Владимир Титов - Современность воинской традиции Страница 3

Идея линейного прогресса, движения к материальному благополучию и душевному комфорту светлого будущего из страшного темного прошлого через несовершенное настоящее, толкающая Запад к непрерывной экспансии, чужда для традиционной дальневосточной культуры. Цикличность времени, пульсирующая Вселенная, неизменно возвращающаяся к своему истоку, сосуществование равноценных первопринципов Инь и ЯН, органическое единство микрокосма человека и макрокосма, соединенность личности и социума — основы мировоззрения, главной темой которого стало равновесие, идеальным образом — седая древность.

По мысли китайцев — а вся дальневосточная культура является производной от ханьской — человек несет во вселенную организующее начало вэнь, которое нуждается в дополнении-противовесе, искусстве разрушения — ушу. В этой паре боевое искусство служит инструментом регуляции космических и социальных процессов, а высшие достижения его равноценны высотам "гражданской" культуры, творчества, духовности.

Лишенный Благодати (в нашем понимании Откровения) Восток склонен одухотворять любое человеческое действие, доводя его до вселенского уровня значимости. Любое мастерство священно, — плотника и кулинара, врача и архитектора, полководца и гражданского чиновника, поэтому ни у кого в Китае или Японии не вызывает удивления тот факт, что занимаясь воинским искусством и только им, можно достичь святости, выйти за границы человеческого "Я". Достичь абсолютной непобедимости в традиционном понимании не значит перебить всех противников, это — временная, конечная победа, не привлекающая мудреца. Слиться с Путем мироздания, сделать противника частью себя, меч нападающего — своим мечом, — такова задача истинного воина.

На прагматичном Востоке этот идеал не прожил бы и поколения, тем более не стал бы стержнем тысячелетней традиции, не подтверди он безусловно свою практическую эффективность. "Тот, кто умеет сражаться — управляет противником и не дает ему управлять собой", — чеканная фраза Сунь-цзы содержит суть ушу, дает понять, почему физические кондиции или техническое мастерство бойца, количество солдат или качество их вооружения не считались залогом успеха в бою.

"Если сильный бьет слабого, быстрый — медленного, это результат природных способностей, а не искусства. Когда старик побеждает нескольких молодых, это не объяснишь их нерасторопностью", а говоря языком современным, состояние сознания мастера дает седому патриарху возможность оставаться неоспоримо лучшим бойцом школы, позволяет ему расшифровывать атаку еще на уровне оформления намерения, играть с нападающими как кошка с мышью, постоянно оказываясь чуть впереди в реализации действия.

Но традиция — это не только суть, духовный заряд, расцветающий в каждом новом ее носителе, это еще и форма, способ передачи знания от "преждерожденного" к последователю. В древности обучение воинскому искусству было уподоблением ученика мастеру, попыткой встроиться, изменяя в себе то или это, в состояние идеального воина. Поэтому современный вопрос: "Каким стилем занимаешься?" тогда был просто непонятен. "Ступаешь вслед какого мастера", так узнавали о принадлежности к той или иной традиции.

Школы боевых искусств как форма передачи духовного импульса стали появляться не так давно, в XVII–XVIII веках, но и тогда техника боя, методика постановки ударов и защит, тактические изыски и т. п. не считались особо важной темой: "Сначала настоящий человек, затем истинное зннание". Любое движение, серия приемов или формальный комплекс становились инструментом для воспитания человека, — через сложный ассоциативный ряд, порожденный пышным названием, через философскую обоснованность изменений и превращений, через ясное, сконцентрированное переживание действия пробивались ростки нового, мастерского сознания.

Новые времена с их социальными потрясениями, внедрением чуждых идей и прямыми военными интервенциями стали тяжелым испытанием для традиции боевых искусств. Поражение китайского "боксерского" восстания очевидно подтвердило элитный характер ушу — подготовить боеспособную армию, на равных сражающуюся с западными оккупантами, мастера не смогли. Да и японцам 40-х годов, оснащенным вполне конкурентоспособной военной техникой, не помогло средневековое поедание сырой печени пленных. Священный ветер камикадзе, некогда разметавший армаду монгольского экспедиционного корпуса, не спас миллионную квантунскую армию от сокрушительных прорывов русских танков, не закрыл японские города от беспощадных американских бомбардировок. Репрессии "культурной революции" заставили бежать многих китайских специалистов, неизмеримо большее число свели в могилу, но тяжелее всех стало испытание "медными трубами", когда ушу/будо стало предметом экспорта дальневосточных стран, статьей дохода и яркой деталью государственного имиджа.

