сверкнул пред лицом Лао Лианя острый клинок, ловко повалился Лао Лиань на спину, перекатился по земле и вновь вскочил на ноги. Целью его были горы поваленных деревьев, ибо приметил он что-то меж стволов блеснувшее. Нечто металлическое, возможно, соху. На месте оказавшись, схватил Лао Лиань соху в руки и метнул ее в Кама-Итачи.

Небывало причудливый, звенящий крик пронзил воздух, и звучало куда больше в нем ярости, нежели боли. Кама-Итачи принялся за охоту на Лао Лианя. Но внезапно сменил направление.

И с ужасом увидел Лао Лиань, что стало новой целью монстра.

Недвижимая стояла Урара. Тацуроо же рухнул на колени, прикрывая лицо бумажными амулетами и в безумии шепча заклинания.

Видела Урара приближение Кама-Итачи. Бежать бы ей прочь, но разум Урары не обладал подвижностью нужной. Течение мыслей ее было медленно и тяжело, напоминая больше неторопливое движение заросшего травой ручья.

Лао Лиань прокричал ее имя. Все силы свои и все свое дыхание вложил он в крик этот.

Но повернулась Урара спиной к Кама-Итачи. Чудовище же взметнуло для смертельного удара лапы свои, подобные клинкам.

Правый серп ударил в спину Урары. Не выдержала девушка удара и упала. Пришелся на спину ее и удар второго серпа. И видел Лао Лиань, как отскочил металл от тела ее.

Верно, снится это ему, подумал тогда юный Лао Лиань.

Верно, потерял рассудок он и придумал себе желанный исход битвы страшной.

Рухнул Кама-Итачи на землю, издал вой ужасный и прыгнул к Лао Лианю. Но движения чудовища намного стали медленнее. Достало потому Лао Лианю времени подхватить с земли доску и отбить удар монстра. Почти выбил Кама-Итачи доску из рук юного храбреца, но перерубить не смог ее.

Клинки Кама-Итачи затупились.

Затупились о спину Урары.

Что за чудесные железные доспехи скрыты были под ее одеянием?

– Это невозможно, – вскричал Тацуроо, поднимаясь на ноги. – Против Кама-Итачи не устоит ни один металл…

Бросил Кама-Итачи на тройку храбрецов исполненный ненависти взгляд и кинулся прочь. Ветер тут же сделался тише, и чрез несколько мгновений утих он совсем.

Лао Лиань приблизился к Ураре, что все еще лежала на земле, пораженная всем произошедшим с нею.

Конечно, не было на теле ее никаких доспехов. Лишь магия охраняла ее.

На спине Урары не было ни единой царапины. Была она нежной и гладкой, но все же было в ней нечто необычное.

Прямо посредине, меж лопатками, было что-то нарисовано. Лао Лиань прикоснулся рукой к рисунку и почувствовал маленькие шрамы на коже. Татуировка. Один-единственный иероглиф.

– Тацуроо-сама, – позвал Лао Лиань. – Что означает сей иероглиф?

Омиоосей в изумлении покачал головой, словно не мог поверить глазам своим.

– Что же он означает, мастер?

– Тупость, – промолвил Тацуроо. – Тупость.

– Тупость, – повторил Лао Лиань подобно горному эху.

Урара носила на спине магическую татуировку, знак, что способен затупить острейшие клинки. Некто хотел дать ей защиту. Некто, не просто кто-то. А способен на такое лишь омиоодши.

И напоминал Лао Лиань ученикам своим, искавшим пути, о третьей по счету добродетели Великого Воина – о необходимости поддерживать вес в нижней части тела.

– Должен помнить ты, что вес любого предмета естественным образом опускается в нижнюю часть. Только тело человеческое создано иначе, когда пребывает оно в состоянии напряжения. Но когда спокоен ты, тогда вес каждой части тела твоего тоже приходится на нижнюю ее область. Просто забываешь ты об этом и не умеешь быть спокойным, лишая себя состояния Воина. Ибо спокойствие – естественное состояние Великого Воина.

