Андрей Меркин - Записки «лесника» Страница 27

– Очень приятно, спасибо вам за всё!

– Это директору спасибо – повезло вам, что он был в хорошем настроении.

Фрау Мюллер кладёт «Убервайзунг» на стол и придавливает большим дыроколом.

Дырокол чёрного цвета, в башке всё тоже темно.

Возвращаемся в «Эркнер», собираем вещи.

Наутро делаем эсэсовке ручкой, я прощаюсь с девчонками. Девочки виснут у меня на шее и плачут.

Но мыслями я уже в Шпандау.

Киевлянин заводит «Жигули» и мы едем в Западный Берлин.

За новой жизнью, за новым счастьем.

Степан Стецько

На улице большая очередь. Это те, кто прибыл сегодня, ребятам повезло – их сразу расселили в Шпандау.

В руках заветные «Убервайзунги».

Рядом со мной оказывается приветливый паренёк, чуть младше меня.

Разговорились, он тоже прибыл из Израиля. Зовут его Степан Стецько, бывший харьковчанин.

Вспоминаем вместе все нелегкие перипетии израильского жития-бытия.

Так я познакомился со своим будущим другом и компаньоном, судьба свела нас на долгие годы.

Но тогда мы об этом ещё не знали.

Незаметно подходит очередь, и фрау Мюллер направляет меня в комнату на шесть человек.

Степан получает комнату на двоих, через три дня к нему должна приехать жена.

Рассказываю Стецько про Западную группу войск, про торговлю – всё, о чём говорил мне Март.

Он тоже знает про это и предлагает работать вместе.

– Но я не умею водить машину!

– Не беда, зато я умею, – улыбается Стецько…

Он поменял доллары в Израиле и у того же старого Ицека.

Сумма получается небольшая, но хватает, чтобы приобрести старенький автобус «Фольксваген».

А вот купить товар, на продажу военным, денег совсем не остаётся.

Стецько щиро улыбается и говорит:

– Тут уже полгода, как живут мои знакомые по Израилю.

– Они люди не бедные, открыли небольшой магазинчик и дают товар на комиссию таким, как мы с тобой.

Едем знакомиться уже на нашем «Фольксвагене».

Небольшой магазинчик в Восточном Берлине. Нас встречает солидный дядя, это старый знакомый Степана, ещё по Харькову.

Рядом с ним его семья и все родственники. Сын, зять – «лицо кавказской национальности».

Степана встречают, как доброго знакомого.

Они торгуют с июня месяца, тогда военным первый раз выдали зарплату в западногерманских марках.

Дела идут хорошо, помимо магазина, ещё три автобуса, на которых они ездят торговать в гарнизоны.

На прилавках полно товара.

Видеокамеры и видеомагнитофоны.

Аудиотехника, шубы, джинсы, косметика, газовые баллоны и газовые пистолеты, компьютерные игры – чего там только нет.

Солидного дядю все за глаза называют Сухарь.

Сухарь предлагает:

– Берите товара на полный автобус! – и всё записывает на бумажку.

– Второй экземпляр этой бумажки мне! – Сухарь недовольно смотрит на Степана.

– Кого ты привёл?

– Ведь это же бухгалтер… – шутит он.

Глаза колючие и умные.

– Предлагаю работать на «общак», – уже добрее говорит Сухарь.

Стецько заранее предупредил:

– Нам последует предложение работать на «общак», но принимать его категорически не следует.

– Сухарь мягко стелет, да жёстко спать.

Видно было, что пути их по Харькову пересекались.

Немудрено. У Сухаря было несколько «цехов» по пошиву джинсов и ширпотреба.

Когда пришла кооперация, он сильно развернулся.

Стецько же был мастером спорта по боксу. В свои неполные тридцать лет он выиграл несколько крупных турниров.

В эпоху кооперации и рэкета ушёл крутить «напёрстки».

Это было лучше и доходнее, чем бокс. Так что с Сухарём они неплохо знали друг друга.

Ушлый Стецько говорит:

– Большая часть денег в автобусе его.

Хотя это было не так, там всё было поровну.

– Поэтому работать на «общак» мы никак не можем, а вот работать «на комиссию» – с удовольствием.

– Ну, дело ваше…

Загружаемся товаром под завязку и уезжаем.

Предварительно на атласе автомобильных дорог Германии нам отмечают название городов и деревень, возле которых расположены гарнизоны Западной группы войск.

«Лесники»

На другой день в четыре утра выезжаем в сторону Лейпцига. Искать гарнизоны было не просто, особенно первый раз. Никаких тебе указателей и табличек.

Только характерные признаки – бетонная дорога, лес или лесополоса, серые и грязные хрущёвские четырёхэтажки – там жили офицеры.

