Тони Шумахер - Свисток Страница 22

Требуются часы и дни, чтобы позабыть об этом тяжелом унижении и успокоиться.

Судьям приходится трудно. Со всех сторон они слышат критику. Но не могут вступать в объяснения – их дело реагировать. От этой реакции зачастую зависит исход игры.

«Человеку в черном» трудно устоять под давлением публики и тренеров.

У тренеров бундеслиги вроде Карла-Хайнца Фельдкампа из Юрдингена весьма своеобразная и хитрая тактика: жестами, свистом, постоянными обращениями к публике они создают определенную атмосферу. Нажим на арбитров следует через зрителей и с их помощью. Умные судьи пропускают эти кошачьи концерты мимо ушей, равно как и словоизлияния игроков. Самые же умные поступают, как три китайские обезьяны: они ничего не слышат, ничего не видят, ничего не говорят.

Но другие «черные блузы» мечутся по полю, как подстреленные кабаны, их слабые нервы не выдерживают атак игроков и болельщиков, и они ломаются. Оверат и Брайтнер считались в былые времена специалистами по атакам на нервы арбитров. Они были способны измотать иных судей. Все громче и громче рычали, все ближе и ближе подступали – в итоге некоторые из «беспристрастных» становились послушным орудием в руках этих игроков.

Быть судьей и наслаждаться возможностью вершить справедливость среди 22 игроков – это теперь уже редкое явление. Если кто-то и решает выбрать для себя такое дело, это вовсе не означает, что он наделен хорошим характером. Некоторые используют эту возможность, чтобы авторитарно выплеснуть в конце недели все накопившееся в ходе ее. В конце концов судье дано «право быть правым».

И многие, кажется, отыгрываются на хороших футболистах за то, что сами не стали звездами. Несостоявшиеся футбольные звезды поставлены, таким образом, дирижировать все 90 минут ансамблем настоящих звезд. В субботу «человек в черном» вырастает, возвышается над самим собой: свисток – и только попробуй не подчинись, хуже того – заспорь. Тут же увидишь желтую, а может быть, и красную карточку. Споры по поводу судейских решений лишь усугубляют дело.

Судья на поле просто всемогущ. Вступая в игру, я стараюсь видеть в его лице нейтральную и объективную «инстанцию». Я не рассматриваю «человека в черном» как противника – разве только когда он явно на другой стороне. Если же он скорее на нашей, тогда, конечно, я хвалю его: «Очень правильное решение, верно замечено, отлично!» Таким образом я усиливаю его симпатии к нам и к нашей игре.

Однако если я замечаю несправедливость, чувствую, что болельщики противника влияют на беспристрастность арбитра, тогда он становится для меня двенадцатым соперником на поле. Но и в этом случае следует ободрить его, помочь ему «исправиться».

Правда, иногда это выше моих сил. Тогда я бранюсь, и как бранюсь…

Так называемый беспристрастный судья в принципе вовсе не вызывает во мне враждебного отношения. Но иногда он хочет слишком многого, потому что слишком многое требуется от него самого. Современный футбол стал быстрее, игроки жестче, публика неистовее, а телевидение превратилось во всегда недремлющего интимнейшего зрителя.

«Человек в черном» попросту отстал в развитии от современного футбола.

Пример, достойный подражания, подает хоккей. Это настолько быстрая игра, что нужны усилия трех судей, чтобы держать под контролем происходящее на льду. Для футбола хватило бы двух. Один всегда поблизости от мяча – в его компетенции свободные удары, угловые и борьба в штрафной; другой должен следить за всей игрой с дистанции. Наиболее ответственные решения им следует принимать, разумеется, вдвоем. Боковые арбитры по-прежнему остаются в помощниках, они определяют только положение «вне игры», все остальное по ходу матча решается без них.

В конце концов профессиональные футболисты заслуживают того, чтобы их игру судили профессиональные арбитры.

В бундеслиге нужны профессиональные судьи так же, как нужны они и на международном уровне. Решения «людей в черном» слишком важны для того, чтобы возложить их на любителей. Один свисток вершит суд над миллионами, он может означать выигрыш или поражение для команды, клуба. Лучше всего подошли бы для судейства бывшие профессиональные футболисты. Ведь им известны все уловки и трюки – старую обезьяну не учат корчить рожи.

Работа судей в этом случае должна лучше оплачиваться. Но при этом судьям следует самим беспокоиться о проживании, нести и другие расходы. Ибо забота о хорошем самочувствии арбитра дает сегодня повод для всевозможных спекуляций. Во время игр за европейские Кубки параллельно разворачивается иное состязание: какая из команд лучше примет арбитра?