И заставлял Лао Лиань ученика держать руку перед собой, расслабляясь и думая о том, что вес руки приходится на нижнюю часть ее. Сам же Лао Лиань пытался поднять руку пришедшего к нему в учение вверх, но видел при этом, что рука тяжелая, как будто сделана она была из камня.

И говорил тогда Лао Лиань ученику:

– Именно ум движет телом, а движение ума отражается на теле. Если думаешь ты, что вес твоей руки находится снизу, переместится туда вес и станет твоя рука неподъемной.

Заставлял после этого Лао Лиань ученика своего сосредотачиваться вниманием на верхней части вытянутой руки. И после этого мог Великий Араши легко поднять руку его.

И объяснял тогда Лао Лиань пришедшему к нему за мудростью Великого Воина:

– Если думаешь ты, что вес твой сосредоточен в верхней части, тело твое с этим согласится легко. Хочешь быть воином, скажи себе: вес всех вещей сосредоточен снизу. И тело мое ничем не отличается от них. В результате легко сможешь ты успокоиться перед решающим боем.

Так говорил Лао Лиань тем, кто приходил к нему в поиске пути Силы.

Легенда о встрече

Лао Лиань и тень цвета черного чая

Луна предстала на ночном небе во всей полноте, цвет ее был зрелого желтого оттенка. Высокая трава волновалась под нежно поглаживающим ее ветерком, пела негромкую песню, услышать которую мог тот лишь, чьи уши умеют слышать тишину. Песня эта умолкала, едва начинали трещать цикады. Громкий их стрекот, пилющее «миин, миин» вечно деятельных крыльев властвовало тогда надо всем, и даже самые тягостные мысли делались прозрачными и невесомыми.

Не доставляла тьма усталости Лао Лианю. Ночь принадлежала ему, и охватывало Лао Лианя чувство, что может он, одинокий, пешком добраться до конца мира, до царства, где не живет ни Кама-Итачи, ни омиоодши. Слышал Лао Лиань, что были еще земли за пределами Too и Индии, – но населены кем, людьми ли, богами или же иоокаями, того не ведал он.

Скрылась луна за горами, и слабый свет ее уступил место сиянию звезд. Вела тропа Лао Лианя вдаль от реки, вела меж высокой травы и исчезала.

Чем выше становилась трава, тем слабее делалось чувство в сердце его, что доберется он до конца мира. С трудом продолжал Лао Лиань свой путь. Но все равно не хотелось ему возвращаться в деревню, где нашли они приют с Урарой и Тацуроо. Ночь была еще слишком молода, дух его бодр, а жажда ночи, исполненной одиночества и тихих приключений, что не приносят с собой никаких событий, не утихала в груди его.

Не рассчитывал Лао Лиань, что разыщет нечто значительное. В пути он всегда ориентировался недурно. Для него было так, словно существовала одна добрая дорога и множество плохих.

А потом узрел Лао Лиань странную, длинную телом собаку.

И охватило его никогда не испытанное им доселе чувство. Чувство, что приближается он к чему-то определенному, не видя, не слыша и не чуя еще. Только в сновидениях переживал он нечто подобное. Неужто столь утомлен он? И стоит уже на пороге сна?

Трава раздвинулась, и вышел Лао Лиань на поляну.

Но была та поляна необычна по сути своей.

Трава на ней казалась примятой в диаметре четырех кен. А в центре ее стояло нечто.

Носилки.

Были они из дерева темного, без лакировки, удерживали их серебряные шарниры и украшения в стиле Too, где маленькие драконы и фениксы то ли в битве схватились, то ли в танце сошлись. В империи властвовал закон, что лишь высшая знать, придворные чиновники или посланники микадо имеют право на использование подобного средства передвижения. Все прочие должны были ходить пешком, скакать на лошадях или же отправляться в путь на телегах, волами запряженных.