Алексей Зинин - Путь воина. Тренер-победитель о секретах успеха Страница 3

Как только увидел своих ребят, волнение отступило. Перед командой я всегда должен оставаться предельно хладнокровным. Мы шутили, общались, и у всех беспокойство постепенно сменялось ощущением торжества и какого-то неописуемого восторга.

А потом была встреча. Рукопожатие и слова Президента. Совсем не банальные, из глубины сердца. Эта речь и меня, и игроков раскрепостила окончательно. Уметь так располагать к себе людей, как это умеет Путин, большое искусство. Он пригласил нас за стол, мы выпили по бокалу шампанского, и около часа он расспрашивал нас о спорте – со знанием дела, надо признать, расспрашивал. И ощущали мы себя с Владимиром Владимировичем на равных, будто находились в обществе близкого и родного человека. Настолько родного, что Вагнер – самый оригинальный наш товарищ – надумал с главой государства сыграть в футбол. Владимир Владимирович, видимо, не по этой части, тем не менее на предложение откликнулся. И получилось у него это весьма и весьма неплохо. А Вагнер – молодец: парень без комплексов. Такие и становятся чемпионами!

Уезжали мы из Кремля просветленными, с мощнейшим психологическим зарядом. Вечером на базе у всех работали телевизоры. И на всех экранах были мы – армейцы – рядом с Путиным. Я щелкал с одного канала на другой и испытывал чувство гордости. Но гордость та была не за себя, а за родителей, родных, друзей и даже за тех, с кем в далеком босоногом детстве дрался во дворе.

«Золотой» 2005 год начался для меня за долгие десятилетия до своего наступления.

Скорее всего, это случилось в тот день, когда я впервые увидел нечто загадочное и круглое. Мама рассказывала, что я был еще совсем карапузом и только пытался ползать. Среди разбросанных по комнате игрушек я выбрал именно мячик и больше с ним не расставался. Никогда! Не знаю даже, как это назвать. В последнее время я часто стал задумываться о таких понятиях, как судьба, предназначение, божий дар. И чем старательней я пытаюсь найти ответ: почему я, сын знаменитого осетинского борца, сделал смыслом своей жизни футбол, тем больше прихожу к выводу: этот выбор был сделан на небесах. Мне нужно было лишь день и ночь следовать знакам свыше и идти напролом. Я всегда был уверен в том, что добьюсь всех целей, которые себе поставил. Главное – при любых обстоятельствах оставаться верным себе, своим принципам и постоянно над собой работать.

Так получилось, что семья наша не была обеспеченной. Обитали мы в самом неблагоприятном районе Орджоникидзе. Если в наших краях оказывался какой-нибудь «залетный», то выбраться оттуда ему было уже непросто. Сказать, что у нас господствовали волчьи законы, – значит, не сказать ничего. Стычки возникали на ровном месте. Я очень быстро для себя решил, что какая бы заваруха ни возникла, я не дрогну. Лучше походить недельку с синяками, чем долгие годы ощущать себя оплеванным. Поэтому махать кулаками приходилось регулярно. Естественно, пацанам с нашего района было заранее зарезервировано место за колючей проволокой. До сих пор убежден, если бы мое желание стать футболистом не было столь сильным, «свой Кубок УЕФА» я завоевывал бы где-нибудь на Колыме.

А так я осознавал, что нет ничего страшнее, чем потерять свою мечту. Вот и держался за нее, бредил ей, пестовал ее, всячески старался к ней приблизиться. Приходил из школы, бросал в угол портфель, намазывал корку хлеба маслом, посыпал песком. Жевал уже на бегу, потому что не терпелось выйти во двор, набрать ребят и приступить к любимому развлечению – футболу. Все детство так и пролетело. До сих пор меня охватывает ощущение какого-то дикого восторга, а мускулы чувствуют прилив энергии, как только вспоминаю те далекие годы и те мгновения, когда начиналась игра. Я вижу тот старенький резиновый мяч и кучу мальчишек, пытающихся его у меня отобрать. Еще больше у меня захватывает дыхание, когда я раскапываю в своей памяти моменты, как нам удавалось своровать настоящий кожаный мяч. Трудно передать, что это для нас значило! Мы бредили футболом, стремились быть взрослыми и походить на настоящих мастеров. Вот и отправлялись на промысел. У институтского общежития прятались в засаде и ждали, когда же заветный трофей вылетит из-за забора. Пока за ним кто-то шел, мы выбегали из своего логова, хватали мяч и неслись наутек со всех ног. Во дворе по этому поводу устраивался праздник, однако через пару месяцев мы затирали кожаную сферу до дыр и снова снаряжали бригаду добытчиков. Конечно, это не делало нам чести, но настолько велико было желание сродниться с большим спортом, что совесть молчала!

