Эдуард Стрельцов - Вижу поле... Страница 19

Конец сезона давался команде с огромным трудом. Едва ли не в каждом матче на финишной прямой торпедовцам приходилось сражаться на пределе сил. Но они и при неудачах не теряли надежды. И шанс стать чемпионом сохранялся у них до решающего (дополнительного) матча поздней осенью в Ташкенте против тбилисских динамовцев, где они открыли счет, но в дополнительное время (вот ведь ситуация: дополнительный матч, дополнительное время). В последние пятнадцать минут игры, оставшись без своего покинувшего попе лидера Валентина Иванова, не выдержали атак рвущихся к первым в истории клуба чемпионским медалям (лидером тбилисских форвардов, между прочим, был торпедовский в прошлом игрок Слава Метревели) и проиграли — 1:4.

Торпедовцев не хватило на решающий матч. Однако престиж ведущей команды был ими, безусловно, восстановлен. Стать сильнейшей из московских команд — не пустяк. Неудачи двух подряд сезонов как то сразу позабылись.

Получалось, что за пятилетие, начатое «Торпедо» победой в чемпионате и в розыгрыше кубка, команда еще дважды становилась серебряным призером.

Теперь в команду, преодолевшую кризис, с честью вышедшую из вех трудностей, наоравшую сип для нового подъема, пришел такой игрок, как Эдуард Стрельцов.

Это решило сразу множество проблем — мастер экстра-класса в команде, обретающей свою игру.

Но Стрельцову надлежало непременно оказаться Стрельцовым, над которым не властно время, неумолимо меняющее футбол.

…Сообщение, пришедшее из Баку, ошеломило не одних только почитателей «Торпедо», но и всех любителей футбола, ожидавших возвращения Стрельцова.

«Торпедо» проиграло «Нефтянику» — 0:3. Между строк сообщения (репортеры, однако, не торопились с выводами) считались, что Стрельцова надежно прикрыл молодой защитник бакинцев Брухтий.

Казалось бы, ничего страшного не произошло. И в самые знаменитые годы у Стрельцова случались неудачные игры, и в самые лучшие его времена защитникам удавалось противостоять ему.

Но в тот момент от него ждали обязательного чуда.

А чуда не произошло.

Так во всяком случае считали тогда многие.

…Несколько журналистов, хорошо знавших тогдашнюю торпедовскую команду, приехали перед первым выступлением «Торпедо» в Москве на базу команды в Мячково.

Как бы там ни было, но не забивший еще после возвращения ни одного мяча Стрельцов интересовал их, однако, больше всех.

Ведущие торпедовские игроки охотно и весело беседовали с приехавшими в холле. Никакой растерянности после не слишком впечатляющего начала сезона в них не замечалось.

Стрельцова в холле не было. Он простудился, приболел и оставался на втором этаже у себя в комнате.

Иванов быстро догадался, что журналистам не терпится увидеть именно Стрельцова, и предложил подняться к нему.

Журналисты привезли с собой несколько увеличенных фотографий — портрет Стрельцова, молодого Стрельцова с взбитым коком легких светлых волос, с улыбкой откровенной, простодушной, что называется, во весь рот.

Автограф на этих фотографиях представлялся приехавшим наиболее удобным поводом обратиться к Стрельцову.

Но портрет, принесенный из прошедших безвозвратно лет, мог ведь и другую, совершенно иную реакцию вызвать Портрет почти десятилетней давности вызывал невольные сравнения, сопоставления с тем, что увидели мы, когда вошли в комнату к Стрельцову.

По возрасту — ему исполнилось двадцать восемь лет — Стрельцов не был самым старшим в команде. Но по контрасту с изображенным на фотографии он выглядел почти неузнаваемым, особенно для тех, кто впервые после такого перерыва увидел его.

«Воротник у рубашки не модный», — заметил Иванов, сам наверняка носивший в ту пору точно такую же рубашку, но имевший возможность следовать моде и в последующие годы.

Стрельцов никак на его слова не прореагировал. На портрет взглянул спокойно, без видимой горечи (портрет того же периода, только в профиль, я увидел много лет спустя у него дома, единственное изображение Стрельцова на стенах квартиры, где он живет) и привычным росчерком (с четко различимыми лишь «Э» и «С») поставил на каждой из фотографий свой автограф — как будто ничего в его жизни никогда не менялось.