Современные спортивные виды ушу, каратэ, тхэквандо не есть сохранение воинской традиции Востока, а выхолащивание оной. Происходит внешне легкая подмена терминов, размывание их смысла, полностью извращающая суть явления, — вместо боевого искусства, самоценного и всегда уникального движения человеческого духа к совершенству, возникает единоборство-спорт, веселое, острое и безопасное для здоровья времяпровождение для одних, способ заработать на жизнь для других.

Поворот происходит сам собой, вряд ли кто-то специально старается разложить собственную традицию. Получается, однако, неплохо, и популяризация, пропаганда и прогресс убивают дух искренности воина надежно и безошибочно. Продавать стали модернизированные варианты стилей, с четкой иерархией разрядов (чего в традиционных прототипах отродясь не было), с набором техники для каждой ступени, с чемпионатами и судейством. Вспомним историю появления тхэквандо, колоссальные инвестиции в развитие и пропаганду этого спорта, массированные атаки на МОК в надежде сделать его олимпийским, вспомним китайское спортивное ушу с его гала-чемпионатами и сотнями формальных комплексов, походящих на упражнения художественных гимнасток, вспомним японские "сверхбоевые контактные" экспортные варианты каратэ, в правилах которых исключен самый жизненный и эффективный удар — рукой в лицо. Многое можно вспомнить…

Казалось, Запад побеждает на поле битвы идей, привычно превращая его в рынок, покупая и препарируя для удобства потребления духовный импульс тысячелетней традиции. Но удобная для восприятия плоская форма не вмещает сути дальневосточных воинских искусств, и Западу это взаимопроникновение культур практически ничего не добавило (если не считать ван-даммовского поперечного шпагата). Есть, конечно, и белые специалисты будо, но это, если хотите, выродки, люди, сменившие привычное мировоззрение на восточное, вросшие в традицию всей глубиной души.

Традиция осталась на Востоке, несмотря на повсеместное государственное противодействие ее существованию. Люди с удовольствием смотрят пекинские и гонконговские ленты с их неуязвимыми и гуттаперчевыми как Чип и Дейл героями, но понимают, это — оперное (ныне — кинематографическое) ушу, а настоящий мастер работает кондуктором в автобусе или сторожем угольного склада (как один из лучших современных специалистов тайцзицюань стиля Чэнь в Китае) и не рвется к миллионным гонорарам и сотням учеников — не тот уровень. И любой здоровяк, даже олимпийский чемпион там понимает, что не нужно задевать этого дедушку, а то будет — непонятно как — очень больно и страшно.

Следует понять, что традиционное дальневосточное боевое мастерство останется исключительно с людьми той культуры, причем с людьми редкими даже на муравьином Востоке, с людьми, неспособными к идейной, тем более к военной экспансии. Следует понять и реальную цену имитаторов, ведущих идейную коммерцию на экзотике, — и не тратить на них время и силы.

Россия

"Синие рубашечки во зеленой ржи.

Синие фуражечки строем вдоль межи.

Синие иголочки во глазах пустых,

Синие наколочки на руках литых,

Синие холодные по сердцу ножи,

Синие свободные дали-миражи.

В синеву одетые чьей-то волей злой,

Сорняки, воспетые собственной землей.

Василечки-цветики на родных пирах.

Синие беретики во чужих мирах."

Посмотрите на географическую карту, и вид даже усеченной империи даст ясно понять, что русские умеют воевать лучше любого народа, а тот факт, что ни один язык, ни одно племя "под сенью дружеских штыков" не исчезло с лица Земли, свидетельствует об уникальной милости к слабым и смирившимся, непонятной как бездушному Западу, так и жестокому Востоку.

Сравним, каким смыслом наполняли понятие "милосердие" в средневековой Японии и в России той же поры.