Виктор Санеев - Четвёртая вершина Страница 13

И наоборот, можно припомнить много, пожалуй даже слишком много, примеров, когда юноша или девушка начинали специализированную тренировку слишком рано, не имея достаточно прочного фундамента физических качеств — быстроты, силы, выносливости, ловкости. Вначале такие ребята заметно выделялись среди своих товарищей. Быстро росли их результаты, они побеждали сверстников на состязаниях, устанавливали юношеские рекорды.

А потом... Потом скороспелые чемпионы переходили в разряд взрослых и бесследно пропадали для большого спорта. Выяснялось, что их организм не подготовлен к большим интенсивным нагрузкам, которые необходимы для дальнейшего повышения результатов. Ребят начинали преследовать травмы, они терпели поражения от тех, у кого с необыкновенной легкостью выигрывали год-два назад. Это вызывало разочарование и преждевременный уход из спорта.

Конечно, нет правил без исключения. И некоторые очень талантливые юные спортсмены, начавшие рано специализироваться в каком-то одном виде спорта, сумели стать настоящими, большими спортсменами (правда, в тройном прыжке таких, по-моему, не было), но и в этом случае им на каком-то этапе тренировки приходилось восполнять те пробелы в общей физической подготовке, которые были допущены в юном возрасте.

Вспоминая свои первые шаги в спорте, понимаю, как много значили для меня годы, проведенные в интернате. Я интуитивно делал тогда как раз то, что было нужно будущему прыгуну. Именно футбол, баскетбол, легкая атлетика и другие виды физических упражнений создавали ту основу, которая затем позволила мне быстро добиться успеха в прыжках и беге. Именно эти занятия и были для меня первым стартом в большой спорт.

В самом деле, какие качества прежде всего нужны легкоатлету-прыгуну? Скорость бега, прыжковая сила (или, как говорят спортсмены, прыгучесть), ловкость и хорошая координация движений. Но ведь все эти качества я приобретал в пору моих занятий в интернате. Причем особенно много дали мне занятия баскетболом. Во время игры баскетболист совершает множество спринтерских пробежек и прыжков. И все это на фоне высокого эмоционального возбуждения, когда буквально не замечаешь усталости. Помогает баскетбол и развитию ловкости, координации движений. Ведь все пробежки и прыжки совершаешь с мячом, увертываясь от соперников!

А силу ног я развил с помощью упражнений со своей «штангой». В первое время только прыгал и приседал со штангой на плечах. Сначала мечтал лишь улучшить прыгучесть, которая помогла бы мне отличиться на баскетбольной площадке. Потом постепенно овладел техникой рывка и толчка, позже начал применять специальные упражнения, которые удалось подсмотреть во время тренировок легкоатлетов.

Помню, какое впечатление произвела на меня в 1961 году тренировка Валерия Брумеля, лучшего в то время прыгуна мира. Каких только упражнений не выполнял он с тяжеленной штангой! Всевозможные прыжки, бег, ходьба выпадами, приседания, повороты, наклоны. Особенно поразили меня его приседания со штангой. Снаряд с почти полным набором дисков весил, наверное, килограммов 170 — 180! Мог ли я тогда подумать, что когда-нибудь и сам смогу так же легко приседать с этим огромным весом?!

Кстати, в вопросах силовой подготовки легкоатлетов, и в частности в применении штанги, и раньше, да и в наше время есть еще много неясного. Когда-то упражнения со штангой вообще считались неприемлемыми для легкоатлетов. Существовало даже выражение, что штанга «закрепощает мышцы». Насколько мне известно из бесед с представителями старшего поколения легкоатлетов, пионером в силовой подготовке прыгунов тройным был известный советский прыгун конца 40-х — начала 50-х годов Борис Замбримборц. И только через несколько лет штанга прочно заняла свое место в тренировочном арсенале легкоатлетов. Но это касалось только взрослых, сложившихся спортсменов. А вот что касается юношей, то до сих пор во взглядах тренеров нет единого мнения. Одни специалисты считают, что штанга для юношей вредна, другие — рекомендуют до поры до времени заменять ее упражнениями с набивным мячом, гантелями или гирей. И лишь немногие смельчаки рискуют применять упражнения со штангой с раннего возраста. Конечно, специалистам виднее. Очевидно, последнее и решающее слово здесь должна сказать спортивная наука. Но не следует забывать и того, что в наше время соревнования по тяжелой атлетике проводятся не только среди взрослых, как было раньше, но и среди юниоров. Причем некоторые из них показывают результаты, которые еще полтора десятка лет назад не снились взрослым. Достаточно вспомнить о достижениях Юрия Захаревича в юниорском возрасте. Что же касается меня, то я убежден: специальные комплексы упражнений с большими отягощениями позволяют эффективно прорабатывать именно те группы мышц, которые играют самую большую роль в тройном прыжке.