Молодой форвард, говоривший, как вы помните, в канун возвращения Стрельцова о непреодолимых сложностях, ему предстоящих, переведенный тренерами с приходом прежнего центрфорварда на правый край, тоже взял себе на память одну из фотографий. Он сидел на кровати Стрельцова, вертел в руках его бутсу, приложил ее зачем-то к своей ноге, словом, держался младшим братом, гордым от того, что причастен к делам старшего брата…

Первую игру в Москве торпедовцы играли против куйбышевских «Крыльев Советов». Матч не из центральных. На него шли в основном увидеть Стрельцова.

Какое-то время игра словно обтекала его — для большинства было пока неуловимо его в ней участие.

Стрельцова рассматривали как бы отдельно от общего рисунка торпедовской игры.

А он, казалось, не спешил вписаться в этот рисунок.

Не проявлял видимой активности, что свойственно было ему и прежде. Но при дебюте в новых обстоятельствах можно бы ожидать от вернувшегося Стрельцова большего рвения.

Выглядел он потяжелевшим. Новой пластики его движения по полю мы еще не различали; не умели оценить.

Но никакой скованности в действиях его не замечалось — Стрельцов как будто и не уходил с этого поля. По ходу матча с «Крылышками» иногда возникало сравнение его с человеком, вернувшимся домой, где до странного ничего не изменилось. Для полной привычности обстановки не хватало только его самого.

…Вдруг у линии штрафной площадки противника он, как бы оступившись, поскользнувшись внезапно, пяткой прокинул мяч на удар Валентину Иванову, И через мгновение, не взглянув даже вслед мячу, с бильярдной виртуозностью вонзенному в угол ворот, Иванов бросился к Стрельцову и ладонями сжал его раздвинутые улыбкой щеки.

В последний раз они играли на этом поле вместе тоже в начале сезона — восемь лет назад против сборной Англии. И гол тоже забил тогда Иванов.

Первый свой гол по возвращении Стрельцову долго не удавалось забить. На ударных позициях он действовал без особого азарта. Отдавал великолепные пасы, был предельно изобретательным и доброжелательным партнером. Но как ни поворачивай разговор, какие ни делай исключения для Стрельцова, от центрфорварда ждут гола. В противном же случае…

Интересно, что когда Стрельцов, наконец, начал забивать (в итоге-то он в тот год забил мячей больше всех торпедовских форвардов) голы, он никогда не старался выглядеть записным бомбардиром.

На динамовском стадионе «Торпедо» играет с одесским «Черноморцем» (любопытная деталь: за одесситов выступал Валерий Лобановский — лучшие сезоны этого запомнившегося многим нападающего, всего на два года моложе Стрельцова, в киевском «Динамо» пришлись на время, когда торпедовский лидер в большом футболе отсутствовал). Стрельцов уже вполне освоился, однако результативностью не поражает. Он забивает первый гол с близкого расстояния, но с достаточно острого угла. Через какое-то время в ворота «Черноморца» назначен пенальти Стрельцову предлагают пробить (Иванов, который обычно бьет пенальти, в этой игре не участвует, за капитана Валерий Воронин) — партнерам хочется снова видеть его бомбардиром. Он бьет несколько общо — вратарь отражает мяч. Стрельцов спокойно дожидается, пока мяч, как по заказу, оказывается вновь у его ног и повторным ударом под перекладину забивает все-таки гол. Но и в первом, и во втором случае — никаких эмоций по поводу случившегося. Так нужно — так и будет.

Пожалуй, в первом круге сезона шестьдесят пятого года Стрельцов не оправдывал надежд большинства. Но Стрельцова ли в том упрекать? Он ведь был из тех игроков, что ведут за собой не одних партнеров, но и зрителя.

Зрителя он вел зачастую в еще не привычное ему, не известное.

С каждой следующей игрой в том сезоне Стрельцов приучал нас к новому стилю своей игры, менявшему, естественно, и весь стиль торпедовской игры, вернее, развивал этот стиль в сложившихся для него и для команды обстоятельствах.

Он, может быть, и сам того не желая, приучал нас, прививал нам вкус к новому зрелищу футбола — зрелищу, вполне возможному лишь при его участии.

И не случайно, что раньше спортивных журналистов о новом качестве игры вернувшегося в строй Эдуарда Стрельцова написали кандидат искусствоведения в газете и балетный критик в журнале «Театр».