Ши Синъин - Уличное кунфу Страница 33

То, что подходит Господину, подходит и пяти другим [Совершенствам]. Чтобы устранить ложные понятия, упражняются в шести совершенствах.[11] Тем не менее, когда нечего практиковать, практикуют в полном соответствии с Дхармой».[12]

«Рассуждения Бодхидхармы об отсутствии сердца»

Полное название этого текста – «Рассуждения Бодхидхармы об отсутствии сердца» («Путидамо усинь лунь»). Он был обнаружен в знаменитом хранилище текстов в Дунхуане (№ 5619), и ниже приведен его полный перевод. Текст невелик по объему и состоит из одной части или из одного свитка (цзюань). По своей структуре он заметным образом отличается от сутр как индийского, так и китайского происхождения и скорее тяготеет к «Речениям Мацзу», нежели к «Сутре Помоста». В тексте нигде прямо не говорится, что автором наставлений является сам Бодхидхарма, вероятно, что его авторство было приписано позже, первоначально это была запись наставлений одного из чаньских учителей, возможно, Мацзу. В тексте основной упор делается на тезис об «отсутствии сердца», точнее, об отсутствии привязанностей сердца к внешним феноменам, что сближает его с проповедями Мацзу. Подразумевается, что собеседником Бодхидхармы выступает его первый ученик и Второй патриарх чань-буддизма Хуэйкэ. Перевод выполнен по тексту: Чань юйлу (Чаньские речения), т. 1, сост. Ма Цзоминь, Сун Сюйлин. Тайбэй: Хуатай иньшуа, 1982, с. 79–92.

Принцип (ли) можно выразить, и не говоря ничего, – ведь Великое Дао не имеет ни формы, ни деяний.

И вот сегодня в отдохновении сошлись два человека, которые в праздности беседуют друг с другом, рассуждая об «отсутствии сердца».

Ученик спросил монаха:

– Есть ли Сердце? Или Сердце отсутствует?

– Сердце отсутствует, – был ответ.[13]

– Если же мы говорим, что сердце отсутствует, как же мы можем видеть, чувствовать, познавать? Да как же мы тогда можем познать само это «отсутствие сердца»?

– И все же Сердце отсутствует! Таковы и зрение, и слух, и чувства, и знания. И именно благодаря отсутствию сердца мы можем познать это отсутствие сердца.

– Если Сердце отсутствует и вместе с ним отсутствуют зрение, слух, ощущения и знания, то как мы все же можем видеть, слышать, чувствовать и познавать?

– Хотя я и не имею сердца, тем не менее я способен и видеть, и слышать, и чувствовать, и познавать.

– Но все же именно способность к видению, слуху, чувству, знанию и являет собой Сердце. Так почему же мы все-таки называем его «отсутствующим» (у)?

– Лишь потому, что существуют зрение, слух, чувства и знания, существует и отсутствие сердца. В каком же другом месте может быть отсутствие сердца, кроме как в зрении, слухе, ощущениях и знаниях? Боюсь я, что ты не понял, поэтому объясню тебе одно за другим, дабы ты достиг осознания истинного Принципа. Допустим, ты будешь взирать на [отсутствие сердца] весь день, но так и ничего не увидишь. Значит, зрение и есть отсутствие сердца.[14] Будешь вслушиваться в него весь день, но так ничего и не услышишь – значит, слух и есть отсутствие сердца. Будешь пытаться ощутить его весь день, но так ничего и не почувствуешь – значит, ощущение и есть отсутствие сердца. Будешь стараться познать его весь день напролет, но так ничего и не узнаешь – значит, знание и есть отсутствие сердца. Будешь пытаться весь день что-то сделать[15] с ним, но так ничего и не сделаешь, а значит, дела и есть отсутствие сердца. А поэтому мы и говорим, что «зрение, слух, ощущения и знания все вместе и есть отсутствие сердца».

– Но если его можно достичь, то как же нам узнать, что это и есть отсутствие сердца?

– Изволь, сейчас я тебе покажу. Каков лик у сердца? Можно ли обнаружить это сердце? Да и сердце ли это? А может, и не сердце вовсе? Искать ли его внутри? Или искать снаружи? А может быть, искать его где-нибудь посредине? И даже если во всех этих трех промежутках пытаться найти это ощущение сердца – все равно его не достичь. Равно как и в любом месте, где бы мы ни искали его, нам его все равно не обнаружить. А поэтому мы узнаем о нем именно как об «отсутствии сердца».

