Правда о «Зените» - Рабинер Игорь Яковлевич Страница 15

Для меня Пал Федорыч тогда был идеалом тренера. Со временем я понял, что лично мне для того, чтобы хорошо играть, надо морально чувствовать себя комфортно. И тренер нам этот комфорт давал. Садырин был для всех ребят непререкаемым авторитетом. Он прекрасно разбирался в футболе, но был еще достаточно молод для того, чтобы самому выйти на тренировку и показать, как надо. По натуре он был добродушный человек, но, выходя на поле, заводился, становился злющим, рвал и метал, ненавидел проигрывать. К людям он относился исходя из того, что каждый заслуживал, и люди отвечали ему тем же. Контакт был обоюдным.

Это были два совершенно полярных ощущения, когда при виде Морозова нужно было как можно быстрее спрятаться, а когда сталкивались в коридоре с Садыриным, тренер хлопал тебя, пацана, по плечу: «Ну как дела, все в порядке?» Или, если кто-то в карты играл, подходил, смотрел, с юмором комментировал. У Пал Федорыча был нормальный человеческий юмор, ненавязчивый, не пошлый. Юрий Андреевич умел видеть многое в футболе наперед, а Садырин — говорить. Наводить мосты между тренером и игроком.

В советском футболе той поры, думаю, сложно было найти тренеров, которые подбадривали игроков, заряжали их позитивом. Вся наша система была построена на страхе, на том, чтобы искать недостатки. Мы всегда почему-то боролись с недостатками, вместо того, чтобы развивать достоинства — как сделал в сборной России тот же Хиддинк. А у Садырина как раз было так, что если ты сделал хорошо, то к тебе и отнесутся хорошо, а если плохо — то плохо. Поэтому мы все так воспрянули духом. А наше молодое поколение восхищалось Садыриным еще с того момента, когда у него в дубле мы завоевали малые бронзовые медали чемпионата СССР.

Лично для меня одно то, что я играю у Садырина, было счастьем. Для мальчика, который родился на Пороховых, в отдаленном районе Ленинграда, а в 70-е годы с отцом ходил на стадион имени Кирова и смотрел на Садырина-капитана, для парня, который прошел «Кожаный мяч», школу «Зенит», дубль, попадание в главный «Зенит» было сказкой. Я был в полной эйфории и долго не верил, что все происходящее со мной, — правда. Что я нахожусь в одной раздевалке с такими игрочищами, как Ларионов и Желудков, с таким капитаном, как Бирюков. Ко всем этим профессионалам у меня сохранилось огромнейшее уважение.

Вячеслав Мельников добавляет:

— По всему Союзу знали, что больших денег в «Зените» не платят, и мы, как все говорили, играем «за памятники». В смысле — за историю Ленинграда. Во многом это соответствовало действительности. Патриотизм был одним из важнейших факторов. Где вы еще видели, чтобы вся команда-чемпион страны, за исключением трех человек (в том числе меня), и то уже давно «оленинградившихся», была воспитанниками местного футбола? Это уникальный факт. Неудивительно, что наша команда была одной семьей. По крайней мере, до периода медных труб…

Спрашиваю Дмитриева:

— Неужели в том «Зените» не было ни одного стукача? Как-то это не в советских традициях.

Форвард отвечает моментально:

— Уверен, что таких в той команде не было. Ни у Морозова, ни у Садырина.

Ощущение «команды с нашего двора» было важнейшим не только для молодого Баранника, но и для ветеранов — таких, как Давыдов.

— На футболе сидели наши друзья, жены, родственники, которые сверху смотрели на нашу игру и могли оценивать нас не по чьим-то рассказам, — вспоминает он. — При них невозможно было не показывать свои мужские качества. А Садырина я застал еще игроком — более того, жил с ним, капитаном, в одном номере. После Морозова, заложившего в нас физический фундамент, Павел Федорович раскрепостил нас психологически. Он был демократичным, любил посмеяться с нами, и мы играли не только для себя, но и еще и для него.

