Александр Кикнадзе - Тогда, в Багио Страница 15

В последний раз эти двое применили данную защиту в Ленинградском международном зональном турнире; тогда партия закончилась вничью.

В отличие от предыдущих матчей игра началась без задержки, 47-летний претендент прибыл за пятнадцать минут до начала игры. Он сидел в своем удобном кресле до самого последнего момента.

Следуя компромиссу, достигнутому за день до этого, русский самоизгнанник играл без своих темных очков.

С другой стороны, объект спора, русский профессор, которого Корчной обвинял в гипнотизировании, сел на последний ряд, где разместилась официальная советская делегация.

БАГИО, 2 сентября (ЮПИ). Виктор Корчной собирается «играть на победу» в дважды отложенной восемнадцатой партии матча за звание чемпиона мира.

Игра начинается сегодня в пять часов, Карпов играет белыми.

ГЛАВА IX

Эти сообщения дадут советскому читателю представление о том, что и как писала местная пресса о матче в Багио.

В первой нашей беседе (вторая состоялась в Москве, и рассказ о ней ниже) я прошу Виктора Батуринского прокомментировать прессу. И вообще ход матча.

— Со спортивной и не только со спортивной точки зрения матч начинался сложно. Корчной — сильный соперник. Он выиграл три претендентских матча и тщательно готовился к поединку в Багио. Речь идет не только о теоретической подготовке. Корчной старался предусмотреть любую мелочь. Так, например, специальное кресло ему прислали из Голландии (голландская фирма в рекламных целях предложила такое же кресло и Карпову). Говорят, что Корчной привез небольшой компьютер для обработки технической информации. Составили команду претендента международные гроссмейстеры Раймонд Кин и Майкл Стин (Англия), Яков Мурей (Израиль), а помогал ему Оскар Панно (Аргентина). Гроссмейстер Кин является автором дебютных монографий. Корчной довольно уверенно чувствовал себя в самых сложных дебютных построениях, был упорен в миттельшпиле, но на пятом часу начинал тяжело играть, часто попадал в цейтнот. В острых тактических осложнениях Карпов выглядел сильнее. Он показал искусство выдержки в любых ситуациях, несмотря на молодость, вел борьбу целеустремленно, хладнокровно как боец, используя малейшие шансы. Так были выиграны трудные тринадцатая и семнадцатая партии.

Мы приехали в Багио играть в шахматы, но предвидели возможные политические эксцессы. На все выпады Корчного советская делегация неизменно отвечала в выдержанной, корректной форме. Карпов не позволил себе ни одного заявления оскорбительного характера. Вот высказывание Карпова: «Корчной очень сильный шахматист, но некоторые черты его характера мне не импонируют».

В самом деле, временами создавалось впечатление, что Корчной приехал в Багио, чтобы превратить матч в политическое шоу. Он создавал невыносимую обстановку. Судя по всему, весьма прочно попал под влияние руководителя делегации Петры Лееверик — одиозной фигуры, не имеющей никакого отношения к шахматам, но ежедневно делавшей несколько злобных выпадов против Советского Союза, его шахматной школы, ее шахматного чемпиона. Когда председатель апелляционного жюри сингапурец Лим Кок Анн отверг очередную вздорную претензию Петры Лееверик, она обвинила его в прокоммунистических симпатиях. Когда Лееверик спросили, от чьего имени она делает подобное заявление, она показала справку, что Швейцарская шахматная федерация поручила ей представлять интересы Корчного. Услышав несколько новых оскорбительных выпадов Лееверик, Лим Кок Анн заявил ей, что подаст на нее в суд. В Швейцарскую шахматную федерацию была направлена телеграмма, в которой апелляционное жюри выясняло полномочия Лееверик делать подобного рода заявления. Швейцарская шахматная федерация открестилась от Лееверик и от ее заявлений, отметив, что не может нести ответственность за поведение и слова капитана делегации Корчного. Чувствовалось, что Петра Лееверик пыталась использовать матч в своих личных антисоветских целях. Видя, что эта женщина целиком себя дискредитировала, делегация Корчного отказалась от ее услуг и поставила на пост руководителя команды англичанина Кина. Кин выразил сожаление по поводу заявлений его предшественницы. Заявления Лееверик преследовали цель принизить значение побед Карпова, поставить под сомнение их честность. Начнем с первого протеста, связанного со стаканом кефира. На заседании апелляционного жюри она заявила: «Кто мне докажет, что стакан кефира, поданный в семь часов вечера, не значит — ходи конем на такое-то поле, или что стакан кефира, поданный в девятом часу вечера, не означает: предлагай ничью?» Произнеся эту тираду, руководительница делегации победно оглядела членов жюри. Что было ей ответить? Тогда я получил слово и сказал, что Лееверик смотрит в зал и на сцену в бинокль, чем она сможет подтвердить, что этим самым не подсказывает ходы Корчному? Посмотрит влево — ходи конем на b4, посмотрит вправо — ходи конем на h8. «Но ведь она совершенно не умеет играть в шахматы», — возразил кто-то. «А профессор Зухарь умеет?» — спросил я.

