Андрей Меркин - Записки «лесника» Страница 18

Народ слегка прихуел… и пошёл сдавать деньги.

Первым нарисовался… директор, он принёс лавэ за себя и секретаря партийной ячейки, затем пошёл предместкома, главбух и прочие многочисленные сотрудники.

Все дружно несли деньги, хотя я и дату внизу объявления написал – 01.04.1983 года.

И что было делать? Стал принимать наличные…

Главное лица у всех сверхсерьёзные, все хвалят:

– Молодец – выбил такой дефицит, – а про первое апреля – ни гу-гу…

Сперва думал, что меня тоже решили разыграть, потом понял – народ банально хотел «жить долго и жрать вкусно», как говаривал следователь Лахновский из фильма «Вечный зов».

К вечерку набралась очень приличная сумма, а народ уже напрягает:

– Когда икорку-то привезут, а?

Директор вызывает своего водилу и на чёрной служебной волжанке собирается послать меня забирать заказ и выдать его народу на-гора, как Стаханов уголь.

Тут меня менжа окончательно пробила, и я всё рассказал директору.

Пригорюнился он неслабо – ведь его супруга уже и гостей пригласила под этот праздничный бенефис морепродуктов.

Поначалу он хотел оставить меня без премии и пропесочить на собрание до предстательной железы, но потом пожалел.

Ведь он тоже болел за «Спартак», а я ему сливал перманентно страшный инсайд, которым со мной делился сосед Иван Алексеевич Варламов – второй тренер при Бескове.

Директор собрал всю пиздобратию у себя и сказал:

– Андрюшка просто пошутил, всех с первым апреля.

Народ сначала посерел в лицах, потом все стали дружно ржать, а я – возвращать людям деньги.

Вот что значит чёрная икорка с севрюжкой и желание отведать сих благ по государственным расценкам.

С тех пор я ещё больше полюбил День Смеха, а заказ позже, но всё-таки «выбил».

Будапешт два

Была такая организация – ЦК профсоюзов. Она ведала туристическими поездками в разные страны.

В середине восьмидесятых поехал я первый раз за рубеж – тут же в Венгрию.

Две инструкторши из этого самого ЦК профсоюзов, по случайному стечению обстоятельств, родились со мной в один день – 25 августа.

И была у них такая необъяснимая фишка, что всех, кто родился с ними в один день, они отправляли в классные зарубежные турпоездки.

А в те времена попасть туда, будучи не комсомольцем или коммунякой, было малореально.

Но мне повезло, и славные девахи оформили меня на раз.

Но этого было мало – нужна была характеристика, заверенная в райкоме.

Директор нашего комбината во мне души не чаял.

Звал меня Андрюшка и всячески поощрял – то чирик премии подкинет, то работу блатную организует.

Его любовницей и по совместительству секретарём партийной организации была милейшая тётка лет под пятьдесят.

Меня она кликала как Андрюшенька и также баловала премиями и прогрессивками.

Директор сильно переживал за «Спартак», а я жил в доме на Егерской, где проживало тогда шесть игроков московского Спартака.

Всё, что творилось в команде Бескова, знал практически из первых рук.

Надо ли говорить, что я долго просиживал в его кабинете, где мы буквально часами обсуждали примерно то, о чём сейчас перетирают болельщики в Интернете – ни о чём, ага!

Ольга Ивановна, так звали парторгшу, также принимала участие в наших с ним тёрках за «Спартак».

Но ограничивалась она словами:

– Василий Васильевич, нам пора обсудить кандидатуры на квартальную премию – а ты, Андрюшенька – пшёл работать!

И ласковым подзатыльником гнала меня из директорского кабинета.

Так что с характеристикой всё прошло чики-поки и меня включили в поездку.

Инструкторши были рады, а я то как рад!

Одна была брюнетка, другая блондинка.

И пошли мы с ними в «Прагу» на Арбат отмечать это дело.

Стол был организован на уровне – икорка, рыбка, шампусик – как в лучших домах, включая цыплёнка-табака.

Всё свежак, благо знал уже тогда и поваров и халдеев «Праги».

Хаты-то ремонтировать надо было всем!

Славные девахи были одна слаще другой, хоть и старше меня.

Поддали мы хорошо, усугубив это дело «Араратом», а окончили всё у меня дома банальной групповухой.

О которой, дело прошлое, до сих пор вспоминаю с большим удовольствием.

Перед самым отъездом выпивали с Белкиным и Стрелкиным.

Они познакомили меня с армянином Кареном, с которым вместе служили на границе.

Карен прибыл прямо из Еревана с секретной миссией.

В то время в Венгрии появилось сенсационное средство от облысения – бальзам «Банфи».

