Георгий Ярцев - Я плоть от плоти спартаковец Страница 15

Мы, конечно, долго размышляли. Съездил в Гомель, посмотрел предлагаемую нам новенькую трехкомнатную квартиру. В великолепном районе Гомеля. Красивейший город. Пару лет, там проведенных, вспоминаю с удовольствием. А какие колоритные игроки в «Гомсельмаше»: Арзамасцев, Ремин, Савостиков, Глухотко. Приглашал–то меня в команду Адамов. Стоило мне туда перебраться, как теперь уже бывшего старшего тренера позвали на работу в минское «Динамо». Это внесло, конечно, некоторый диссонанс. Я, кстати, и в «Гомсельмаше» становился лучшим бомбардиром.

Вдруг срочно предлагают выехать в расположение минского «Динамо», главной футбольной дружины всей Белоруссии. Там познакомился с Володей Сахаровым, Сашей Прокопенко, Эдуардом Малофеевым. В составе минчан даже сыграл международный товарищеский матч на тренировочной базе в Стайках, пару мячей забил, зарекомендовал себя очень даже неплохо. Сижу в гостиничном номере с Прокопенко, говорю ему: «Знаешь, ко мне завтра в Гомель должны приехать родители, родная сестра с мужем, жена Люба с маленьким сыном. А встретить их некому. Ключи–то от квартиры у меня». Взял билет и быстренько в Гомель. Между тем руководство «Гомсельмаша» не подозревало о моем фактически самовольном отъезде из Минска. Спокойно сидим в кругу семьи, влетают в квартиру боссы Гомеля. Шум, гам: за это могут дисквалифицировать. Я так подумал: ну и пусть, переживем. Благо мне звонили из Костромы, предлагали: давай–ка, мол, возвращайся в родные пенаты. Отыграл в Гомеле еще сезон, после чего вернулся на малую родину, в Кострому.

Условия предложили даже лучше, чем в Гомеле. «Если бы ты вошел в число «33 лучших игроков» Белоруссии, получил бы мастера спорта», — соблазняли меня в Гомеле. Немножко напрягло: уходить, не уходить… Тут мама звонит: «Гошенька, возвращайся». Наверное, тот ее звонок стал определяющим в моем решении.

В 75–76‑м годах выступаю в костромском «Спартаке». Уходит из жизни отец. По большому счету, остаюсь единственным мужиком–кормильцем семьи, хотя сестры, разумеется, работали. Надо было зарабатывать, помогать маме, девочкам. С одной стороны, тяжело переживал кончину отца, с другой — все родное, семья, друзья детства, юности. С кем–то вместе оканчивал медучилище.

Кончина отца совпала с проведением сборов. Руководство футбольного клуба с пониманием отнеслось к нашему горю, не дергало меня, позволило остаться дома, с родными. Вернулся в Кострому уже не мальчиком, взрослым мужчиной, обремененным семьей, ответственным за нее. У Любы тоже быстро нашлась интересная работа. Вопросы бытовые решались оперативно.

Меня, к слову, никогда не влекли автомобили. По мне, так лучше небольшой катер купить, чтобы с ветерком по Волге прокатиться. Отдыхать я всегда умел. Мог, к примеру, на целый день уехать в лесничество — грибы, ягоды собирать. Вечерком возвращался. Это свое, родное. Спокойно готовился к матчам, никто из руководства лишний раз не беспокоил.

Главными футбольными встречами в Костроме исстари считались дерби с командой из Иванова. К этим матчам особенно тщательно готовились. Дерби — мягко сказано. Иваново и Кострома почитались текстильными гигантами, и на подобные рандеву собирались высокие лица обкомов партии. Они — к нам, мы — к ним.

Накануне дерби получаю тяжелую травму — разрубили мне голеностоп в предыдущей встрече чемпионата в Питере с местным «Динамо». Нога опухла, температура подскочила. Приезжает домой хорошо знакомый мне Скоропекин: как хочешь, мол, а играть надо. Перевязываю ногу. Достали соответствующего размера бутсу, нога–то, как уже сказал, распухла.

Чтобы защитить голеностоп от рецидива, взяли алюминиевую ложку, только столовую. Отпилили черенок, закрутили, вклеили пенопласт. И вот эту штуку закрыли, завязали. До сих пор шрам от той травмы остался. После чего требовалось еще ногу в бутсу засунуть. Подошел только 41‑й, при стандартном размере моей ноги 39‑м. Затем ремнем затянули всю конструкцию, и — вперед, на футбольное поле. Вот что собой представляли тогда матчи непримиримых соперников. Футболистов готовили порой в экстремальных условиях, невзирая ни на что. Даже на здоровье.