Владимир Петрович Зухарь не занимается гипнозом, это не его профессия. Мы спросили членов делегации Корчного, есть ли у них объективные доказательства того, что этот человек мешает играть. Нам ответили, что Корчному он не нравится.

Тогда я сказал, что представлю список, по меньшей мере, пятнадцати человек, которые не нравятся Карпову. Сможет ли это послужить достаточным основанием для их удаления из зала? Субъективные переживания не могут быть решающими при определении того, кого оставлять в зале и кого нет.

А чего стоило такое заявление Корчного: «Когда я сижу за доской, я думаю о том, что играю не столько против Карпова, сколько против всей Красной Армии» (подразумевалось, что Карпов — член Центрального спортивного клуба армии). На этом основании делалось ультрасенсационное заявление, которое тотчас же подхватывалось буржуазной прессой.

Не только в матче с Карповым позволял себе всевозможные выходки Корчной. Вспомним, что он покинул Белград в разгар поединка со Спасским, сколько раз во время других матчей нарушал он этику шахматиста.

На одном из приемов немолодой благообразный господин с белыми, идеально уложенными волосами и проницательным взглядом доверительно обращается к тренерам, врачам, журналистам, приехавшим из разных стран:

— Пожалуйста, что вы думаете о парапсихологии вообще и о советской парапсихологии в частности, — и при этом услужливо подносит к собеседнику микрофон.

Некий словоохотливый «гость Багио» отвечает так обстоятельно и долго, что невольно начинаешь думать: «До сих пор на свете существовали, кажется, только две вещи, о которых «все знали все». Первая — как надо играть в футбол. Вторая — как надо воспитывать детей. Пожалуй, недалеко время, когда в один ряд с футболом и педагогикой встанет парапсихология».

В Багио мы столкнулись с попыткой определенной группы журналистов объяснить победы советского спортсмена парапсихологией. Спорт — не исключение. Западного обывателя хотят заставить поверить в некую мистическую первооснову достижений советского народа и в области космонавтики, и в области медицины, и даже… в области дипломатии.

Читателям, мало разбирающимся в политике и экономике, трудно понять процессы, которые превратили СССР в могучую державу. Да и какая буржуазная газета согласится честно написать об этих процессах. Куда проще сослаться на причины, «неподвластные разуму».

Первые сенсационные статьи, построенные «на фактическом материале» — «Парапсихология — тайное оружие Советов», появились в дни матча в Багио.

А дальше — поехало. Американский автор Генри Гринс опубликовал сногсшибательное сочинение под заголовком «Новые колдуны Кремля». Он утверждает, что Кремль мобилизовал «восемь тысяч парапсихологов и разослал их в свои посольства и консульства, где они «официально числятся секретарями и переводчиками и тем временем выполняют свою деликатную и экстравагантную миссию».

Далее для придания видимости научной солидности удивительному открытию приводятся высосанные из пальца детали: «Шесть высших школ парапсихологии функционируют в Москве, Киеве, Одессе, Ленинграде, Новосибирске и Алма-Ате. В них обучаются 40 000 студентов. Не все, однако, направляются в дипломатию. Некоторые становятся физиками, врачами и в особенности астрономами».

Почему же астрономами? «Потому, — отвечает с хитрой миной американский «исследователь советской парапсихологии», — что научные власти СССР все больше и больше думают, как бы опередить американских ученых в области установления контактов с внеземными цивилизациями с помощью передачи мыслей на расстояние». В этой связи, заверяет он, парапсихологи, работающие на Байконуре, передают необходимые мысли «космонавтам, замкнутым в капсуле».