В Советском Союзе его в продаже и близко не было.

Поэтому очень многие лысые и полулысые армяне и не только готовы были платить немалые деньги за это чудо.

Поначалу народ в Будапеште тоже стоял ночами у аптек и жёг от холода костры, но потихоньку ажиотаж стих, и «Банфи» можно было спокойно купить в любой венгерской аптеке.

Карен рассказал мне подробно про «Банфи» и торжественно пообещал купить у меня весь бальзам, сколько бы я не привёз.

Ну как было не помочь лысеющим армянам!

И вот наступил день долгожданного отъезда с Киевского вокзала, группа подобралась дружная – все работники службы быта.

Часовщики, ювелиры, мелкие сошки по ремонту квартир, вроде меня.

В группе оказался самым молодым по возрасту, но единственным, кто говорил по-английски.

Старшая группы и комитетчик – они тогда сопровождали все группы за рубеж – меня сразу приметили и я помогал в общение с венграми, несмотря на переводчиков в Будапеште и повсюду.

В столице Венгрии мы провели почти пять дней – там всё и случилось.

Нас принимали в каком-то райкоме партии – побратиме нашего района в Москве.

И тут венгры решили устроить конкурс танца «чардаш». Но ведь никто из наших плясать этот танец не умеет.

Тогда от них выходит по пять профессиональных танцоров и танцовщиц чардаша, с нашей стороны тоже десять человек – по пять от каждого из полов.

С нами проводят блицкриг. За 45 минут обучают азам чардаша и устраивают турнир пять на пять. Причём делают пары смешанными. Наш мужик танцует с мадьяркой, наша баба с мадьяром.

В жюри сажают старшую группы и комитетчика, со стороны хозяев – секретарь райкома и присные мадьярские коммунисты.

– Музыка!

– Па-а-а-шли!

– Трам-пам, трам-пара-рам… гопа!!!

«Маэстро, урежьте марш!»

После отпляса всех пар жюри удалилось на совещание – и вот долгожданный вердикт.

Победила пара – пауза:

– Андрюшка и Марженка.

– Ура, товарищи!

Все нас поздравляют, а вместо приза тулят Почётную грамоту в рамке с подписью местного партийного лидера.

Но это ещё не всё. Оказывается, венгерский футбольный клуб «Ференцварош» расположен в этом районе Будапешта. И до кучи выносит мне в подарок партийный лидер вымпел с финала Кубка кубков 1975 года – «Динамо Киев» – «Ференцварош».

Да ещё и с автографами игроков обоих клубов.

Грамота ещё долго висела у меня на рабочем месте, а директор водил многочисленные комиссии и проверки в наш производственный отдел.

Там он с гордостью показывал эту тарабарскую грамоту на венгерском и говорил:

– Вот, работники нашего комбината даже в Будапеште высоко несут знамя социалистического соревнования!

А вымпелок я толкнул по сходной цене одному собирателю футбольной атрибутики.

Потом был праздничный ужин с выпивоном, где я познакомился с Марженкой поближе.

Как говорил старый сапёр Водичка – «груди у неё были, что твои резиновые мячи».

И пока моя наглая морда некоренной национальности их тискала, Марженка на большее никак не соглашалась.

Что уже совсем странно, оказалась она по национальности не мадьяркой, а полькой.

Её родители очень давно жили в Венгрии, но польский она тоже не забыла.

Вот тогда я решился на свой коронный номер:

– С первой попытки угадаю твою фамилию!

– За это ты поедешь ко мне «в гости».

Тогда в Польше пришёл к власти первый секретарь по фамилии Каня.

И сообщаю ей:

– Твоя фамилия Каня! – Марженка так и присела, чуть мне не на саблю.

Ведь я-то угадал, а как – и сам не знаю. Время было позднее, и поехали ко мне в отель.

Только расположились, страшный стук в дверь.

Старшая группы, сука комитетская, всё проследила, и вломилась в номер – соблюдать лицо «руссо туристо, облико морале».

Марженку с треском выгнали, а я получил устное «с занесением» от неё и подоспевшего комитетчика.

Один из тех немногих случаев в жизни, когда вспоминаешь не как был коитус с девушкой, а как и почему его не было.

Вот такой был чардаш с Марженкой Каня в Будапеште, на фоне «Ференцвароша» и киевского Динамо.

Прямо на вокзале меня встретил Карен и с большим энтузиазмом и нескрываемой радостью отсчитал оговоренную сумму за бальзам «Банфи», который я купил на все обмененные на форинты рубли.

Ровно через месяц «Банфи» появился в свободной продаже в ГУМе и ЦУМе.

Так я опередил министерство торговли и помог братскому армянскому народу.