Гимнастика Бодхидхармы - Децянь Ши Страница 12

Девятый архат стоял в «стойке лука» (гунбу) – одна нога согнута в колене, вторая полностью выпрямлена. Как только испытуемый приближался к нему, архат начинал наносить прямые удары обоими кулаками «так быстро, словно идет град».

Десятый архат сидел, держа в руке свиток с буддийской сутрой. В тот момент, когда монах приближался к нему, архат вскакивал и наносил удар ногой в прыжке.

Одиннадцатым архатом был сам Бодхидхарма, который сидел лицом к стене, положив руки на колени. Затем манекен разворачивался и наносил последовательно восемнадцать различных ударов руками, ногами и коленями.

Двенадцатый архат ударял монаха тяжелым деревянным билом от монастырского бронзового колокола.

Тринадцатый архат держал в руке каменную подставку с лежащими на ней свитками сутр и наносил удары ею, чередуя их с хлещущими ударами четками по лицу.

Четырнадцатый архат избивал монаха тяжелым посохом.

Пятнадцатый стоял, опустив голову, символизируя полный покой, но стоило монаху подойти к нему, как он неожиданно наносил удар пальцами в глаза.

Шестнадцатый архат держал в левой руке патру и пускал ею солнечный зайчик в глаза испытуемому, одновременно нанося удар правым кулаком наотмашь в лицо.

У семнадцатого архата в руках был большой кувшин. Быстрым движением он надевал кувшин на голову монаха и наносил три сильных удара по ногам.

Последний, восемнадцатый архат держал алебарду полулунной формы (юэячань) – традиционное оружие чаньских монахов. Сначала он наносил удар рукой, а когда монах уклонялся от атаки, он передвигался вперед, нанося удары в шею навершием алебарды.

Как гласит легенда, даже одолев всех архатов, монах еще не мог считать себя успешно прошедшим экзамен. Его ждало последнее испытание. Оно называлось «получение выпускного свидетельства». Выход из коридора загораживала огромная курильница весом в 150 цзиней (около 80 кг), раскаленная докрасна. Монах обхватывал курильницу, зажимая ее между предплечьями, и сдвигал в сторону. В этот момент на предплечьях у него выжигались два изображения свившихся тигра и дракона – знак бойцов Шаолиня и символ единства инь и ян, воды и огня, Неба и Земли. Наконец, сдвинув курильницу в сторону, удачливый и бесстрашный монах выходил через центральные ворота монастыря.

Изображений страшного лабиринта не сохранилось. Зато в весьма примечательном сочинении «Иллюстрации и записи о диких гусях, снегах и предопределении», принадлежащем кисти цинского чиновника Лин Цина, который в 1828 г. посетил Шаолиньсы и видел тренировку монахов, мы встречаем интересное изображение: монахи, стоящие полукругом, наносят удары другому монаху, находящемуся в центре. Все это происходит перед центральным павильоном Кинары, названным так в честь одного из известных шаолиньских бойцов, под наблюдением старшего монаха и еще нескольких инструкторов. Не иллюстрация ли это реального шаолиньского испытания?

Таинственный трактат

Шаолиньскому ушу нужна была своя легенда, цель которой – связать воедино боевые искусства и чань-буддийскую практику, освятить ушу авторитетом учения Будды. Такой легендой стала история о приходе Бодхидхармы в Шаолиньский монастырь. Но передавалась она в основном устно и многими воспринималась в определенной степени скептически даже в XVIII в. Как продолжение этой легенды возникла история о знаменитом трактате «Канон изменений в мышцах» («Ицзинь цзин»), якобы оставленном в виде завещания самим Бодхидхармой, где описывалась одноименная система гимнастики и медитации. Сам трактат не имеет непосредственного отношения к кулачному искусству, а является кратким иллюстрированным пособием, излагающим гимнастические и дыхательные методики, большинство которых взяты из ранних даосских систем даоинь.

Но вот история «Ицзинь цзина» действительно удивительна. Узнать о ней можно из двух предисловий к трактату. Первое составлено якобы монахом Ли Цзинем в 628 г., т. е. через столетие после прихода Бодхидхармы в Китай, второе – Ню Гу из государства Южная Сун в 1142 г., который, судя по рассказам, был воином.

