Кен Драйден - Хоккей на высшем уровне Страница 16

Получили и приятную весть: сегодня у Парка родился Джеймс Эдмунд Парк. Мальчик весит семь фунтов четырнадцать унций. Его мать Джерри чувствует себя хорошо, Брэд тоже идет на поправку. Эмиль Френсис – уж я-то его знаю – включил, наверняка, некоего Дж. Э. Парка в список кандидатов «Нью-Йорк рейнджере». Воображаю, какими будут заработки хоккеистов, когда Дж. Э. Парку стукнет двадцать!

Удивительно, что канадская печать пока еще не очень сильно критикует нас за проигрыш со счетом 3:7. Авторы статей пишут больше о мастерстве русских, чем о наших недостатках. Хотелось бы, чтобы это поняли и болельщики.

Как повлияет поражение в этом матче на предстоящий сезон НХЛ? Захотят ли любители хоккея смотреть тридцать девять матчей чемпионата лиги на своем поле в основном против средних команд, созданных в результате расширения НХЛ? Я все-таки думаю, что у нас и игроки и команда лучше и что мы еще покажем себя и победим. Но что будет с нами, если мы все-таки проиграем? Что скажут болельщики о наших миллионных заработках? Потребуют ли владельцы команд увеличения объема тренировок и изменения их программы? Что все-таки произойдет, если мы проиграем? Не приведи господь!

Спать. Забыться во сне…

Уже час дня. Чувствую себя опустошенным. Будто совершил какой-то проступок, а теперь жду расплаты. У меня нет ощущения, будто я кого-то подвел, но в то же время мной владеет чувство беспомощности перед свершившимся фактом. Мне так и хочется ущипнуть себя: а не приснилось ли мне все это? Все отошло куда-то в прошлое и уже не воспринимается так четко.

Я вскочил, оделся и спустился в вестибюль гостиницы. Там мне повстречались Фред Фишер и Тэд Блэкман, спортивные редакторы соперничающих газет «Монреаль стар» и «Монреаль газетт». Мнение обоих было на сей раз одинаковым. «Такое чувство, словно у меня что-то отобрали», – сказал Фишер. Верно. У меня тоже пропало чувство, что, коль ты канадский хоккеист-профессионал, значит, лучше всех хоккеистов в мире. Назовем это разочарованием. Нет, с этим надо кончать. Мы все сообща должны вернуть себе звание лучших.

Спустя некоторое время я отправился перекусить в ближайшую закусочную. До чего невкусный хэмбургер! Отвратительный до ужаса. Впрочем, сейчас мне и филе-миньон показалось бы не лучше жареной подметки. После этого я пошел на тренировку в «Мейпл лифс гарденс». И вот мы снова все вместе, но настроение у нас совсем не то, что прежде. Команда, которой прочили восемь побед, одну встречу уже проиграла и пребывала в полном отчаянии. Что до меня, то мне было нужно, чтобы кто-нибудь приободрил меня. Хоть кто-нибудь. Но я так и не получил этой поддержки. Возможно, я ее не заслужил.

Состояние у меня было действительно подавленное. Почти всю тренировку я простоял у бортов, делая все возможное, чтобы казаться бодрым. Ворота в течение всей тренировки защищали Тони и Э. Дж.[10] Меня попробовали в первой игре. Я провалился, а теперь меня сбросили со счетов. К этому ощущению я не привык. То вратаря считают лучшим кандидатом для защиты ворот в первой игре, то его просто вышвыривают на улицу. Это весьма унизительно. Это просто форменное унижение.

Гарри и Ферги собираются сделать восемь замен в составе команды на игру завтра вечером, что составляет практически пятьдесят процентов от списка игроков, участвовавших в первой игре. В воротах будет стоять Тони, а запасным у него будет Э. Дж. Я же буду сидеть где-то на трибуне. В защите снова будут выступать Парк, Бергман и Лапуант, и к ним присоединятся Уайт, Стэплтон и Савар. Русские играли тремя парами защитников в первой игре, мы же пытались действовать только двумя парами, периодически используя Лапуанта. Наши парни выдохлись задолго до окончания игры, их же защитники были свежими. Мне кажется, что и нам лучше играть шестью защитниками.

Парк и Бергман, по-моему, неплохо дополняют друг друга, Уайт и Савар около двух лет играли вместе в Чикаго, а Лапуант и Савар часто действовали в одном звене в Монреале. Одним из важных компонентов надежной игры в защите является знание своего партнера. Вы должны знать, где он хочет получить шайбу, на какую руку, высоко или низко и когда она ему нужна. Вы также должны ясно представлять, когда он может совершить с ней стремительный рывок и когда вам лучше остаться сзади, чтобы подстраховать вратаря. Что касается нападения, то некоторые из замен можно было предвидеть заранее. Тройка Рателль, Джилберт, Хэдфилд отправится на трибуну вслед за мной. Микита заменит в центре Эспо в тройке с Фрэнком Маховличем и Курнуайе, а сам Эспо получит в качестве крайних нападающих Паризе и Кэшмена. Звено Кларк – Эллис – Хендерсон было лучшим в Монреале, поэтому оно останется без изменений. Билл Голдсуорси вместе с Питером Маховличем будут запасными нападающими.