К его услугам лучшие отели, роскошнейшие рестораны, ему предупредительно помогут скрасить одиночество. Одна из форм этого состязания: чей судья отправится восвояси со второй сумкой? Так примерно в действительности и происходит. Быть может, Кельн являет собой в этом смысле некоторое исключение, судью там встречают еще по-простецки.

Тот, чья работа хорошо оплачивается, может тверже противостоять попыткам подкупа. Неплохо, если бы благодаря этому стало меньше странных, поразительных судейских решений. Профессионализм – лучшая защита от несправедливости и произвола. Не одни только игроки должны прилагать усилия, чтобы перешагнуть через статус любителей. То же требование относится к судьям, тренерам, менеджерам и членам правления.

Национальная сборная

Потребуй от бюрократов сконструировать танк. И ты станешь свидетелем того, как они изобретут одногорбого верблюда.

Эту присказку можно вполне отнести к аппарату Немецкого футбольного союза.

Всякий наделенный властью аппарат тяготеет к тому, чтобы стать замкнутой структурой, обслуживающей себя. К счастью, как раз тут всякий раз проявляются прекрасные личные качества ведущего менеджера Германа Нойбергера. Они противостоят заскорузлой системе, ведающей почти сорока клубами бундеслиги и четырьмя миллионами футболистов-любителей. Это почти невозможное дело – объединить под одной крышей интересы профессионалов и любителей. Любители в тягость профессионалам. И наоборот, сильное влияние, оказываемое на НФС профессионалами, мешает и досаждает любителям. Разделение было бы желательным. Стоит поразмышлять и о новой эффективной конструкции.

Рискну предложить на будущее автономный НФС с двумя правлениями – одно для «профи» и другое для любителей. Герман Нойбергер остается во главе правления, ведающего профессиональным футболом. Франц Беккенбауэр становится генеральным менеджером, своего рода главою правительства с толковыми помощниками по финансам, прессе, тренировочному процессу и т. д.

Правление любительского футбола мог бы возглавить, на мой взгляд, Майер-Форфельдер, крайне честолюбивый председатель одной из комиссий лиги и министр культов зе. мли Баден-Вюртемберг. Тогда он имел бы возможность продемонстрировать, что футбольным союзом можно управлять иначе, чем «банановой республикой». Пауль Брайтнер мог бы стать его генеральным менеджером – идеальная кандидатура на этот пост! Тут он стал бы наконец вершителем дел, а не вечным нытиком в «Бильде».

Революцию такого рода Франц, кажется, и в мыслях не держал. Тем не менее она крайне необходима.

Если Герман Нойбергер по каким-либо причинам должен будет оставить НФС или попросту отправиться на покой, хаос, царящий внутри союза, тут же всплывет на поверхность. Его автократический стиль до сих пор чаще всего позволял избегать ошибок. Однако груз ответственности рано или поздно станет для него чрезмерным. Ему приходится принимать даже решения третьестепенной важности. Преемник, который не будет обладать качествами Нойбергера, в один из дней окажется совершенно раздавленным всем этим. Обстоятельство это льстит нынешнему президенту, но оно смертельно для НФС.

Все обстоит сейчас таким образом, что тренер сборной Беккенбауэр должен прежде всего осведомиться у Нойбергера о том, что ему делать и чего нет. В Мексике он и руководитель делегации Браун совещались по десять раз на день. При этом речь шла подчас о совершенно незначительных конфликтах. Первые лица НФС неоправданно часто занимаются пустяками.

Примером ущербного разделения компетенций могут служить дебаты по поводу моего участия в первенстве Европы 1984 года в Париже спустя два года после случая с Баттистоном. Проблема ставилась так: повлечет ли мое участие какую-либо опасность, не будет ли оно воспринято французами как провокация.

Незадолго до драматического матча в Страсбурге молодежные команды играли в Южной Франции. При этом западногерманский вратарь был встречен свистом и улюлюканьем. «Шумакер, Шумакер», – кричали зрители. Это дало Берти Фогтсу повод (возможно, он вдруг вообразил себя министром иностранных дел?) на одном из тренерских советов в присутствии Дерваля поставить вопрос о моем участии в чемпионате. Возникла дилемма. Никто из них не мог принять решение. Таинственное молчание, ни одного определенного слова. Как же я мог доверять Дервалю после того, как услышал о его «затруднительном положении»?