Казармы были за заборами, а забор из-за леса не видать.

Вот поэтому всех русскоговорящих эмигрантов, которые продавали товар в гарнизонах, и называли – «лесники».

Сам товар тоже имел условную градацию.

Видеоаппаратура и аудиотехника назывались – «видео-шмидео» или «видики-шмидики».

Куртки и плащи из кожи-«можи».

Норковые и прочие волчьи шубы-«мубы».

Мелкий сыпучий товар назывался одним словом – «шняга».

Понятие было очень растяжимое – под «шнягой» имелись в виду и косметика, и газовые баллончики, патроны для газовых пистолетов, часы «Ориент», часы электронные «Семь мелодий» и многое другое.

Спортивные костюмы «Монтана» и «Адидас», кроссовки, джинсовые рубашки и куртки, джинсы, спортивные сумки – всё это называлось одним словом – «спортивка».

Отдельной и очень бомбовой позицией проходили турецкие свитера «Бойз» и «С орлом».

Качество всего этого товара было настолько хуёвое, что вся эта «шняга» и «шмидео» могло порваться, сломаться, просто развалиться в руках в любую минуту или секунду.

Хотя на телевизоры, видеокамеры и видеомагнитофоны мы давали гарантию – поскольку нам её давал продавец.

Постепенно мы освоились в Берлине, и Стецько посчитал более не нужным брать товар у Сухаря.

В городе оказалась масса других магазинов, которые тоже давали товар «на комиссию».

Все они были расположены в центре, район вокзала «Зоологический сад» и улицы имени философа Канта.

Магазины со «шмидео» принадлежали эмигрантам старой волны.

Цены там были дороже, и всё время пытались всучить поломанные камеры или телевизоры.

Владельцы были мерзкие рожи, уехавшие в конце шестидесятых годов, а сейчас, имея немного денег, перекупали всю эту технику и продавали «лесникам».

Все контейнеры с товаром «Сони», «Тошиба», «Панасоник» прибывали из Азии прямо в магазины, но не этим рожам, а самым настоящим неграм и азиатам.

Они первыми начали закупать всё это, заработали большие деньги, но неохотно давали товар «на комиссию», чем пользовались владельцы «русских» магазинов.

«Шнягой» и «спортивкой» торговали турки. Магазины были разбросаны по всему городу, но через месяц-другой мы хорошо ориентировались и находили их по характерным вывескам.

Там же, в огромных картонных коробках, можно было взять свитера «Бойз».

От сырости и дальней транспортировки они были спрессованные и затхлые, бесформенные и безразмерные.

Но тяга солдат и офицеров к свитеру «Бойз» была такой сильной, что на её фоне бледнеет даже либидо, описанное стариком Фрейдом.

Аксиома.

Большие полосатые китайские сумки пользовались огромным спросом в гарнизонах.

Все готовились к выводу войск, он проходил постепенно.

Паковались контейнеры на Родину, гнались в Россию всевозможные модели «Жигулей».

Китайская полосатая сумка, как символ торговли Западной группы войск, реяла гордым стягом над гарнизонами и казармами.

Конкуренция среди «лесников» была очень большой, цены ломали друг другу нещадно. Поэтому мы решили отказаться от дорогостоящих вложений и перешли на «шнягу» и «китайские» полки.

«Китайский» полк – это пехотный мотострелковый полк, состоящий из таджиков, узбеков, киргизов и других народов и народностей Средней Азии.

Раскосые, как китайцы. И такие же многочисленные.

Зарплата рядового составляла двадцать пять западногерманских марок. И выплачивалась раз в месяц, в строго определённое число.

Стецько после долгих пробегов по немецким автобанам и просёлочным дорогам уставал и банально мочил харю в автобусе, пока я торговал и вёл переговоры с командирами полков и начальниками гарнизонов.

Самое главное было заехать внутрь части. Командиру платились деньги, ворота открывались и вот уже мы одни, без всякой конкуренции.

Тут же, как из-под земли, вырастают многочисленные узбеки и таджики.

Это наши покупатели.

Дело сделано?

Ага.

Полдела, дорогой читатель…

Нужна охрана и организация всей этой толпы в несколько сотен, иначе сомнут и разнесут всё к ебеней матери.

Или просто спиздят.

К нашему приезду начальник финчасти полка, которому мы тоже платили, выдавал узбекам зарплату.

Именно в день нашего приезда, ни раньше, ни позже.

После этого договаривались с «муллой». Это был неформальный лидер среди солдат.

Как правило, старослужащий и религиозный человек, слушались его все узбеки беспрекословно.

Узнать, как его зовут, не составляло большого труда. После этого я брал его на отвод и в уважительной форме делал подарок – «мечта дембеля».