Игорь Фесуненко - БРАЗИЛИЯ, ФУТБОЛ, ТОРСИДА… Страница 33

Отвечая на этот вопрос, Диди улыбается усталой улыбкой и рассказывает, что еще в раннем детстве он почему-то привык посылать мяч внешней стороной стопы, придавая ему эффект вращения. Он даже придумал название: «удар тремя пальцами». Имелись в виду три крайних пальца стопы, начиная с мизинца. Сначала это было чисто эстетическим переживанием: очень уж было приятно наблюдать за красивым, плавным полетом вращающегося мяча! Потом вдруг обнаружилось, что в этом планировании мяч меняет траекторию полета. И если придать сильное вращение, то эффект будет соответственно сильнее. Возможны сюрпризы для соперников. И тогда он начал уже особенно тщательно отрабатывать такой удар. После каждой тренировки оставался на поле еще на часок и бил, бил, бил…

А однажды, когда играл во «Флуминенсе», долго не мог оправиться от травмы ноги, и именно такой удар был в то время единственно возможным для него. Так прием и отшлифовался до автоматизма.

Но впрочем, помимо «сухих листов» славу ему принесли и его длинные, метров на 30-40, и безукоризненно точные, словно управляемые лазерным лучом пасы.

Диди считает, что каждая уважающая себя команда не может не иметь хотя бы одного игрока средней зоны, способного неожиданными «самонаводящимися» пасами выводить в прорыв своих нападающих и взламывать защиту соперников. Причем такие игроки обязаны уметь, если потребуется, подержать мяч, выжидая пока в обороне соперников откроются бреши, пока они, нервничающие, потерявшие покой и ослабившие бдительность, не «откроют» какую-то точку поля для внезапного выпада. И тут, считает он, секрет успеха — в идеальном взаимопонимании между таким диспетчером-полузащитником и игроком, бросающимся в отрыв. Они обязаны действовать синхронно. Причем в целях экономии времени и для достижения эффекта неожиданности мяч, посланный форварду, должен направляться по минимальной траектории. Так чтобы он проходил над самой головой защитника и сразу же опускался на грудь выскочившего перед вратарем форварда. «Это — безошибочный прием, который я и сегодня посоветовал бы отрабатывать и брать на вооружение каждому игроку средней зоны, который хочет чего-то добиться».

— Поскольку Вас можно назвать «живой историей бразильского футбола», и Вам довелось работать, если я не ошибаюсь со всеми ведущими тренерами «эпохи до Загало», скажем так, кого бы Вы выделили из этих своих предшественников?

— Я бы прежде всего вспомнил Флейташа Солича, а также Флавио Косту, братьев Зезе и Айморе Морейра, Освальдо Брандао и, конечно, Салданью. Он недолго был моим тренером в «Ботафого», всего полтора года. Но ни о ком я не вспоминаю с таким теплом, как о нем. Такое чувствуешь редко. Он был одним из последних моих наставников, и все мы относились к нему, как к старшему брату, к другу. До сих пор помню это чудесное ощущение доверия и братства, которое связывало с ним нас, игроков.

— Согласен с Вами. Меня тоже за те тридцать лет, что я связан с миром бразильского футбола, никто не поразил так, как Салданья. Я чувствовал в нем и специалиста потрясающего, и ощущал его поразительную душевность, внимание к людям, непримиримость к пройдохам, прохиндеям и пролазам, и готовность голову положить на плаху за хорошего человека, за правое, так сказать, дело…

Но мы отвлеклись. А что Вы думаете о других тренерах, более молодых?

— Тут надо в первую очередь вспомнить Теле Сантану. Вот кому не повезло: замечательный был тренер, команду превосходную создал (Диди имел в виду сборную 1982—1986 годов), а чемпионом мира так и не стал. Он безусловно заслуживал большего.

А вот Загало повезло больше, чем Теле. В футболе без чуточки везения нельзя. Я, конечно, не хочу сказать, что Загало стал чемпионом только за счет везения, такого не бывает. Нет, Загало тоже прекрасный тренер и хорошо делает свое дело.

— Ну, а теперь, давайте поговорим о чемпионах 1994 года. О команде Карлоса Альберто Паррейры. Вы, конечно, помните, какой жестокой критике он подвергался до и во время чемпионата? И все-таки выиграл его! Однако, у меня складывается ощущение, что критика продолжается: в Бразилии, несмотря на его победу, остались им недовольны. Вот и недавно под давлением разъяренной несколькими поражениями торсиды его выставили из клуба «Сан-Пауло» в самом разгаре нынешнего чемпионата. В чем тут дело? Как Вы оценивате работу Паррейры в сборной?

