Николай Старостин - Звезды большого футбола Страница 35

Не популярна у нас семейственность на службе, но в футболе она всегда была почетной и полезной. Хорошо бы постепенно опять завести советскому футболу семейные кланы!

Известный тренер и теоретик футбола Борис Андреевич Аркадьев считает самым трудным амплуа крайнего защитника. Я думаю, что фланговый нападающий не в лучшем положении. Во-первых, его действия ограничены боковой линией поля; во-вторых, крайний форвард больше других отрезан от партнеров; и, наконец, его местонахождение наименее опасно для чужих ворот. И все же без крепких флангов не может быть первоклассного ансамбля. Если у команды один из крайних плох или бездействует, она выглядит как птица с поврежденным крылом. Когда нет острых атак на флангах, матч обычно малоинтересен.

Крайние форварды всегда меньше участвовали в погонях за мячом, но компенсировали это резвостью, темпераментом и индивидуальным мастерством. Неудобство позиции заставляло их отрабатывать технику, а частые рейды с мячом вперед обязывали иметь высокую скорость.

Малотехничный, без отличного спринта футболист не может рассчитывать на место крайнего форварда. Такие игроки появляются на флангах только потому, что нет лучших. Их непригодность на эту роль видит почти каждый зритель. Но именно талантами на флангах всегда был славен советский футбол. Русскую тройку украшают лихие пристяжные, линию нападения — отменные крайние нападающие.

Лихими крайними форвардами были в сборной Москвы 1918 — 1922 годов Вячеслав Перницкий и Алексей Шапошников, оба из Орехова-Зуева. Перницкий скоро стал врачом и покинул футбольное поле, а Шапошников выступал до начала тридцатых годов. Игра его носила специфически фланговый характер, он никуда не смещался, но все, что попадало на левый край, использовал фундаментально. Левша, он безупречно владел мячом и всегда вовремя открывался на передачу вперед, знал, когда, куда и как направить мяч. Перницкий играл более стихийно. Но в целом это были превосходные крайние нападающие. Высокие, с размашистым шагом, владевшие тяжелым завершающим ударом, они достойно соперничали с другой парой крайних нападающих из города на Неве.

У петроградцев на правом краю в сборной играл Петр Григорьев, а на левом — Николай Гостев. Небольшие, быстрые, они следовали среднеевропейской манере игры, предпочитали прорываться к самым угловым флагам и оттуда безукоризненно навешивать мяч. Правда, в дальнейшем Григорьев изменил тактику и начал, срезая угол, выходить на ворота. Это позволило ему забить десятки решающих голов в крупнейших футбольных играх того времени.

Заслуженная слава о нем прокатилась по стране. Мало кто с такой стремительностью мог промчаться по краю и так удобно откатить мяч партнеру, а если нужно, то и нанести решающий удар, не теряя времени на подготовку и абсолютно не снижая скорости.

По названию модной тогда прически, которой щеголял Григорьев, этого превосходного парня, любимца трибун звали Капуль. В сборной Ленинграда он выступал до 35 лет, несмотря на поврежденное левое колено.

Григорьев вырос в коллективе большого завода и впитал в себя благородство рабочего человека. Петр не говорил длинных речей, не дипломатничал, не низкопоклонничал перед начальством. Своими поступками и нелицеприятным словом он снискал себе особое уважение сборной команды.

Никогда не забуду случая в игре, лучше всего раскрывающего внутренний мир этого спортсмена. Играли москвичи с ленинградцами. Чего греха таить — и раньше, и теперь среди защитников находятся любители припугнуть противника.

Рвется по краю Григорьев, а наш москвич раз его вдогонку по ногам, второй, а затем, вероятно, и третий. Грубость — оружие слабого, да, видно, и злость брала — уж очень ловок и быстроног оказывался ленинградец. И вот снова мяч у Петра: когда команда видит, что форвард играет удачно, его всегда усиленно нагружают. Опять правый край обыграл защитника и проскочил мимо с мячом. Тот снова в отместку хватил победителя сзади по пяткам. Тогда Капуль вдруг на полном ходу остановился, наступил ногой на мяч и затем к всеобщему изумлению пошел от мяча к центру поля.

— Возьми его, если тебе он так нужен, что ты меня каждый раз по ногам хлещешь, — сказал он нашему защитнику. — Не драться же мне с ним на глазах у зрителей, а судья молчит, — разъяснил он подбежавшим ленинградцам.

Все мы были удивлены, а защитник просто подавлен и к мячу не прикоснулся. Подарок от Петра принять никто не решался. Наконец, судья дал свисток и неизвестно почему назначил спорный удар.

