Николай Старостин - Звезды большого футбола Страница 28

Никишин в игре был прообразом Игоря Нетто. Он отлично играл головой, безошибочно выбирал место, а в скорости не уступал такому признанному спринтеру футбола, как правый крайний Петр Григорьев из сборной Ленинграда. Своим нападающим играть с Никишиным было истинное удовольствие, настолько своевременны, мягки и точны были его передачи. Но было у него и слабое место: не владел Никишин завершающим ударом, сам он не представлял большой опасности для чужих ворот.

Станислав Леута, наоборот, мог с тридцати метров из самого трудного положения прицельно выстрелить по воротам. Тогдашние вратари невесело острили: не ноги, а пушки. И еще одним замечательным достоинством владел Леута — универсализмом: не было такого места в сборной, где бы этот талантливый спортсмен не заменял полноценно выбывших партнеров. Он играл как центр нападения вместо Петра Исакова и как крайний защитник вместо Александра Старостина. Выступал как инсайд вместо Василия Павлова и как правый крайний нападения вместо меня. Только в воротах он не стоял, не бросался по углам за мячами, но чужих вратарей заставлял это делать частенько, потому что был штатным пенальтистом и в сборной и в «Спартаке».

Обязаны Станиславу Леуте спартаковцы и за ту молодежь, которую он готовил себе на смену. Помню, как выручил «Спартак» его любимый ученик и дублер Алексей Сидоров. Это произошло в канун Дня физкультурника в 1936 году на Красной площади, где на следующее утро должен был выступать на параде «Спартак».

Мы доставили на площадь в разобранном виде громадный, невиданный еще в мире войлочный ковер размером около десяти тысяч квадратных метров.

Из кусков войлока предварительно, на стадионе «Ширяево поле» в Сокольниках, было сшито несколько десятков полос. Длина каждой из них равнялась ширине Красной площади. Закатанные в колбасы, полосы привезли к ГУМу и разместили вдоль тротуара. Предстояло составить из них сплошной ковер, обозначить на нем зеленой краской футбольное поле, черной — беговую дорожку, а секторы для прыжков и метаний окрасить под песок в желтый цвет.

За одну ночь, как в сказке о Василисе Премудрой, надо было сшить полосы, окрасить ковер и скатать в один вал к ГУМу. Кроме того, необходимо было научиться раскатывать его в считанные минуты так, чтобы не вышло осечки на глазах правительства и ста тысяч приглашенных. Перекосы и складки не только искажали бы общий вид спортивного ядра, но и мешали бы бегунам и футболистам во время соревнований.

По сценарию предполагались состязания легкоатлетов и футбольный матч высокого накала. Государственная комиссия выделила «Спартаку» целый час. Чтобы выступления прошли интересно, без спадов, в программу легкой атлетики включили только бег, а игру насытили эффектными голами.

Малейшая неточность грозила провалить весь тщательно продуманный план. Вот почему решили делать все руками самих спортсменов. Двадцать опытных шорников показали мастерам спорта, как надо орудовать иглой. Триста спартаковцев ночью накануне парада, вооружившись специальными шорными иглами, сшили раскатанные колбасы в один ковер.

Когда войлочные тюки привезли на площадь, туда вдруг приехал Александр Васильевич Косарев, секретарь ЦК ВЛКСМ. Я знал, что ему по душе пришлась наша затея с ковром, но сегодня мы его не ждали. Тут было что-то не так.

Вместе с Косаревым из машины вышли двое военных. Они начали внимательно изучать толщину войлока.

— Александр Васильевич, — сказал один, — эту игру на площади разрешать не следует. Спортсмены при падении могут покалечиться. Такой ковер от брусчатки не убережет. В нем толщины всего сантиметр.

Второй кивнул в знак согласия со своим коллегой.

Я видел, что Косарев в затруднении, и решил вмешаться.

— Мы в Турции вообще на асфальте играли...

— Асфальт не брусчатка, — не дал мне договорить военный.

— Красная площадь не Турция, — свысока добавил второй.

Я пошел на отчаянный шаг.

— Зачем предполагать? Лучше испытаем.

Не давая опомниться оппонентам, подбежал к одному из тюков и стал его раскатывать вместе с подоспевшими на помощь спартаковцами. На глаза мне попался Алексей Сидоров. Не знаю, слышал ли он наш разговор, но понял, что я зову его не зря.

— Леша, — говорю я и многозначительно смотрю ему в глаза, — как думаешь, на этом ковре мы завтра не сломаемся? Сделай любезность, хлопнись на него разок как следует.

Гляжу, парень подпрыгнул от мостовой на метр, не меньше, и приземлился боком. Вскочил, взвился еще выше и хвать вторым боком. Встал легко, улыбнулся и говорит:

— Еще нужно?