Совершенно очевидно, что завтра вечером играть мы будем по-другому. Гарри согласился с этим.

– Нам нужно будет отрядить нескольких игроков для отбора шайбы в углах площадки, – сказал он. – Мы не можем позволять русским разыгрывать шайбу, как они это делали в Монреале.

Мне понятен смысл его замен. Микита является отличным дирижером, а Фрэнк и Айвэн нуждаются в игроке такого плана. Филу Эспозито, напротив, не нужны рядом великие бомбардиры; ему необходимы «пахари», умеющие отбирать шайбу в углах площадки. Кэшмен и Паризе как раз подходят для этого дела.

Мне также понравилось то, что сказал Хэдфилд, когда узнал, что игроки «Рейнджере» не будут принимать участия во второй игре. «Понятно, я огорчен, – заявил Вик – Но сейчас не время жаловаться. Сейчас настал тот момент, когда лямку надо тянуть всей артелью».

После тренировки все мы вместе с русскими игроками должны были присутствовать на приеме, организованном провинциальным правительством в «Саттон плейс». Как и большинство других, этот прием был сплошной скукой. Насколько я мог понять, мы были там для того, чтобы давать автографы, присутствовать и что-то механически писать на клочках бумаги. У меня смешанные чувства в отношении истинной ценности автографов. С одной стороны, я помню, как собирал их сам, и знаю, что при этом существует эмоциональный контакт между атлетом и болельщиком. С другой стороны, я считаю, что автограф должен означать нечто большее, нежели механически сделанную подпись, а ведь слишком часто дело обстоит именно так. Это чувство привело меня к одной грубой ошибке, которую я совершил во время приема. Вокруг меня сновали люди и совали в лицо клочки бумаги. Они вполне искренне полагают, что ты просто обязан подписывать их бумажки. Они никогда не скажут: «Могу ли я получить ваш автограф?» или: «Не будете ли вы так любезны, чтобы написать это для меня?» Нет. Они бесцеремонно толкают тебя, и спустя некоторое время ты начинаешь свирепеть.

Один из них сунул свою записную книжку и показал на нее, как бы давая мне понять, что он желает получить мой автограф. Я сказал ему один раз «пожалуйста», потом еще раз «пожалуйста». А он все стоит, не говоря ни слова. Я действительно был зол, но все же расписался. После чего он ушел. Когда он уходил, я заметил, что на нем был темносиний пиджак, на грудном кармане которого красовалась эмблема с серпом и молотом. Это был русский хоккеист. Я чувствовал себя круглым, идиотом. Надеюсь, он не заметил моей заносчивости.

На приеме всем игрокам были вручены наручные часы «Омега» новой модели с тысячью делений и цифр на циферблате. Мои, похоже, весили около тридцати фунтов. После приема я вернулся к себе в номер, заказал пиццу, которая оказалась даже хуже тех двух хэмбургеров, которые я съел в полдень, и сел смотреть трансляцию Олимпийских игр. Я развлекался тем, что, как секундомером, засекал время своими новыми часами. После одного из заплывов, в котором стартовал американский пловец Марк Спиц, стрелка моего секундомера показала время 51,5 сек, и официальный результат был 51,5 сек. Неплохо. Не думаю, что я с этими часами расстанусь.

4 СЕНТЯБРЯ

Большинство канадских газет по воскресеньям не выходят, поэтому гнев прессы обрушился на нас только сегодня утром. Тут было над чем позабавиться. Редакторы, что называется, палили по нам из двух стволов. Хоккейные обозреватели, однако, пытались дать игре объективную оценку. Они не обливали нас грязью и не искали козлов отпущения. Нет, они просто писали о том, как здорово играли русские. И они были правы.

С комментариями же Кларенса Кэмпбелла я согласиться никак не могу. Как президент НХЛ, он, конечно, привлек к себе внимание публики. Когда Кларенса попросили дать оценку первой игре, он перед выступлением заметил: «Я не хочу и не люблю после свершившегося факта подвергать сомнению правильность некоторых действий тренеров», после чего стал преспокойно делиться своими сомнениями.

В своей статье он усомнился в правильности назначения на игру Ги Лапуанта и меня, предположив, что решение Гарри Синдена было вызвано тем, что игра проводилась в Монреале.