Очевидцы того матча между Костромой и Ивановом до сих пор смеются: «Помнишь, как алюминиевой ложкой мяч забил?!» Действительно, именно я, именно той ногой отправил в ворота соперников единственный победный мяч. Победа повлекла такие материальные блага, которые, думаю, некоторым клубам высшей лиги не снились. Кому–то из ребят квартиры выделяли, кому–то автомобили.

Помню, Женя Ловчев говорил, что многие футболисты приезжали в «Спартак» московский подзаработать. Остальное новичков клуба, дескать, не очень волновало. Так вот, в той же Костроме за победы в принципиальных матчах премиальные возрастали в геометрической прогрессии. Команда Ловчева, насколько знаю, получала намного меньше. Клубы второй лиги нередко были обласканы городским и областным руководством. Потому что на кону стоял престиж целых регионов.

Дальше я уверенно отыграл в Костроме еще один сезон — 1976 года. Сын Саша немного подрос. Все–таки родина — это Смоленск, Кострома, там дом, мама, сестры. Любу, повторюсь, мои родные приняли очень тепло, как свою дочь и сестру. С моими сестрами у Любы до сих пор очень доверительные, человеческие, проникновенные отношения.

Новый 77‑й год встречали у мамы. Все собрались, вплоть до племянников и племянниц. Никто даже предположить не мог, в том числе я, что судьба так резко развернется. И подарит мне радости и одновременно горести выступлений за один из самых именитых клубов Союза — столичный «Спартак». Радостей, слава богу, оказалось куда больше. Однако об этом периоде своей жизни я вам уже достаточно подробно рассказал.

Прощание с любимой тещей

Откровенно говоря, в нашей семейной жизни неким камнем преткновения в какой–то степени иногда оказывался я. Ну, привык в свое время жить в одиночку! Тогда мама своевременно оказалась рядом, подсказала: «Семья у тебя, должен заботиться. Особенно в такой ответственный момент, когда жена беременна». Сказано просто и доходчиво. Меня сразу как бы отрезвило.

Кстати, друзей в тот период имели немало, регулярно ходили в гости, как и ребята к нам. И театральные новинки успевали посещать, на гастроли приезжали, в том числе, актеры столичных трупп. Наслаждались искусством Ларисы Мондрус, Махмуда Эсамбаева, многих других артистов.

Я уже как–то рассказывал, что Люба многое от моей мамы унаследовала, даже, вероятно, не подозревая об этом. Просто психологически, нравственно самые дорогие мне женщины очень схожи. И замечательно! Любовь Ивановна спокойна–спокойна, но это, знаете ли, порой «уснувший на время вулкан». Так на протяжении всей совместной жизни. Если я, предположим, разговариваю на повышенных тонах и уже получаю отпор, значит, стоп. Что–то не так, несколько «перегнул палку». В основном я после каких–то незначительных, мелких ссор и стычек иду на мировую, труда не составляет.

Кстати, потрясающая мама Любы — Нина Дмитриевна, как правило, принимала мою сторону в каких–то конфликтах. «Мам, ты что все время его защищаешь?!» — восклицала порой моя жена. Нина Дмитриевна была очень умной, мудрой русской женщиной. По сути, это вторая мама, я никогда не скрывал.

Заехала к нам в столицу, говорит: «Сынок, что–то неважно себя чувствую». Тогда друзья помогли. Поставили на ноги, Нина Дмитриевна еще пожила. Спустя время звонит: «Я выезжаю в Москву». Встретил ее на вокзале, она — в плохом состоянии. Побыла у нас дома пару дней, затем в больницу ее положили. Очень тяжелый момент переживали… С Любой проведали ее в больнице, Нина Дмитриевна в реанимации находилась, но в сознание приходила. Попросила, никогда не забуду: «Сынок, ты уж меня в ту немецкую землю не клади», — она в последние годы жила в Калининграде. Ее завещание мы, конечно, исполнили. Похоронили дорогого нам человека на Домодевском кладбище…

Непростой ждал семью период, когда ушел я из большого футбола. Трудился в спортшколе «Нефтяник», что в Капотне. В общем–то, после напряженных тренировок, матчей, бесконечных разъездов наслаждался, наконец, чуть ли не абсолютной свободой. Недовольство супруги, вполне резонное, исходило по причине нарушения мною «спортивного режима». В определенный момент эти «нарушения» стали даже частыми. Контраст особенно бросался в глаза — раньше за мной подобное не водилось. И вдруг — компания за компанией. Кому понравится? Понимал, где–то перебарщиваю. Тогда снова вернулся в любимую игру — футбол. Обрести полноценную жизнь как раз помогли в спартаковской команде ветеранов.

Когда стали часто ездить, проводить много матчей, понял: не выдержу, никакого здоровья не хватит, если не изменю что–то в себе. Возлияния закончились. Дальше все было умеренно. Позволял себе расслабиться только дома, по большим праздникам. Жизнь наладилась. Выручило осознание, что прежде всего — семья, ее интересы, забота о ней.