Итак, в интернате я прошел «школу» общей физической подготовки, и вот, пожалуй, недолгая специальная тренировка в спринтерском беге и прыжках под руководством Керселяна принесла свои первые плоды. Постепенно я становился легкоатлетом...

После своего не совсем удачного выступления в Волгограде на Спартакиаде школьников я поступил в Институт субтропического хозяйства и, можно сказать, по-настоящему начал заниматься легкой атлетикой. Тогда в нашей группе у Керселяна тренировался Володя Чхеидзе, рекордсмен Грузии по тройному прыжку. Соседство опытного спортсмена очень помогло мне. Володя был доброжелательным, компанейским парнем. Не жалея своего времени, он показывал мне разные упражнения, указывал на ошибки в технике, которых у меня еще хватало, подбадривал и вообще стал для меня хорошим товарищем. Несомненно, совместная с ним тренировка способствовала тому, что я прибавил за год почти целый метр в тройном прыжке и попал на юниорский чемпионат в Варшаву. И хотя я там и проиграл Алексею Борзенко, но один из прыжков с заступом был в районе 16 м. Тогда я почувствовал, что смогу стать прыгуном международного класса.

Осенью 1964 года началась специальная тренировка в тройном. В плане ОФП я был хорош: метал диск (1,5 кг) под 50 м, а копье — за 50 м, не говоря уже о результатах в прыжках в длину, высоту, тройным и в беге на 100 м. Но та основа общей физической подготовки, которая у меня была, себя уже исчерпала. Иными словами, она уже не могла обеспечить рост результатов в прыжках. Теперь пришел черед более специальной работы. Поэтому главными стали для меня те планы, которые присылал мне Витольд Анатольевич Креер.

В декабре 1964 года я впервые приехал на сбор в Москву и только тут понял, что это такое — настоящая тренировка в тройном прыжке. Началась с контрольных тестов в прыжках и скачках. И хотя я вроде был неплохо готов физически и привык к большой нагрузке, у меня в первые дни глаза полезли на лоб от этой работы. Сначала это меня даже немного испугало, но я был самолюбив и отставать от других не хотел.

Мне повезло, что на том сборе мне пришлось тренироваться в окружении таких прыгунов, как Леонид Борковский и Игорь Тер-Ованесян. На их примере я увидел, что тренировка — это не только труд, но и творчество. Меня поражало то, как осмысливали они каждую тренировку, каждое упражнение, воздействие этих упражнений на физические качества прыгуна и технику отдельных элементов прыжка.

Вообще, от того сбора у меня остались самые лучшие воспоминания. Группа прыгунов была дружная, сильная, и это стимулировало, вдохновляло нас, новобранцев сборной команды СССР. Поколение атлетов, с которыми мне посчастливилось начинать путь в большом спорте в те годы, были люди, безраздельно отдавшие свои привязанности, все свои силы любимому делу. Это был пример настоящей самоотверженности в работе.

На сборах в Москве я тренировался под руководством Креера. А в начале 1965 года мы выехали на сбор в Варну, где я находился под присмотром Владимира Борисовича Попова. Его отличало глубокое проникновение в суть движений, он не жалел времени, чтобы не только объяснять, что и как нужно делать, но и внимательно выслушивать мои сбивчивые рассказы о тех ощущениях, которые я испытывал во время прыжка. Я не обладал тогда, да и сейчас еще не в полной мере владею, умением «разложить по полочкам» движение. Я хорошо чувствовал его и хорошо ориентировался в ощущениях, которые по обратной связи получал от своих мышц, но не всегда мог передать свои ощущения словами. А Владимир Борисович со свойственной ему аккуратностью и даже педантичностью переводил мои сбивчивые рассуждения в четкие формулировки, помогающие мне лучше понять сложную структуру движений в разбеге и в самом исполнении тройного прыжка.

Большую роль сыграло то обстоятельство, что под руководством Попова тренировался Игорь Тер-Ованесян, который был уже олимпийским призером и двукратным чемпионом Европы. Какой это был большой мастер! Движения его были четки и вместе с тем мягки и свободны. Он мог выполнить самое сложное упражнение с любым заданным усилием. И очень часто я большую часть тренировки наблюдал за Игорем, а потом пытался запомнившийся мне образ его движений претворить в реальность во время бега или прыжков.