Андрей Васильченко - Нордические олимпийцы. Спорт в Третьем рейхе Страница 22

Официально Берлин как место проведения Олимпийских игр 1936 года был провозглашен 13 мая 1931 года. С этого момента Вернер Марх приступил к непосредственной деятельности по перепланировке «Немецкого стадиона». В своих проектах он планировал существенно изменить бассейн, который примыкал к стадиону с севера. Марх думал не просто расширить бассейн, но снести старое («северное») строение и возвести его заново, но уже с восточной стороны. Подобная перекройка конструкции «Немецкого стадиона» позволяла сделать новый главный вход в спортивный комплекс. После пары месяцев работы модель нового объекта была продемонстрирована публике. Произошло это 1 июля 1931 года на архитектурно-строительной выставке, проходившей в столице Германии.

Перипетии, связанные с реорганизацией национал-социалистами структур, занимавшихся проблемами немецкого спорта, были изложены в предыдущих главах. Если же говорить о перестройке «Немецкого стадиона», то надо сказать, что 15 июля 1933 года под председательством Карла Дима прошло первое заседание специальной строительной комиссии, которая была создана при организационном комитете по проведению Олимпийских игр 1936 года. В состав комиссии входили в том числе директор Веймарского государственного высшего художественного училища Пауль Шульце-Наумбург, считавшийся едва ли не самым любимым архитектором Гитлера, начальник Имперского строительного управления Карл Райхле, Ганс фон Чаммер. Был в ее составе и Вернер Марх. На первом организационном заседании строительной комиссии было постановлено, что только «Немецкого стадиона» и примыкавшего к нему бассейна явно не хватало для полноценного обеспечения Олимпийских игр 1936 года. Были «забракованы» также отдельные из строений «Немецкого спортивного форума», возведение которого так и не было завершено даже в 1933 году. Тон на комиссии задавал Шульце-Наумбург, который считался выразителем национал-социалистического стиля в архитектуре. Именно он потребовал, чтобы олимпийский комплекс являл собой единое целое. И этот комплекс должен был быть построен в едином стиле. Шульце-Наумбург исходил не столько из эстетических, сколько из политических соображений. По этой причине он заявлял, что спортивный комплекс «в 1936 году должен стать для всего мира символом сплоченной воли и непреодолимой внутренней мощи Германии». Именно по предложению Шульце-Наумбурга комиссия постановила, что необходима основательная переделка как «Немецкого стадиона», так и не возведенных до конца сооружений «Немецкого спортивного форума». После этого имперский советник Райхле выразил готовность выделить на осуществление этого проекта 5,7 миллиона рейхсмарок.

В начале октября 1933 года Международный олимпийский комитет еще раз подтвердил, что местом проведения Олимпиады в 1936 году будет Берлин. Несмотря на то что представителями МОК был уже одобрен проект олимпийских объектов, подготовленный Вернером Мархом, Гитлер решил внести в него значительные изменения. 5 октября 1933 года он предписал существенно расширить строительную программу. Именно эту дату можно рассматривать как поворотный момент в создании олимпийского комплекса в германской столице. Именно в это время Теодор Левальд в очередной раз встречался с фюрером. В записях спортивного деятеля остались следующие строки: «Канцлер пояснил, что стадион должен быть построен государством, а потому это строительство надо рассматривать как задачу имперского уровня. Если мы приглашаем в гости весь мир, то должно возникнуть что-то величественное и прекрасное». Находясь «на объекте», Марх продемонстрировал Гитлеру несколько образцов камня, подчеркнув, что здание стадиона предполагается обделать тесовым камнем. На это Гитлер заявил: «У нас в стране имеется 4 миллиона безработных, а потому мы должны позаботиться, чтобы занять их. И не имеет никакого значения, если для этого нам придется потратить лишний миллион рейхсмарок». Это было своеобразным ответом на предложение Марха и Левальда воздержаться от возведения «Дома немецкого спорта», что позволило бы сэкономить на строительстве олимпийских объектов. Фюрер был непреклонен: не имело смысла экономить, надо строить все, что было запланировано ранее. После этой встречи Левальд сделал запись: «Я полагаю, что сегодня был сделан решающий шаг на пути к осуществлению наших смелых планов и чаяний».