– Преподобный,[16] Вы только что сказали, что любое место и есть отсутствие сердца, и все это единится с отсутствием как дурных, так и добродетельных [поступков]. Так почему же живые существа, пройдя круговорот метаморфоз в шесть кругов, все же не разрывают [цепь] рождений и смертей?

– Живые существа пребывают в заблуждениях и иллюзиях, и в своем отсутствии сердца они достигают рождения иллюзий сердца и творят себе различную карму. В своих иллюзиях они держатся за бытие (наличие). А поэтому недостаточно и шести кругов метаморфоз, чтобы прервалась цепь рождений и смертей. Это похоже на человека, который дрожит от страха в темной комнате и принимает древесный корень за злого духа, а хвостатую черепаху – за змею и тем самым порождает в себе еще больший страх. Так и все живые существа в своей привязанности к рождению иллюзий подобны этому [человеку]. В своем отсутствующем сердце они придерживаются иллюзии наличия сердца, тем самым творя себе различную карму, и именно поэтому не могут вырваться из шести кругов метаморфоз. Таковы живые существа: встречая искушенного в знаниях чаньского учителя, который может наставить их, они ощущают прозрение отсутствия сердца, все кармические препятствия рушатся, а [круг] рождений и смертей прерывается. Это подобно тому, как в кромешной тьме стоит увидать яркий свет солнца – и тьма тотчас уходит. Таково и прозрение [принципа] отсутствия сердца – все дурные поступки развеиваются.

– Преподобный, любое место/предмет (чу) не имеет сердца (души), [а значит] и дерево, и камень не имеют сердца. Так не подобны ли мы такому дереву или камню?

– В нашем отсутствии сердца мы не подобны сердцу дерева или камня. Почему я так говорю? Все это подобно Небесному барабану – хотя я и повторяю: «сердце отсутствует», тем не менее сами по себе (цзыжань) могут возникать различные изумительно-утонченные способы, которыми можно наставлять и изменять живые существа. Подобно это также и жемчужине – хотя я и повторяю: «сердце отсутствует», но сами по себе могут возникать различные метаморфозы. И когда я [говорю] об отсутствии сердца, именно это я и имею в виду. Хотя и повторяю «сердце отсутствует», искушенный сумеет почувствовать драгоценный облик этого учения, который и есть истинная высшая мудрость (праджня), все три тела, пребывая сами в себе (цзы цзай), откликаются в использовании на это, и не бывает вреда.[17] А поэтому «Гуйцзи цзин» говорит: «Смыслом отсутствия сердца твори поступки». Так разве подобно это дереву или камню? Отсутствующее сердце и есть сердце истинное. Истинное сердце и есть сердце отсутствующее.

– Сегодня все мы пребываем в [мире наличия] сердца. Так как же можно пестовать [истинные] поступки?

– Надо в своих чувствованиях[18] подняться над всеми делами, отсутствие сердца как раз и есть пестование [истинных] поступков, и не бывает никакого другого пестования [истинных] поступков. А поэтому познание отсутствия сердца и есть всё вместе (и це), нирвана (угасание) и есть отсутствие сердца.

И при этих словах ученик внезапно получил Великое пробуждение, и с этого началась его познание того, что сердце лежит за пределами отсутствия вещей и явлений, а вещи находятся вне отсутствия сердца. Движение и остановка, – все пребывают сами в себе, рождение и умирание взаимно сомневаются друг в друге.

А Учитель произнес гатху:

Сердце и дух устремляются к умиротворению,

И тогда нет ни чувств, ни форм.

Смотри на него – и не увидишь, вслушивайся – и не услышишь.

Будто темно оно, но будто бы и нет. Кажется светлым, но не светло.

Пребывающий в этом не умрет, и достигший этого не родится [вновь].

Становясь огромным, оно раздвигается настолько, что объемлет весь мир Дхармы.

Становясь малым настолько, что кончик волоска не оставит [и тени].

Путы незнания (клеша) и заблуждения не загрязнят его.

Зеркально-чистая нирвана не очистится.

Истинная таковость (буддхатхата) изначально не имела никаких разделений.

Можно разграничить (вести спор) на обладающих чувствами и не обладающих.

Если ничто не сохраняется,

Если распространится среди обычных живых существ,

Не постижима утонченность духа.

Праведное Чувствование приходит из пестования поступков.

Когда оно умирает, не увидишь его исчезновения.

Когда оно рождается, не узреешь его появления.

Великий Путь к покою[19] (цзи) не имеет внешних проявлений,

А мириады образов не имеют имен.

Если все это использовать вместе и сберегать,

Все вместе это и явится сутью «отсутствия сердца».

Преподобный монах вновь заговорил: