Тони Шумахер - Свисток Страница 15

Несмотря на все ссоры и столкновения, мексиканские итоги катастрофическими для нас не были. По крайней мере, со спортивной точки зрения. Первая игра: ФРГ – Уругвай. Южноамериканцы остро атакуют. Помесь английского футбольного стиля и южного темперамента. Мы подавлены. Нас добивает жара. Ничейный результат: 1:1 – просто чудо.

Вторая игра: ФРГ – Шотландия. Тоже матч не из легких, вновь выматывающая жара. Наших полузащитников не видно на поле, нападение действует вяло и беззубо. Проигрывая 0:1, мы с большим трудом вырываем победу 2:1.

Датчане были подвижными, гибкими и атлетичными. И они преподали нам урок. Артисты мяча из Копенгагена знали, как им разрушить игру соперника. Всю работу организовал их немецкий тренер Зепп Пионтек. Мы проиграли – 0:2.

Страх перед матчем со сборной Марокко. Марокканцам достаточно опередить нас на один мяч – и мы вылетим. Лучше бороться с сильной командой, чем с никому не известным аутсайдером. Трудная победа с минимальным счетом 1:0.

Ведьмин котел Монтеррея: ФРГ – Мексика. Свисток. Беснующаяся масса. Вокруг творится черт знает что. Я не удивился бы, если бы все это как-то подействовало на судью. Но он остается объективным, беспристрастным.

У меня не так много работы. Но за несколько минут до окончания игры следует опасный удар головой. Я дотягиваюсь до мяча и перебрасываю его через перекладину. Повезло. Финальный свисток. Результат – 0:0. Запасные игроки бегут ко мне: «Класс, Тони! Ты отлично стоял! Твой последний бросок нас спас». «Я уже видел мяч в сетке», – поздравляет меня Руди Фёллер. И тут же бодро продолжает: «Ты и останешься самым лучшим! Возьмешь два, минимум два, одиннадцатиметровых. Наверняка. Тебе это удастся! В противном случае я съем свои бутсы вместе с шипами!»

На трибунах крики и рев. Мексиканские болельщики колотят в барабаны. Шум адский. Как раз то, что мне нужно. В этом гвалте я чувствую себя распрекрасно. Мне нужен этот вызов трибун, требующий что-то доказывать, вступить в поединок с могучим соперником. Это главное в моей жизни. Борьба за то, чтобы не позволить взять верх над собой.

Счастье отворачивается от мексиканцев – их вратарь должен первым занять место в своей клетке.

Аллофс делает свой ход – 1:0.

Теперь моя очередь. Мексиканец поправляет мяч, отходит назад. Барабанная дробь у меня за спиной. Мексиканский нападающий все ближе, он надвигается на меня. Отрываюсь от земли и лечу влево. Негрете бьет в правый угол – 1:1. Проваливаюсь в черную дыру, я повержен. Но уж следующий мяч будет моим! Бреме выстреливает еще резче Аллофса – 2:1.

Назад, на линию ворот. Очередного из бьющих мексиканцев зовут Кирарте. Задержать реакцию, Харальд. Ты должен быть, как авиалайнер, на старте у которого все турбины работают на полных оборотах, но тормоза еще удерживают его в неподвижности. Мяч летит по центру. Я падаю вправо, но в последний миг мне удается отбить его коленом.

Маттеус делает свое дело быстро – 3:1.

Как в трансе я парирую следующий одиннадцатиметровый. Пьер Литтбарски доводит счет до 4:1. Я не понимаю, почему наша команда взрывается от радости.

Пьер кидается ко мне.

– Класс, Тони! Это твоя игра. Мы…

– Оставь свои глупости, я должен еще сейчас…

– Ничего ты больше не должен! Игра позади! Позади, ты слышишь! Мы выходим дальше, в полуфинал!

Пьер говорил правду. Милый малыш Пьер. 4:1 в пользу ФРГ. Три гола разницы. Мексиканцы уже не могли сравнять счет.

Но я не сумел предаться безоглядной радости. Я знал, насколько важной для публики была бы эта победа мексиканцев, и теперь ощущал ее безмерное разочарование. Перед глазами встали картины невообразимой бедности, царящей за стенами стадиона. Футбол сродни надежде. А теперь у этих людей она отнята.

Победа и грусть. Так я воспринимал это.

Переполненный счастьем Руди Фёллер мчался ко мне. Для него и других я был сегодня кайзером, королем, господом богом и героем дня. Я испытывал чувство гордости, но не преувеличивал сделанного мною, прекрасно осознавая, что я – лишь точка над «i» в этой командной победе. Без моей команды я никто…

Перед встречей с командой Франции я посмотрел франко-бразильский футбольный балет. Сказочно красивое зрелище. Двойные пасы. Атаки, будто сошедшие с книжных картинок. Акробатические удары. Не было только одного – защиты. Они жили на поле и не мешали делать то же самое другим. Играли и позволяли играть сопернику. Свойственное южным широтам великодушие. Беккенбауэр расценил игру бразильцев так: «Если придется играть с ними, нам это будет не трудно. В их действиях есть очень слабое место: они стремятся играть эстетично. Это у них общепринято, они дают поиграть другим. Достаточно лишь вовремя помешать им развивать свои атаки, и с ними будет покончено».

