Русский бой на Любки - Шевцов Александр А. Страница 3

Дрались на любки и в очистительных целях, чтобы обновить мир. Люди собирались на гулянье, и вот посреди толпы обнаруживались зачинщики будущей драки, которые начинали со сложных и хорошо узнаваемых всеми присутствующими кобений. Выкобениваться – слово до сих пор живое в нашей местности. Мало кто может объяснить, что оно значит, но зато все мгновенно узнают, что делает человек.

Сейчас пьяное выкобенивание бессмысленно, а еще век назад люди знали, зачем оно. В древности же глубина понятия была еще большей, потому что любошные кобенья уходят корнями к летописным кобям, известным на Руси с самой начальной ее поры, насколько только хватает памяти народа.

Драка на любки – это, конечно, бой, но это и не совсем бой. Это какое-то скоморошье искусство, призванное развлечь и повеселить празднующую толпу. Любошники, они же кобенщики, должны быть искусны и в слове, и в бою. Настолько искусны, что толпа должна стоять завороженной. Как вы понимаете, чтобы набить морду пьяному хаму, нужно не больше искусства, чем для того, чтобы получить от него в морду. А вот чтобы удерживать внимание людей на длинной драке, как на театральном зрелище, боем надо владеть как искусством. Такой бой, как говорили мазыки, пришел им по наследству от скоморохов. И я верю этому, потому что сам больше пятнадцати лет развлекал людей такими потешными боями. И развлекал без нареканий…

Не думаю, что любошники при этом смогут выступать на соревнованиях лучше тех, кто прямо готовит себя для соревнований. Все-таки боевые искусства требуют выбрать и посвятить себя чему-то определенному. Но любки вполне могут рассматриваться как класс спортивного совершенствования для бойцов, поскольку сохранили множество утонченных знаний о человеке и боевой схватке. Хотя лично я склонен рассматривать любки все же как оздоровительную гимнастику, вроде китайского Тайцзи.

Это мягкая школа, мягкая по своей сути – деремся-то на любки.

От любков лишь один шаг до боя не на жизнь, а на смерть. Собственно, знания-то о том, как сражаться, одни и те же. Но нужно принять решение, для чего сделать выбор. Любки направлены в жизнь, любки – часть обрядов, несущих плодородие. Они – для использования внутри общины.

Если у кого-то появится желание использовать любошные знания для спортивного применения или для применения воинского, ему придется не просто изучать приемы, но и пересматривать само мировоззрение любков.

Впрочем, те же люди ходили на врага, и как Поханя, возвращались с войны без единой царапины…

Рисунок 1. Кулачные бои. Семик

(Лубок, конец 17 – начало 18 в.)

Часть I

Мировоззрение Любков

Раздел первый

Русский бой на Любки

Глава 1. Что такое Любки?

Думаю, вернее было бы назвать эту главу: как я понимаю любки.

Честно признаюсь, я до сих пор не уверен, что понимаю их до конца верно. Я многократно пересматривал свое понимание, вдруг осознавая, что я подходил к ним поверхностно. Когда я впервые познакомился с Поханей, а это было в 1985 году в гостях у моего первого мазыкского учителя, я вообще воспринял его с внутренней ухмылкой.

Старик, который меня с ним познакомил, сказал про Поханю, что он боец и однажды будет меня учить драться. Я к тому времени имел за плечами школу бокса, самбо и карате. тому же, чем особенно гордился, очень много дрался на улице. Жизнь у меня складывалась так, что мне не удавалось много выступать на соревнованиях, и я добирал своё в уличных драках. А уж там я дрался и с мастерами спорта, и в толпе, и потому плохо верил, что кто-то может меня удивить. И уж тем более, не девяностолетний старичок, хотя Поханя выглядел лет на шестьдесят… К тому же, как историк по образованию, как этнограф, в то время еще не отказавшийся от научного подхода, я сильно сомневался, что в знакомых мне с детства местах, куда я ездил на свои сборы, можно было найти какое-то настоящее искусство боя.