— На чемпионате 1994 года ему повезло в том отношении, что «супервизором», то есть директором или консультантом при нем был назначен Загало, который много и полезно ему помогал. Но если говорить о команде, о сборной 1994 года, то я бы не сказал, что она отражала уровень и качество нашего футбола. Мне кажется, мы в США видели бразильскую сборную, которая была сориентирована только на то, чтобы не проиграть. Она прежде всего заботилась об обороне. Ее игра не была красивой, она не соответствовала нашим представлениям о бразильском футболе как «футболе-арте», «футболе-искусство».

— Но ведь она выиграла! А победителей не судят.

— Судят… Нам просто повезло в данном случае. И мы, конечно, были счастливы от той завоеванной победы, но игра нашей команды не доставила радости, — сказал он и вздохнул.

— Где-то Вы, наверное, правы. Когда я в ноябре 1995 года беседовал с Загало, он несколько раз повторил, что видит свою главную задачу в «возвращении к истокам», к возрождению жизнерадостной и изящной манеры игры.

— И слава Богу! Футбольный мир знает Бразилию как страну, где футбол — это прекрасный спектакль. Увы, мы отошли от этих наших традиций, изменили им в последние годы. Так пора и вернуться. И кажется, мы начали это делать. Вот вам примеры: Джалминья из «Палмейраса»: потрясающий игрок, техничный, быстрый, умеющий делать с мячом абсолютно все. И это прекрасно, что Загало начал ставить его в основной состав сборной.

Или возьмите Роналдиньо, который все время изобретает что-то новое, что-то такое, что сводит с ума его соперников и торсиду…

— Может быть, вспомните еще кого-нибудь из молодых, кто пока не играет в сборной, но заслуживает, если не приглашения туда, то хотя бы особого внимания со стороны Загало?

— Я считаю, что Загало достаточно внимательно следит за молодежью. Хотя это и нелегко. Раньше у нас сборная формировалась почти исключительно из игроков двух главных «футбольных штатов»: Рио и Сан-Пауло. Тогда отбор производить было легче. Но после того, как начали проводить национальные чемпионаты, и это позволило наблюдать за игроками других районов страны, стало заметно, что и за пределами «столиц» вырастает масса мастеров, ничуть не уступающих в классе кариокам и паулистам.

— Особенно хорошо это проявилось в нынешнем сезоне-1996, когда и кариоки и паулисты просто провалились, не так ли? Кстати, в чем причина этого провала? Разве можно было предположить, что от Рио в «восьмерку» сильнейших не войдет ни одна команда, а «Флуминенсе» вообще окажется перед угрозой вылета во второй дивизион?

— Тут дело, видимо, в руководстве. Я не хотел бы огульно критиковать всех руководителей рио-де-жанейрского футбола… Но, сравнивая нынешнюю ситуацию с теми временами, когда сам играл, не могу не заметить, что в прошлом руководители клубов (именно руководители, а не тренеры!) подходили к своей работе более ответственно.

— Что Вы имеет в виду?

— Они более беззаветно отдавались работе. Были большими патриотами своих клубов. Вот хотя бы такой пример. В мои времена руководители прилагали усилия к тому, чтобы хорошие игроки не уходили из клубов. Тем более, за рубеж. Эта забота о том, чтобы команда всегда была по возможности в сильнейшем составе, придавала нам силы. Мы чувствовали, что о команде заботятся. По доброй воле никому раньше и в голову не пришло бы продавать «звезду» типа Ромарио или Бебето. А сейчас что мы видим: отыграл игрок удачно сезон, или даже несколько месяцев, и он уже, глядишь, отправляется куда-нибудь в Японию, в США или Европу, где платят больше, чем у нас. Или, оставаясь в стране, мечется из клуба в клуб. Игроки перестали быть патриотами клубов, утратили связь с торсидой, они теперь меньше радости приносят тем, кто приходит на стадионы. И торсиды отвечают им опустением трибун.

(Тут я позволю себе подкрепить замечание Диди небольшой справкой: у чемпиона-1995 «Ботафого», на чьи матчи в том сезоне ходила самая внушительная торсида, средний показатель посещаемости составил тогда 26 272 зрителя за матч. А лучший показатель чемпионата-1996 был у «Крузейро»: всего 18 708. Падение, как видим, весьма ощутимое. Если взять самый популярный клуб страны «Фламенго»: в 1995 году — 20 694, а в 1996-м — 14 113 зрителей за матч. А провал команд Рио-де-Жанейро нашел самое недвусмысленное выражение в посещаемости матчей этих клубов. В чемпионате 1995 года средний показатель четырех «грандов» Рио: «Фламенго», «Васко», «Ботафого» и «Флуминенсе» составлял 16 853, а в чемпионате-1996 упал до 10 492. Цифры, согласитесь, иногда бывают красноречивее слов… — И. Ф.)