Те же рекомендации вполне годились и в отношении французов. Кроме того, существовал еще один неблагоприятный для них фактор: футбольные звезды Севильи-82 и победного для них чемпионата Европы 1984 года стали старше и не выглядели больше такими свежими. Вольфганг Рольф попросту «выключил» из игры Мишеля Платини. Этого было достаточно, чтобы сбить с ритма всю французскую команду.

Впоследствии я слышал не раз о пресловутой психологической зажатости французов перед лицом «жестоких немцев». Это преувеличение, глупая болтовня, имеющая отношение скорее не к спорту, а к пережиткам прошлого в головах писак и политиков на обоих берегах Рейна. На спорт, словно на экран, проецируются отжившие стереотипы и старые предрассудки. Для меня все это слишком сложно. В Севилье мы выиграли потому, что французы, поведя в счете 3:1, сочли игру сделанной. В Мексике мы победили, определив для себя верную тактику игры: не давать им разворачиваться свободно, дестабилизировать игру звезд, нарушить ритм. Не позволять им играть красиво.

Из Мексики мы возвращались, не испытывая радости победителей.

Тем более ошарашивающим для нас был триумфальный прием во Франкфурте. На центральной площади нас чествовали 15 тысяч болельщиков. Мы были счастливы. «Гордимся вами!» – кричал с балкона бургомистр Франкфурта доктор Моог, когда команду приветствовали ликующие толпы.

Калле не было. Мне пришлось отвечать как вице-капитану: «Этот прием согревает сердце. Горжусь, что играю за ФРГ, горжусь, что я немец».

Шквал аплодисментов. Кажется, я затронул весьма чувствительную струнку, потому что письма затем стали приходить ко мне мешками: «Наконец нашелся тот, кто снова говорит о национальной гордости». «Браво! Можно ли стыдиться любви к отечеству!»

Неужто мы, немцы, дошли до того, что уже не считаем нужным извиняться за то что мы немцы?

Я осознал теперь одну вещь: нужно очень внимательно следить за своими словами и поступками. Как игроки сборной, мы представляем ФРГ – хотим мы этого или нет.

С горячностью молодого носорога я неизменно пытался в былые времена прошибить стену лбом. При этом и железобетонная стена не особо меня впечатляла. Ho поскольку мудрость, как известно, приходит с годами, сегодня у меня несколько иной взгляд на вещи. Мы все рано или поздно должны идти на уступки. Я не тороплюсь теперь категорично отказаться от приглашения на прием. К примеру, если НФС намечает посещение Белого дома вместе с нами, я отправляюсь туда, как и все остальные. В данном случае уже охотно. Спорт занял прочное место в общественной жизни нации. Некоторые люди при этом переносят на футбольное поле свою внутреннюю душевную воинственность, иллюзорно видя там почву для национальных чувств. Это достойно сожаления, однако, пожалуй, неизбежно. Оба эти явления – национализм и футбол – вышли из 19-го века. Случайное ли это совпадение? Сегодня победа или поражение – лишь для немногих безобидный и не значащий ничего особенного чисто спортивный результат. Футбол вторгся в политику. Лавина писем после моего выступления с балкона во Франкфурте подтверждает это.

Прежде чем футбол стал таким, какой он есть сегодня благодаря выработке точных правил игры, он был детским состязательным развлечением. Если в деревне резали поросенка, то молодежь гоняла свиной пузырь, и каждый пытался подцепить его получше. Поединок был своего рода клапаном для выпуска пара. Скопившаяся агрессивность находила выход.

Эта «разряжающая» функция присуща и сегодняшнему футболу, хотя и в более скрытой, упорядоченной форме. Впрочем, возможно найдутся и зрители, которые охотно наблюдали бы, как игроки рвут друг друга на части.

Агрессивность переносится зачастую и на относительно безобидные виды спорта. Но тяга к насилию и жестокости по большей части находится под контролем. Национализм и шовинизм тоже играют свою роль, проявляясь в нравах наших болельщиков. Однако это вовсе не значит, что они присутствуют и в головах играющих на поле. Держу пари, что, несмотря на весь национальный запал трибун, там не сыщется и 5 процентов готовых умереть «за фатерланд». Куда охотнее они «умрут» сто раз «спортивной» смертью во время напряженного международного матча. Через нас. Это куда лучше войны. Далеко не каждый, кто приходит на стадион, думает только о спорте. Но ведь и не каждый приходящий в церковь думает исключительно о боге.