В предисловии Ли Цзиня прежде всего излагается история прихода Бодхидхармы в Китай, причем дополненная интересными подробностями. Он рассказывает, что Дамо, перед тем как покинуть Шаолиньскую обитель, оставил железный ящик, в котором монахи обнаружили два свитка. Первый оказался «Каноном омовения костного мозга» («Сисуй цзин») и его передали второму чаньскому патриарху и настоятелю монастыря Хуэйкэ, но позже, по всей вероятности, трактат был утерян. Второй рукописью, найденной в железном ящике Бодхидхармы, оказался «Ицзинь цзин», написанный на санскрите, поскольку Бодхидхарма все же был индийским миссионером. Первоначально было решено перевести лишь малую часть «Ицзинь цзина». Но это привело к тому, что монахи, не зная полных методик, в своей практике часто отклонялись от «истинных указаний», оставленных первопатриархом. И вот, наконец, миссионер из Западной Индии, имя которого китайская транскрипция передает как Паньцэмиди, сделал полный перевод трактата и передал его некоему Цю Жанькэ. Судя по прозвищу – «Бородатый пришелец», Цю Жанькэ, вероятно, тоже прибыл из Индии. Наконец, Цю передал трактат в руки буддийского монаха Ли Цзиня. После этого следы «Ицзинь цзина» надолго затерялись.

О дальнейшей судьбе трактата рассказывает в своем предисловии Ню Гу. Однажды, передвигаясь с отрядом войск, Ню Гу повстречал на дороге бродячего монаха, который назвался наставником знаменитого бойца и военачальника Юэ Фэя. Монах поведал о себе удивительную историю: он был на Западе (т. е. в Индии) и посетил учителя Дамо (!), а ныне завершает свое путешествие. Старик скорбел о смерти своего ученика Юэ Фэя, который незадолго до того был предательски отравлен наложницей, подкупленной врагами. После Юэ Фэя осталась небольшая шкатулка, которую монах, предчувствуя свой скорый уход из жизни, передал Ню Гу. В ней лежал свиток «Ицзинь цзина».

Хотя оба предисловия связывают воедино Шаолиньский монастырь, Бодхидхарму и создание дыхательно-гимнастической системы «изменения в мышцах», в этих историях встречаются некоторые детали, которые должны насторожить нас. Прежде всего, «Бородатый пришелец», якобы передавший трактат Ли Цзиню, жил почти на двести лет позже него. Далее, Ню Гу называет в своем описании такие воинские звания, которые появились в Китае столетиями позже. Существует немало и других исторических неувязок, которые, однако, нимало не смущали китайских поклонников «ушу от Бодхидхармы». По видимому, «Ицзинь цзин» был написан значительно позже, более того, оба предисловия – поздние подделки.

По всей вероятности, как предисловия, так и сам трактат были составлены почти одновременно: либо в 1624 г., либо в 1629 г. Причем не последователями чань-буддизма, а монахом секты Тяньтай Цзынин. Он свел воедино ряд легенд, широко распространенных в Китае в XVI в., использовав устные рассказы, истории из «Полного жизнеописания тех, кто чист и предан» («Цзиньчун цюаньчжуань») и «Полного описания сказаний о Юэ Фэе» («Шоюэ цюаньчжуань»). Перед нами – характерный для китайской культуры факт: ценность трактата определяется не столько его содержанием, сколько его древностью.

В начале XIX в. трактат, сотни раз переписанный от руки, имел широкое хождение во многих школах ушу. Вероятно, именно в то время он и попал в Шаолиньский монастырь. Правда, тогда он носил другое название. Известный мастер нэйгун Ван Цзуюань после долгих поисков в архивах монастыря обнаружил два списка почти одинакового содержания, называвшихся, однако, по-разному. Первый, наиболее полный, именовался «Объяснения схем внутреннего искусства» («Нэйгун тушо») и фактически представлял собой компендиум различных трудов. Его центральную часть занимал «Ицзинь цзин», а в качестве составных частей входили такие известные труды, как «12 отрезов парчи» и «Классифицированные речения о внешней работе» («Фэнсин вайгун цзюэ»). Как удалось установить, все рисунки и объяснения не являлись оригинальными, а были взяты из более раннего труда Сю Мифэна «Передача истины о долголетии поколений» («Шоуши чуаньчжэнь»), изданного в 1771 г.