Александр Мостовой - По прозвищю "Царь" Страница 29

… Столкнувшись наконец-то с тренером, который мне доверял, я не хотел резких переменен. Вероятно, Жандюпе увидел во мне что-то такое, что в свое время смогли рассмотреть сначала Романцев, а потом Бесков. Он понял, что нет нужды зажимать меня в тактические рамки.

К моменту ухода из «Бенфики» у меня накопилась огромная обида на «злодейку-судьбу». Я задавался вопросами и никак не мог понять: почему все эти неурядицы происходят со мной? Что я в жизни делаю неправильно? Почему мне так не везет? Почему у всех моих друзей карьера складывается как надо, а у меня все наперекосяк? В тот момент, когда появился вариант с «Каном», мне уже было все равно, куда ехать, — лишь бы играть — так я натерпелся в этой треклятой «Бенфике». Параллельно на меня выходили голландцы, но я решился на переход в «Кан», потому что почувствовал — я реально нужен этой команде. Хотя до приезда во Францию ничего о ней не знал.

Изначально Франция мне очень понравилась. Я всегда любил порядок, чистоту, и эта страна по сравнению с Португалией отличалась в лучшую сторону. Но это было лишь первое впечатление. Многие знают эту страну только по картинкам и живут фразой: «Увидеть Париж и умереть!» Мол, это предел совершенства, и лучше быть ничего не может. Но меня со временем жизнь во Франции стала напрягать. Люди в этой стране очень закрыты. Пожив и в Португалии, и в Испании, я могу сравнивать. Пусть там не так стерильно на улицах, как во Франции,

а местами просто грязно, зато люди приветливые, общительные. Мне же иногда хотелось почувствовать себя русским: крикнуть, плюнуть, ругнуться. Во Франции не так-то просто было найти контакт, и это меня порой меня очень сильно угнетало.

Не очень нравились и определенные порядки, установленные в моем новом клубе. К примеру, на завтрак надо было приходить в полдевятого, и не позже. Я всегда недоумевал: почему мы все обязаны спускаться в столовую именно в это время? Почему нельзя прийти на час попозже? В принципе дисциплина — это правильно. Но зачем устраивать завтрак так рано?

Чтобы показать абсурдность этого решения, я порой специально — только для галочки — спускался вниз и садился перед тренером с закрытыми глазами. Проходило две минуты, я вставал, говорил: «Чао!» — и опять шел в номер спать. Моих партнеров по команде это очень забавляло. Но как я еще мог выразить свое несогласие?

Конечно, после Португалии, где я постоянно общался с Юраном и Кульковым, во Франции на первых порах мне было одиноко. Вдобавок я не знал языка. На тренировках поначалу обходился с помощью жестов, но на установках мне ничего не оставалось, кроме как сидеть и смотреть, что тренер рисует на своей доске. По приезде во Францию мне, правда, выделили учительницу. Но она не знала русского. И пыталась научить меня французскому с помощью картинок. Но потом я понял, что это бессмысленно, и решил отказаться от ее услуг. Учил язык постепенно, самостоятельно. Хотя давался он мне гораздо сложнее, чем португальский.

Как скрашивал недостаток общения? Общался в основном с футболистами, с партнерами по команде. Впрочем, в «Кане» я пробыл всего пять месяцев, а потом вместе с тренером моей команды перебрался в Страсбург.

Понятно, что «Кан» не был тем клубом, который устраивал меня целиком и полностью. Но он давал то, чего лишила «Бенфика» — игровую практику, и уже за одно это я был благодарен французам. Мне тогда нужны были три вещи: поле, мяч и ворота.

Когда я пришел в «Кан», он шел на предпоследнем, девятнадцатом, месте, а закончил чемпионат на четырнадцатом. До сих пор помню, как мы обыграли со счетом 1:0 великий тогда «Марсель» с самим Папеном. Единственный гол забил я, замкнув в одно касание подачу с левого фланга, В городе был праздник. «Марсель» до встречи с нами два месяца никому не уступал, а со скромным «Каном» совладать не смог. Дома во втором круге нас вообще никто не мог победить. По-моему, мы всего один матч проиграли. Я же ходил в самых настоящих героях — причем с самой первой игры за «Кан», когда команда победила благодаря моему голу. За четыре тура до конца чемпионата я получил травму — дернул заднюю поверхность бедра. Однако у «Кана» к тому моменту уже имелся запас прочности, и он без труда сохранил за собой прописку в элитном дивизионе.