Нынешнее поколение, наверное, меня не поймет. А я не понимаю другого – как можно достичь чего-то без фанатизма. Мальчишки XXI века занимаются в спортивных школах шесть раз в неделю по полтора часа, а все остальное время многие из них посвящают Интернету и чтению «Гарри Поттера». Вряд ли в этом есть что-то плохое, но при таком подходе высот в футболе не достигнешь. Мы в детстве каждый день играли не менее восьми часов. В выходные – по двенадцать – пятнадцать часов. И все равно мне этого было недостаточно! Летом, когда я уезжал в деревню, с мячом вообще не расставался. Искренне сочувствую своим младшим братьям, которые принимали удар на себя. Мне ведь нужно было кого-то обводить, кому-то забивать. Вот они, бедолаги, и страдали.

Полагаю, детство у меня прошло плодотворно, я ничего не упустил и ничем своей будущей карьере не навредил. Ну и к тому же непосредственно в те далекие годы у меня проявилась склонность к организаторской работе, которая впоследствии так мне пригодилась в моей тренерской деятельности. Я, будучи еще совсем маленьким, повадился проводить во дворе турниры, делать площадки, проектировать ворота, размечать лицевые и боковые линии. Тогда же научился рисковать. В паузах между импровизированными матчами я мог залезть к кому-нибудь в сад и набрать для ребят целую сумку яблок. Считал, что витамины нам не помешают.

Чуть позже пришло осознание того, что мужчина должен уметь зарабатывать деньги и нести ответственность за своих родных и друзей. Это явилось мощным стимулом. Рядом с нашим домом располагалась железная дорога, и мы с пацанами стали частенько туда ходить разгружать вагоны. Когда получил свои первые рубли, почувствовал легкое чувство гордости. Для самоуважения это очень важно!

Но куда важнее – побеждать! Побеждать в любой встрече, в любом противостоянии. Мне кажется, что во мне с рождения сидел дикий дух победителя, но при этом я его постоянно укреплял. Бывало, бросал вызов какой-нибудь компании: давайте сразимся, я один, а вас пятеро. Ставил себе первого попавшегося мальчугана в ворота. Во дворе росла акация, и я играл с ней «в стенку», очень здорово мы взаимодействовали. Постепенно ствол дерева оббил до такого состояния, что на нем не осталось коры. В общем, с этой акацией мы много побед одержали.

На меня и обижались, и злились, и требовали реванша, а мне только того и надо было. Я снова брал верх, моя уверенность в своих силах становилась железобетонной. Я вообще везде и всегда стремился быть первым: быстрее всех плавать, выше всех прыгать, мощнее всех бить! Если кто-то в чем-то меня превосходил, я ставил перед собой цель быть лучше его и всячески к этому стремился. С годами я развил в себе такую тягу к совершенствованию, что ни одни сутки не прошли для меня впустую. Я постоянно двигался вперед и приближался к заветному триумфу.

Считаю большой удачей то, что я попал в детско-юношескую спортивную школу именно в двенадцатилетнем возрасте. Не раньше и не позже. С одной стороны, у меня уже сложился свой стиль: я был предельно раскрепощен для того, чтобы творить на поле. Наличие приличной техники позволяло мне на соревнованиях делать то, что я хочу, а не то, что мог бы потребовать от меня тренер. В ДЮСШ все-таки устанавливают определенные ограничения. С другой стороны, в нужный момент я стал получать тактическую подпитку, и у меня появились предпосылки для выхода на новый уровень.

Там-то выяснилось, что, оказывается, я совсем не умею проигрывать. Если наша команда уступала, то у меня возникало ощущение, что мое сердце разрывается от боли и обиды. Я плакал навзрыд, ругался на партнеров. Они пытались меня успокоить: «Валера, в следующий раз победим», но только сыпали мне соль на раны. Ведь слово «следующий» означало, что прошедший матч уже не повторится и его исход я никогда не смогу исправить. Правильно сказал кто-то из великих: «Нет на свете ничего печальней сожаления о том, что могло бы быть». Наверное, понимание этого и делало меня лидером. Я старался «умереть» в каждую конкретную секунду настоящего, «умереть», чтобы никогда потом не кусать себе локти.

Мой крутой нрав запрещал мне признавать авторитеты. Их для меня не существовало. Вообще! И это, между прочим, очень развязывало руки: у меня не было самоограничивающих убеждений. Я сам себе внушал все, что считал нужным, и достаточно быстро вбил себе в мозг и в сердце истину, которую взял за основу в своей жизни: и невозможное возможно! Потому-то и вынашивал, и продолжаю вынашивать самые дерзкие планы.