Комиссары опешили. Да и я изумился. Клянусь, ни один цирковой артист не мог бы сделать все так ловко.

— Ну как... Не больно? — выдавил из себя один из военных.

— Да что вы, — отвечает Алексей, — совсем как на траве.

— Ясно. Все, оказывается, хорошо, — сказал Александр Васильевич. — Так и доложим.

И все трое, попрощавшись со мной и Сидоровым, уехали.

— Ну, Леша, ты орел. Сам не знаешь, как выручил. Вот счастье, что именно ты подвернулся, — бормотал я, только сейчас отдавая себе отчет, чем бы грозила «Спартаку» отмена выступлений.

На другой день под центральной аркой ГУМа, где была наша раздевалка, вижу, Сидоров перед выходом на матч просит у запасных игроков трусы подлиннее и ногу волочит. Смотрю, оба бедра у него припухли и синие.

— Леша, тебе нельзя играть, бегать не сумеешь, да и опять удариться можешь.

— Что вы, Николай Петрович. Сыграть в таком матче — мечта всей жизни. Ноги выдержат, да и сильно стукаться о камни сегодня ни к чему.

Я пожал ему руку и пошел с ним на Красную площадь.

Выступление «Спартака» прошло триумфально. В эстафетах легкоатлеты показали рекордное время. В футбольном матче голы забивали по-разному: с прорыва, с углового, с верхних подач головой, с пенальти. «Актеры» (основной и дублирующий составы) играли с большим подъемом. Я радовался, что все прошло без накладок.

А вечером на торжественном банкете среди самых почетных гостей сидел худощавый, симпатичный паренек, левый хавбек дублирующего состава Алексей Сидоров.

Хавбеков, заслуживающих лестного отзыва, было много в двадцатые-тридцатые годы. Но обмена опытом почти не проходило, и потому игроки южных городов заметно отличались от северян. Нужны были регулярные календарные соревнования, руководство из единого центра. До сих пор футбол на периферии развивался стихийно и зависел во многом от меценатов. Каждый из них помогал делу по-своему и своеобразно. Многие старались всей душой и... по-медвежьи гнули дуги. А бывало, что и должностные руководители разбирались в футболе по-дилетантски.

В 1938 году впервые был опубликован список 55 лучших футболистов страны. Только через десять лет возродили этот обычай. Ежегодно в конце сезона Федерация футбола СССР знакомит любителей спорта с 33 лучшими футболистами страны.

Кто же из полузащитников был назван в первый раз? На первые места были поставлены московские динамовцы Алексей Лапшин и Евгений Елисеев, в недавнем прошлом нападающие. Высокие, размашистые, с сильными дальними ударами, они вносили уверенный и хороший тон в игру московского «Динамо». Следом шли спартаковец Сергей Артемьев, младший из пяти братьев-футболистов, славившийся обводкой и уже тогда владевший той сменой ритма в беге, которую нынешние тренеры так высоко ценят.

Киевлянин Иван Кузьменко (отец чемпионки по теннису Валерии Кузьменко-Титовой) обладал неповторимым игровым почерком. Он не торопился на поле, делал все обстоятельно, прочно и корректно. Мяч он мог забивать почти с самого центра поля. Этого чудесного человека и спортсмена расстреляли фашисты вместе с другими киевскими динамовцами во время войны.

На третьем месте в списке 1938 года стоят Владимир Гребер и Валентин Федоров. Гребер, расчетливый, техничный и выносливый, был стабилен и надежен. Он не срывал оваций, но думаю, что, существуй тогда нынешняя пятибалльная система, тренеры меньше четверки ему бы не ставили.

Федоров по натуре совсем другой. В протоколах против его фамилии сейчас стояли бы вперемешку пятерки и двойки. Он рано стал асом и действовал по принципу: «Беру огонь на себя». Старался успеть к мячу всюду и, овладев им, самостоятельно обыгрывал одного-двух противников. При удаче все получалось хорошо. Но капитану команды нужно было зорко следить, чтобы Валентин не заигрывался. Заядлый спортсмен, он готов был без оглядки сражаться с каждым, кто хоть раз его обвел или отнял мяч.

Постепенно полузащитники, титулованные в тридцать восьмом году, стали исчезать из списков лучших. Появились новые светила. Очень колоритным оказался Константин Малинин. Средний рост не мешал ему бесподобно играть головой и обладать ударом, «способным забивать гвозди», как шутили его одноклубники-спартаковцы. В игре Малинина все было ясно и просто, никаких хитростей, но зато он не делал никаких скидок и на объективные условия. «Играть так играть!» — вот девиз, под которым этот большой мастер прошел свой спортивный путь.