Кстати, по именам коллектив у нас был не такой уж и плохой. В воротах — Ришар Дютруэль, который потом поиграл в «Сельте» и «Барселоне». В полузащите — Бенуа Коэ, который вслед за этим перебрался в «Марсель», а через какое-то время — в миланский «Интер», где провел четыре сезона. На острие атаки — Паскаль Нума, имя которого стало известно широкому кругу болельщиков благодаря его последующему выступлению в ПСЖ.

Мой приход в «Кан» дал этой команде новый импульс. Своим примером я заставлял партнеров биться только за победу.

— Почему вы порой выглядите такими обреченными? — спрашивал я на ломаном французском игроков «Кана». — Почему так легко свыкаетесь с поражениями? Я, например, с детства не люблю проигрывать. На поле всегда нужно выходить с жаждой победы.

В первые недели пребывания в «Кане» от меня исходила кипучая энергия. Я бегал, кричал на партнеров:

— Какая разница, кто нам противостоит? Надо играть с мыслью, что этого соперника мы обязательно побьем!

И команда завелась. Да, «Кан», в отличие от «Бенфики», не боролся за чемпионство, но для меня было важно уже то, что я разбудил в партнерах хоть какую то мотивацию и спортивную злость. Каждая игра приобрела для нас характер решающей.

Французский футбол в целом произвел на меня сильное впечатление- Многие тогда утверждали, что он котируется невысоко, но я не понимал, почему бытует такое мнение. В чемпионате выступало много мощных игроков африканского происхождения, с отменными физическими кондициями, которых было не так-то просто обыграть. Иногда я удивлялся: «Ну откуда же у этих парней столько сил?» Приходилось «вылезать» за счет техники, футбольной хитрости. Тягаться с этими ребятами физически мне казалось делом нереальным. Французский футбол докажет свой уровень чуть позже, когда национальная сборная выиграет сначала чемпионат мира, а затем чемпионат Европы. Но я уже тогда видел его внушительный потенциал.

По уровню инфраструктуры Кан по сравнению с Португалией был как небо и земля — в положительном для французов плане. Условия для тренировок в этом клубе и в «Бенфике» оказались просто несопоставимыми. Незадолго до моего приезда в Кан в городе был построен очень красивый стадион вместимостью двадцать пять тысяч зрителей. Любопытно, что в матче открытия этой арены сборная Франции играла с Россией (наши тогда уступили со счетом 1:3). Рядом с основным стадионом располагалась арена, где выступала вторая команда, а также большое количество тренировочных полей. В «Бенфике» мы тренировались исключительно на стадионе «Да Луш» — как таковой базы у команды не было.

В «Страсбуре», моей второй французской команде, условия для работы оказались еще лучше. Прекрасный футбольный стадион, к которому очень удобно подъезжать, вокруг чистота и порядок. Рядом — тренировочные поля (только для первой команды три газона), крытый манеж, зал для мини-футбола. В комплекс входила также система магазинов и ресторанов. Впечатлений добавлял и окружающий пейзаж — рядом со спортивным комплексом был разбит очень красивый парк, на территории которого футболисты часто совершали пробежки.

Когда я позже уеду в Испанию, я поначалу буду буквально шокирован резким контрастом. Этот чемпионат считался сильнее французского, и я ждал, что и условия для работы окажутся соответствующими. А столкнулся с тем, что в раздевалке «Сельты» не было горячей воды, а сама она напоминала барак. Впрочем, я забегаю вперед…

После пяти месяцев аренды в «Кане» я должен был вернуться обратно в «Бенфику», с которой меня связывал действующий контракт. Но после всего, что я пережил в Португалии, ехать в Лиссабон мне совершенно не хотелось. Я сразу сказал руководителям «Бенфики»: ищите мне другие варианты. Повезло, что Жандюпе пригласили в «Страсбур», и он загорелся идеей взять туда и меня тоже.

— Хочешь со мной? — спросил меня тренер, вызвав как-то к себе в кабинет.

— С удовольствием, — ответил я. — Но не забывайте, что у меня еще два года действует контракт с «Бенфикой». Если договоритесь с португальцами — я «за».

— Сделаем все, чтобы договориться, — пообещал Жандюпе. И я дал ему условное согласие на переход в «Страсбур».

Я не стал искать добра от добра. Столкнувшись наконец-то с тренером, который мне доверял, не хотел резких перемен. Вероятно, Жандюпе увидел во мне что-то такое, что в свое время смогли рассмотреть сначала Романцев, а потом Бесков. Он понял, что нет нужды зажимать меня в тактические рамки. Наоборот, мне надо давать творческую свободу на поле, «Пусть этот парень играет так, как он хочет», — решил Жандюпе.