А что касается 84-го, то до сезона мы не ставили задачу быть чемпионами. Сначала цель была попасть в пятерку, затем — в тройку, а там уже вошли во вкус и решили, что надо попробовать пройти весь этот путь до конца. То, что это возможно, нам стало ясно туров за пять до конца чемпионата. Плюс, будем объективными, помогли неудачи соперников. «Спартак» тогда рухнул в первом круге и очухался только ближе к концу сезона — но этого хватило только для серебра. Для киевского «Динамо», хоть туда и вернулся Лобановский, тот сезон стал худшим за много лет. А мы сумели воспользоваться осечками конкурентов.

Дмитриев придерживается иной трактовки: поскольку в сезоне-83 «Зенит» занял четвертое место, задачей было занять место выше. То есть попасть в тройку. А чемпионство — оно действительно «нарисовалось» позже.

Но был в сезоне момент, который другую команду, менее крепкую духом, обязательно сломил бы. «Зенит», один из лидеров первенства, вышел в финал Кубка СССР, где ему противостояло московское «Динамо». Прославленный столичный клуб находился в разобранном состоянии и имел все шансы впервые в истории покинуть высшую лигу. А «Зенит» жаждал впервые с 1944 года взять Кубок. И имел для этого, казалось, все шансы.

Основное время завершилось вничью — 0:0. А в дополнительное молодой Александр Бородюк и опытнейший Валерий Газзаев принесли «Динамо» сенсационную победу — 2:0. Поражение было настолько болезненным для Ленинграда, что когда я 19 лет спустя спросил Михаила Боярского о его отношении к Газзаеву, тогдашнему тренеру московских армейцев, Д’Артаньян ответил:

— Отношусь скептически. Но не буду скрывать, что это — предвзятость. До сих пор не могу простить Газзаеву гола в ворота «Зенита» в финале Кубка СССР 84-го года. Прекрасно понимаю, что не прав, но и сегодня ничего не могу с собой поделать.

Уж казалось бы, в том же году «Зенит» выиграл чемпионат и заставил всех забыть о поражении в финале Кубка. Но слова артиста — лучшее доказательство того, какую боль тогда перешли люди на берегах Невы. Садырин сказал команде в самолете после того матча: «Раз проиграли Кубок — значит, надо брать золото. Мы в долгу перед болельщиками».

Если бы все в жизни было так легко… Но Пал Федорычу команда верила. Тем более что после финала он повел себя как мужик и не стал искать крайних среди игроков. Более того — по свидетельству известного питерского журналиста Сергея Бавли, он разрешил команде «нарушить режим» и даже поучаствовал в этом сам. Такое поведение тренера в трудную минуту футболисты оценили. Он показал, что с ними заодно, и это подняло Зенит» на штурм золотой вершины.

Дмитриев:

— Кубок нам помешала выиграть шумиха. До игры уже накрыли для нас ресторан, телевидение снимало нас и в самолете, и в автобусе — будто и не надо никакого финала играть. Пал Федорыч сам первый раз попал в такую ситуацию и, казалось, он тоже находился в некоторой эйфории, поэтому и не смог нас предостеречь.

Мельников:

— Мне кажется, то поражение нас как раз сплотило. Конечно, весь город жил тем финалом — столько лет у Питера не было Кубка. Переживали мы сильно, но это предобморочное состояние было недолго. Вывела из него встреча в Тбилиси, где хозяева всегда играли очень сильно. Незадолго до конца мы «горели» — 0:2 и все-таки невероятным волевым усилием победили — 3:2. Розенбаум потом об этом матче в песне упомянул.

После успеха в Тбилиси «Зенит» впервые вышел в лидеры. И до конца сезона лидерства уже не упустил. В легенду, как вы уже знаете, вошли и другие 3:2 — в Лужниках, у «Спартака».

Зенитовец Аркадий Афанасьев как-то рассказывал:

— Когда Желудков второй раз бил с той же точки, с которой забил первый мяч, стоявший в «стенке» Родионов крикнул Дасаеву: «Он будет в тот же угол бить!» А Дасаев ему ответил: мол, помолчи лучше, твое дело в «стенке» стоять, а я сам разберусь. Желудков бьет — гол, и Родионов кричит Дасаеву: «Ну что я тебе говорил!», — и как начали они ругаться…

В том матче спартаковцы не забили пенальти, а «Зениту» удалось продержаться, несмотря на удаление Клементьева, получившего вторую желтую карточку. Как всегда, команда Садырина взяла свое характером.