Много блестящих мячей забил Григорьев, погибший во время блокады в Ленинграде, а вспоминается он мне не после трескучего удара в чужие ворота, а когда оставил мяч у ног невежливого защитника москвичей.

Очень скоро у Григорьева вместо Гостева появился другой незаурядный партнер на левом фланге. Владимир Кусков перешел играть на край с места полусреднего и с первых же матчей доказал, что его призвание — фланг, а не центр поля. При среднем росте он обладал очень размашистым бегом, непринужденно владел мячом и бил с той силой, которая всегда гарантирует успех при широком шаге.

Сейчас заслуженный мастер спорта Владимир Кусков тренирует ленинградскую футбольную молодежь и принимает участие в разработке методических вопросов.

На футбольном небосклоне Москвы в двадцатых годах зажглись сразу две звезды. Это были Александр Холин из Спортивного клуба Замоскворечья и Валентин Прокофьев, приглашенный из Одессы (родился он в Николаеве). По-моему, это был первый игрок, пожаловавший в Москву с периферии.

Небольшой, очень крепенький Холин еще юношей вызывал удивление содержательной игрой и отлично поставленным ударом. В дальнейшем мастерство его окрепло, и Москва приобрела на редкость стабильного левого крайнего высокого класса. В течение нескольких лет он не знал конкурентов, бессменно выступал за сборную страны.

Но вот появился девятнадцатилетний Валентин Прокофьев. Представьте себе очень хорошо сложенного блондина с изумительным ударом левой, техничного, азартного и настолько быстрого, что при желании он мог бы в то время стать чемпионом страны в спринте. Однако у нового аса оказался очень неуравновешенный характер. То великолепная игра, если он серьезно к ней готовился, то провал. Наш коллектив несколько лет пытался воспитать из Прокофьева надежного игрока, но в конце концов вынужден был отступить. Не перевоспитали его и в московском «Динамо». Прокофьев уехал в Киев, затем побывал в Минске, Смоленске и закончил свою карьеру значительно раньше, чем положено спортсмену.

Москва долго вздыхала по этому одаренному нападающему. Забыли его только с появлением Сергея Ильина, невысокого крепыша из Коломны.

Ильин быстро овладел футбольным искусством. Он отлично бежал, превосходно бил, его техника не знала изъянов, а тактика крепла и совершенствовалась от сезона к сезону.

Восхищенные его игрой 2 января 1936 года на стадионе Парк де Пренс в Париже, зрители каждый самобытный финт и сальто нашего левого крайнего сопровождали криком: «Буль-буль» — так звали тогда лучшего циркового артиста Франции.

Но Сергей элементами акробатики только обогащал свою непревзойденную игру на левом фланге. Он был беззаветно предан футболу и потому удерживал боевую спортивную форму более пятнадцати лет в амплуа, где резвость и темперамент нужны как воздух.

«Край бежит у самой кромки поля, теснимый противником. Он ведет мяч как бы по горной тропе: справа — круча, трущая плечо, отжимающая к краю, слева — обрыв игры, аут. Ильин в совершенстве владеет искусством ведения, гонки мяча по самому краешку поля. Мяч движется в его мелькающих ногах по сложным орбитам, петляет, как бы ждет Ильина, снова уходит вперед, верткий и неуловимый для противника.

Потом, мастерски выведя мяч из лабиринта путаных его ходов, Ильин подводит, как формулу, как итог, мяч для удара с бега и вот — гол!!»

Так не по-футбольному, но ярко писал о Сергее Сергеевиче Лев Кассиль в 1935 году. А ведь к этому сроку Ильин пропел только первый куплет той футбольной песни, которую он создал.

Как никто из крайних нападающих, он умел забить гол, и вместе с тем его передачи могли служить образцом точности и сметки. Вначале у него были грозные соперники в сборной, но затем он так резко пошел в гору, что долгие годы оставался вне конкуренции на левом краю советской дружины.

Последний раз я видел Сергея Сергеевича на футбольном поле в год его шестидесятилетия в составе команды ветеранов московского «Динамо». Он вышел на левый фланг защищать цвета родного клуба под бурные аплодисменты десятков тысяч зрителей. Его невысокая фигура раздалась и погрузнела. Но когда мяч попал ему в ноги, совершилось чудо. Славный ветеран вдруг подобрался и с прежним пылом рванулся вперед. Это была кратковременная, но поразительная вспышка. Те, кто любовался им раньше, узнали, те, кто только слышал, увидали прежнего Сергея Ильина...