Николай Старостин - Звезды большого футбола Страница 32

Полузащитников важно угадать и подготовить действительно лучших. Повторяю: сильные хавбеки — сильная команда.

5 

НАПАДАЮЩИЕ

Первый шаг. Кульминация и смысл игры. Профессор. Собственные знаменитости. Семейные кланы. Чародей. Апостолы «дубль-ве». Григорий Федотов. Импровизатор. Художник. Форварды текущего десятилетия. Заключение.

Стучат и стучат колеса, отсчитывая километры. Теплая августовская ночь давно спустилась на землю. А мне не спится на жесткой вагонной лавке, послезавтра моя первая игра в составе сборной Москвы против непобедимого Петрограда. Разные мысли лезут в голову.

— Николай, почему не спите? — спрашивает Николай Александрович.

— Живот болит, — безбожно вру я. Признаться, что волнуюсь перед игрой, выше моих сил. Хочется выглядеть суровым мужчиной, этаким футбольным волком в двадцать лет.

Гюбиев обеспокоен. Я его выдвиженец. Он усердно ратовал, чтобы именно меня включили в сборную вместо маститого Сергея Чеснокова. Он что-то бормочет себе под нос, копаясь в чемодане, достает какие-то порошки и протягивает мне.

Припертый к стенке, я глотаю лекарство. За ложь следует наказание — через полчаса возмущенный желудок действительно начинает болеть. Что за лекарство подсунул мне Николай Александрович? Ведь он не врач, а заведующий отделом дамского платья в бывшем магазине Мюр и Мерилиз, первоклассный модельер.

Гюбиев — фанатик футбола, за заслуги в развитии футбола он был избран заместителем председателя Московской футбольной лиги. Он же общественный председатель Замоскворецкого клуба спорта, на содержание которого жертвует львиную долю своего заработка.

Красивый, всегда изысканно одетый, Гюбиев пользовался у футболистов особой популярностью. О нем рассказывали немало забавных историй. Особенно всех развлекала его экспансивность. Он знал, что на играх сотни глаз следят и за ним. Но когда его команда проигрывала, не мог сдержать чувств, случалось, швырял о землю карманные часы.

Кристальной души человек, он верил всем футбольным выдумкам: о мифических переходах футболистов, о пристрастных судьях, о том, что соперники всячески хотят насолить ЗКС.

Жил он по соседству с катком Патриаршие пруды, где мы дневали и ночевали. Поэтому в доме у него всегда было полно гостей. Любил угощать чаем он и своих и чужих игроков. К чаю подавалось превосходное варенье, на которое была мастерица его жена Амалия Карловна.

Гюбиев был одним из тех горячих поклонников мяча, благодаря заботам которых рос и развивался столичный футбол. Сейчас Гюбиев вез сборную Москвы в Петроград, твердо веря в победу, хотя в нашем составе отсутствовали такие звезды, как вратарь Николай Соколов, защитник Василий Лапшин, полузащитник Павел Ноготков и сам Федор Селин. Не поехали они по разным причинам: Соколов получил травму, Лапшин был дисквалифицирован, а остальные двое не явились к поезду из солидарности, так как считали наказание несправедливым.

Отсутствие их расстроило отъезжающих. Гюбиев ходил между нами и громко всех убеждал, что питерцы не победят.

Долго еще мысли о предстоящем матче гнали от меня сон. Видно, и наш руководитель размышлял о том же. Он сидел, вооружившись карандашом, и что-то высчитывал. Я все-таки заснул, а когда раскрыл глаза, поезд подходил к перрону.

По доброй традиции вся петроградская сборная встречала нас на вокзале. Я с юношеского возраста знал столпов питерского футбола: Батырева, Бутусова, Григорьева, Гостева и других. Они с любопытством оглядывали наши ряды, находили всеобщего любимца Павла Канунникова, известных им Казимира Малахова и Константина Блинкова.

— А что, Федор не проснулся, что ли? — балагурит Павел Батырев.

— Евграфыч, верно, еще гимнастикой в вагоне занят? — вторит Петр Григорьев.

— Их нет, и это неважно, — как всегда без обиняков объявляет Гюбиев. Сделав жест рукой в нашу сторону, он добавляет так, чтобы мы слышали: — Москва сегодня опирается на молодежь.

Я гляжу во все глаза на петроградцев и думаю: неужели мы сумеем взломать знаменитую питерскую оборону?

Вокруг толпа болельщиков. Кто-то острит:

— А где здесь жертва Жоржа Филиппова?

Я краснею. Речь идет обо мне. Мне, правому краю, предстоит единоборство с прославленным левым хавбеком Петрограда. Я сразу узнал его по недоразвитой руке.

Футболисты обеих команд, подтрунивая друг над другом, идут через дорогу на завтрак в Знаменскую гостиницу. Настроение у хозяев отличное: еще бы, у москвичей явно не боевой состав.

