Красно-белый - Владислав Викторович Порошин Страница 14

Точнее сыграли вничью, что равносильно поражению. Может кто-то из вас по первой лиге соскучился? Никой самоотдачи, никакой жажды победы. Вы что думали — Грозный сам себе будет забивать? Вот ты, Гаврилов, забил один мяч — молодец, но у тебя было ещё два стопроцентных момента, и ты из выгоднейшей позиции отдал плохой пас! Чем ты тогда соображал?

— То есть вашей вины в неудовлетворительном результате вы не видите? — Внезапно даже для самого себя сказал я, позабыв, что уже не тренер детской команды, а простой игрок взрослого серьезного коллектива.

— Что ты сказал?! — Рявкнул Бесков и весь «Спартак» как по команде посмотрел в мою сторону.

Даже Николай Старостин, привстал со своего места у входа, где он иногда любил поспать под долгие теоретические занятия нашего старшего тренера.

— Виктор Колядко из «Терека» ответный мяч нам забил на 50-ой минуте. — Начал объяснять я свою точку зрения. — Впереди ещё 40 минут игры. Так почему вы не произвели ни одной замены? Мишу Булгакова на поле «затоптали», а на лавке сидит гренадёр Саша Калашников, который может навязать борьбу на втором этаже. Так чё же он там так и просидел? Команде нужен был игрок с сильным дальним ударом, а Букиевский смотрел весь матч, как и я, со зрительской трибуны, в заявку не попал из-за бутылки пива.

— Что ещё?! — Гневно сверкнул глазами Константин Бесков.

— Ещё? Пожалуйста, — разошёлся и я. — Грозненцы отрядили для Юры Гаврилова персонального опекуна, а кроме Юры неожиданный пас больше никто отдать и не может. Зато Черенков всю игру сидит на лавке. Он-то чем провинился? Можно ведь было убрать за 15 минут до конца матча одного защитника и выпустить дополнительного атакующего хава, а сзади оставить трёх защитников играющих в линию — Романцева, Хидиятуллина и Самохина! Вот теперь у меня всё.

— И у меня тоже всё. — Махнул рукой, покраснев до багрового цвета, Константин Иванович. — Ты, Никонов, у нас ведь из Новосибирска приехал? Николай Петрович, — обратился он уже к Старостину. — Приготовьте, пожалуйста, бумаги, пусть этот слишком умный сопляк валит в свой Новосибирск! А теперь — все свободны.

Глава 9

Где-то около девяти часов вечера после выволочки, устроенной мне Бесковым, я вспомнил, что нужно срочно позвонить в Свердловск, где со дня на день должна была случиться вспышка сибирской язвы. Поэтому наплевав на «комендантский бесковский час», всё равно завтра из команды попрут, я принялся одеваться. Натянул брюки, рубашку, легкий свитер.

— Ты чего, куда? — Спросил меня Черенков, сидя на кровати и листая какой-то учебник по горному делу.

— Сейчас на вокзал и в Москву, — соврал я. — Пойду прямо в Спорткомитет, правды добиваться.

— Какой правды?

— А такой, Фёдор Фёдорович, — продолжил я свою игру. — Разве имеет право, пусть даже великий и заслуженный тренер, чихвостить футболиста последними словами? И сопляк я для Бескова, и недоносок, и мудак. Мне для правды ничего не жалко.

Внезапно в дверь нашей комнаты постучали. Я рыкнул, что не заперто, и на пороге появились три «добры молодца» — Олег Романцев, Георгий Ярцев и Вагиз Хидиятуллин. «Вас мне только ещё не хватало, — подумал я. — Потолкался же с вами уже разок, еще, что ли захотелось?».

— Никон, — сказал Романцев. — По сути ты прав, замены нужно было делать по ходу матча.

— Ну? — Нетерпеливо хмыкнул я, завязывая кроссовки.

— Ты пока не уезжай, мы с Константин Иванычем завтра переговорим. — Продолжил капитан команды Романцев. — Возьмём тебя на поруки.

— Да подожди ты одеваться, когда люди с тобой разговаривают, — тут же набычился Хидиятуллин.

— Он в Москву поехал, в Спорткомитет, — сдал меня Черенков.

— Да, Никон, ты пока не суетись! Бесков на всех орёт. Это нормально. Он же тренер, — вступил в разговор и Ярцев, будущий тренер сборной России.

— Значит, возьмёте на поруки, — пробормотал я. — Тогда ты, Олег Иваныч, мне пообещай. — Я ткнул пальцем в Романцева. — Когда ты сам станешь тренером и возглавишь через десять лет наш «Спартак». В жизни же всякое может произойти. Бесков, между прочим, тоже сначала был футболистом «Динамо».

— Допустим, — растерялся Олег Романцев.

— Пообещай, что не продашь команду, под водочку и солёный огурчик, залётным бандитам-коммерсантам.

— Я «Спартак» никому не продам, — утвердительно кивнул будущий старший тренер красно-белых.

— Молодец, — усмехнулся я и протянул руку Романцеву, а после рукопожатия сказал. — Посторонитесь, я пошёл.

— Куда? — Хором выпалили все.

— На переговорный пункт слетаю по-быстрому, мне в Свердловск нужно звякнуть брательнику троюродному.

Загоготал я и выскочил в коридор, потом пробежал до лифта, где меня перехватил начальник нашей команды Николай Петрович Старостин:

— Никон, — после небольшой паузы сказал он. — Ты не горячись. Я с Костей завтра сам поговорю. А если он упрётся, то я Андрюше в Москву позвоню.

— Брату Андрею Петровичу, который сейчас председатель тренерского совета СССР? Или Андрею Андреевичу Громыко, который член ЦК КПСС? — Задал я вопрос на уточнение, чем вызвал смех у Николая Петровича.

— Это ты сейчас смешно сказанул. — Пророкотал Старостин. — Не бей копытом раньше срока. Ты на скачках, когда-нибудь играл?

— Нет, — буркнул я, когда подошла кабинка лифта. — Я против унижения достоинства.

— Чьего достоинства? — Опешил он.

— Достоинства кобылы и достоинства коня, — улыбнулся я, заскочив в лифт. — Спасибо Николай Петрович за поддержку. Мне сейчас нужно срочно на переговорный пункт. А завтра я на все сто буду готов к тренировке. Я думаю так — этот Кубок в этом году надо брать и выходить на поля Европы. Пора дать достойный бой лучшим европейским командам!

* * *

Примерно через десять минут, поймав машину и попросив водителя довезти до междугороднего переговорного пункта, в дороге я вдруг передумал и сказал шефу, что требуется изменить маршрут на санаторий «Новые Сочи». Дело в том, что Ольга, когда мы расстались в воскресенье вечером, пообещала прийти на сегодняшний футбол, но не пришла. Она, конечно, могла разочароваться во мне как в кавалере, ведь после драки с хулиганами была слишком напугана, но вдруг что-то произошло?

Поэтому я, оставив три рубля недовольному водителю, вбежал в главный ход здания чем-то смутно напоминающее древнегреческое античное строение, шесть могучих колон, большие окна, лепнина и высокие потолки. И лишь около стойки ресепшена сообразил, что фамилий своих знакомых девушек не знаю, номер комнаты помню и больше ничего.

— Что вам молодой человек? — Поинтересовалась администратор санатория, женщина лет сорока в строгих учительских очках.

— Мне бы Олю и Лену из 342 номера, — скороговоркой выпалил я.

— Как фамилия?

— Моя? — Выпучил я глаза. — Никонов. Товарищи зовут Никон. Но так я — Владимир Александрович, простое русское имя