В итоге с осени 1933 года комплекс олимпийских объектов стал именоваться Имперской спортивной площадкой. Гитлер неприменно хотел, чтобы проект в некоторых своих чертах повторял культовые сооружения Античной Греции. Поскольку строительство олимпийских объектов стало «имперским проектом», то было принято решите, что городские власти Берлина будут отстранены от его реализации. В тот же самый день, когда Гитлер и сопровождавшие его Теодор Левальд и Вернер Марх осматривали «Немецкий стадион» и примыкавшие к нему строения, статс-секретарь Имперского министерства внутренних дел Ганс Пфундтнер получил приказ уведомить об этом обер-бургомистра Генриха Зама. Сделано это было без лишней тактичности. После ревизии объектов Гитлер попросил Вернера Марха «прибыть на будущей неделе со всеми архитекторскими шинами, чтобы в них можно было внести коррективы, включая создание праздничной площадки под открытым небом, для чего идеально подходили располагавшиеся к северу от стадиона овраги». Одновременно с этим Генрих Зам получил письмо, сообщавшее, что «па встрече, которая на будущей неделе состоится у господина рейхсканцлера, присутствие представителей городских властей Берлина, к сожалению, не предусмотрено».

На указанном совещании, проходившем в имперской канцелярии, кроме собственно Гитлера, Марха и Левальда присутствовали Ганс Пфундтнер и министр пропаганды Йозеф Геббельс. О состоявшемся обсуждении известно не слишком много. В архивных делам рейхсканцелярии и министерства внутренних дел сохранились лишь короткие записи. Но более подробная информация была приведена в специальном вестнике, который назывался «Навстречу Берлинской Олимпиаде 1936 года». Это издание имело подзаголовок: «Фюрер принимает решение». Несмотря на патетичность изложения материала, из него можно было узнать, что Гитлер заявил: «Если мы приглашаем гостей со всего мира, то им необходимо продемонстрировать, что новая Германия является культурной страной». И далее: «В Берлине непременно должна иметься специальная территории для проведения собраний и народных праздников».

Далее фюрер поинтересовался у Теодора Левальда: «Имелась ли в Берлине еще какая-нибудь территория, которая могла сравниться по красоте и практичности с треками, трассами и дорожками Грюневальда?» Левальд ответил, что другой такой территории в Берлине не было. Поскольку объекты Грюневальда находились в долгосрочной аренде гоночного союза, то было решено выплатить этой организации некоторую компенсацию. Но этот вопрос меньше всего занимал присутствовавших на закрытом совещании. В центре внимания оказалась вместимость спортивных объектов: «Когда на его [Гитлера] вопрос, сколько людей могли вместить стадион и арена, последовал ответ: 120–130 тысяч человек, то фюрер отмстил, что это была явно недостаточная вместимость. Он попросил у архитектора Марха план местности, на котором обозначил располагающуюся к западу от стадиона территорию. Этого места было достаточно, чтобы создать там площадь для проведения собраний, празднований и демонстраций. По прикидкам Марха, на этой площадке могло разместиться около полумиллиона человека. Кроме этого архитектор заметил, что однажды его посещала идея пробить насквозь западный изгиб олимпийского стадиона, чтобы появилась возможность открыть пространство в данном направлении. Фюрер бойко подхватил идею архитектурного объединения олимпийского стадиона и праздничной площади. Он потребовал, чтобы архитектурное решение было согласовано с ним лично. Доктор Левальд указал на то, что после того, как символом Берлинских игр был избран колокол, то для пего требовалось монументальное сооружение, с которого бы звон мог разноситься над всей округой. Это могла бы быть основательная колокольня, которая бы возвышалась над западным краем праздничной площади».

Приблизительно в указанное время одна из немецких газет сообщала о предстоящей новостройке: «Самым примечательным в этом проекте является его общая планировка, к которой с самого начала привязывались все строительные планы. Еще недавно передовым борцам за эту идею приходилось с трудом выбивать каждый пфенниг. Однако сейчас все проблемы исчезли — в Берлине должны возникнуть сооружения, которых еще не знала Европа». Эта цитата является показательной хотя бы в силу того, что национал-социалистический режим решил не жалеть денег на проведение Олимпиады. Олимпийские игры требовались национал-социалистам и в качестве приема, отвлекающего внимание публики от начинавшегося террора, и в качестве средства по укреплению доверия к Гитлеру как со стороны самих немцев, так и иностранных держав. Уже в силу этих обстоятельств Гитлер решил не экономить на осуществлении подготовки и проведении Олимпиады, которую можно было рассматривать как престижный представительский проект.