Матч на стадионе «Унитас» сложился драматично. Вначале Петроград повел 2:0 и разгром молодой Москвы казался неизбежным. Но тут я прорвался по флангу, обошел всех знаменитостей и забил хозяевам первый гол, сделавший мне имя. Почувствовав уверенность, форварды Москвы Исаков и Прокофьев провели еще два гола. Петроградские болельщики приумолкли. С трибун слышался только задорный голос Гюбиева.

И вот тогда на помощь пришел местный судья. Пенальти. Но Батырев бьет мимо. Страсти разгораются. Из-за травмы покидает поле центрхавбек Андрей Лепорский, москвичи остаются вдесятером. В наши ворота попадают два мяча. В итоге проигрыш 3:4.

Разгневанный Гюбиев вбегает в судейскую комнату и резко заявляет:

— Так судить может только подлец!

За эту фразу, брошенную в запальчивости, Гюбиев потом был сурово наказан. Московская футбольная лига принесла официальное извинение за своего представителя, и Николая Александровича больше в Петроград уже никогда не посылали.

Я умышленно не называю фамилии судьи. Он жив-здоров и живет теперь в Москве. Прошло 45 лет, но мы оба помним этот матч. Как-то я показал ему свой альбом с отчетом об игре, напечатанном в Москве. Он улыбнулся. Через неделю привез мне пожелтевшие вырезки о том же матче из петроградских газет. День и ночь. В одном отчете — судья джентльмен и непогрешим; в другом — наглец и шулер. К моему удовольствию, в обеих газетах меня хвалили.

Обратно мы, дебютанты, уезжали в приподнятом настроении. Экзамен на зрелость был сдан. Провожая нас, противники, казавшиеся еще недавно недосягаемыми, прощались уже с нами за руку как с равными.

Дома младшим братьям — Александру, Андрею и тринадцатилетнему Петру я подчеркнуто называл Батырева — Павлом, а Бутусова — Михаилом. Ребята смотрели мне в рот и готовы были говорить «вы».

— Жаль, что Москва была не вся. Никогда бы Питеру не отыграться, — с апломбом утверждал я.

Размышляя об играх, мы прежде всего вспоминаем их результат, то есть голы, а следовательно тех, кто их забивал. Это и понятно: мяч в воротах — кульминация и смысл игры. Голы и прославленные их творцы всегда памятны любителям футбола. И если в обороне главным справедливо считают вратаря, то в нападении — центрфорварда. Лидер, бомбардир, таран, танк — вот эпитеты, которыми награждают игроков под № 9.

Разрушать всегда легче, чем созидать. Когда приходится очень туго, защитник может выбить мяч куда угодно. Если он заставит нападающего двигаться чуть в сторону от ворот, то атака сразу потеряет остроту.

Куда сложнее задачи форвардов. Им нужно обыграть противника, не теряя контроля над мячом, и либо нанести завершающий удар, либо точно отпасовать партнеру.

Территория, на которой действует центральный нападающий, позволяет ему серьезно угрожать чужим воротам: именно отсюда наиболее удобно их обстреливать, ставить вратаря в самое трудное положение. Поэтому тренеры предпочитают сильнейшего нападающего держать в центре, чтобы использовать его для заключительных аккордов. Какими бы мастерами ни были крайние нападающие, они выходят на чужие ворота всегда под острым углом, а такие опасности вратари легко ликвидируют. Не случайно по забитым голам в лауреаты сезона почти всегда попадают «девятки». Отсюда и громкая популярность центрфорвардов: ведь именно эти игроки часто решают судьбу узловых встреч.

Особенно высока была роль центрального нападающего в годы господства систем «пять в линию» и «дубль-ве». Смена мест у нападающих тогда практиковалась редко, и игрок № 9 незыблемо занимал наиболее убойную позицию против чужих ворот. Он был дамокловым мечом, занесенным над вратарем противника. Правда, каждый из этих мечей разил по-своему, в зависимости от дарования, сложения и черт характера. Но, безусловно, игрок с девяткой на спине задавал тон всему нападению и во многом влиял на тактику команды.

В 1918 году я был свидетелем, как сборная Москвы со счетом 9:1 разгромила сборную Петрограда. Начал разгром центральный нападающий Михаил Денисов, послав первый мяч в сетку гостей с двадцати метров своим знаменитым шутом с левой ноги. Этот первый поразивший мое юношеское воображение центрфорвард не был стратегом, или, как теперь говорят, диспетчером. Но все мячи, которые доставляли ему партнеры по нападению, он старался обязательно послать в чужие ворота. Он заражал своим энтузиазмом соседей, среди которых блистали в том матче инсайды Павел Канунников и Николай Троицкий и два отличных крайних из Орехова-Зуева — Алексей Шапошников и Вячеслав Перницкий.