И вот в 1989 году я приехал к Похане после того, как побывал уже у нескольких старых мазыков, учивших меня и очищению, и науке думать, и даже повивальному искусству. Приехал, уже приняв, что мой жизненный путь – это самопознание. Но при этом ещё нисколько не сомневаясь в себе как в хорошем уличном бойце, который знает, как надо драться в настоящей драке. Как говорится, на уровне рефлексов. И вот дедушка мне говорит:

– Ты боец. Но ты не воин. Ты обязательно проиграешь. Бойцы обязательно проигрывают однажды…

Я слушаю его и вообще не понимаю! Именно так: я вдруг ловлю себя на том, что совсем не понимаю его. Но я был уже не тот, что ухмылялся внутренне пять лет назад. За эти годы я повидал разного и понял: меня отправили к Похане после всей остальной учебы не случайно, не потому, что он был самым молодым. Каким-то образом любки должны доточить то, что я взял у остальных…

И я пытаюсь его понять, я делаю усилие. И не понимаю, как будто у меня совсем нет образов, чтобы понять, о чем он говорит.

Я, конечно, не хамил и не наглел, я старался быть предельно вежественным. Но я все равно пытался разобраться и задавал вопросы. И попытался объяснить себя:

– Как проиграю? Я же держу себя в форме, я немножко тренируюсь, поддерживаю навыки. Конечно, многое уходит, но для своего возраста я неплохо держусь. Я бы еще вполне мог выступать…

– Полно, – отвечает мне Поханя, – ты не о том. Ты пытаешься брать силой. Все бойцы пытаются побеждать силой, скоростью, молодостью. И пока они сильны, они стараются набрать как можно больше побед. А потом, когда они стареют, им предъявляют. Все их победы – это долги, которые придется платить… Не людям, так собственному здоровью, или кому-то ещё…

Оп-па! Вот тут я приплыл, как говорится…

Мысль, в каком-то смысле, бесспорная, но и в той же мере бессмысленная, потому что другого не дано.

– И что же делать? – спрашиваю я, внутренне ощущая, что победил его этим вопросом. – Жизнь так устроена.

– Это не жизнь, это ты так устроен. Ты говорил о самопознании? Вот, прими себя.

Всё еще не видя никакого просвета, просто ощущая, что меня обыграли на словах, я продолжаю барахтаться, чтобы добиться хоть какого-то смысла:

– А разве можно иначе?

И тут он мне отвечает будто из древней китайской книги: – Старые люди учили, что в молодости надо драться так же, как ты будешь драться в самой глубокой старости. Если ты победишь так, то ты победишь навсегда, потому что противник не сможет дождаться, когда твое тело ослабнет…

Глава 2. Любки и мировоззрение

Собственно любков, как некой самостоятельной школы, не было. Просто иногда мужики предлагали друг другу: давай повозимся на любки. И каким-то образом понимали, что есть любки, до какой границы этот бой идет ещё на любки, а где он уже вышел за свои рамки. Иными словами, вроде бы никто не говорил об особом виде единоборств, но при этом все имели очень точное понятие, что есть любки, и прекрасно разграничивали их с другими видами боевых искусств.

Просто любки шире всех остальных видов единоборств и вообще боевых искусств. На любки можно биться на кулачки, можно бороться, даже в стенку можно ходить любошно. В стенке или уличной драке могли не допускаться удары ногами, но в любках ноги работают. Возможно потому, что любки позволяли отрабатывать и то, что нужно в бою на смерть. В обычном же бою удар ногой считался не просто унизительным, а опускающим. Очевидно, не в современном блатном смысле, а в смысле древнем – опускающим в нижние миры, поскольку нога у человека – это его Мифологический Низ. Блатные лишь заимствовали эти понятия из мифологического мировоззрения наших предков. И сохранили просто как жесткое правило, которое не объясняется. Ноги – это Низ человека, ударить ногой, значит, отправить противника в те миры, из которых нет возврата. Даже через возрождение. Это допустимо только со смертельным врагом, с чужим, который, вероятней всего, нелюдь.