Владимир Шатаев - Категория трудности Страница 37

Снова изнурительная работа молотком — сотни ударов по крюку. Снова летящие вниз плоские, блюдцеобразные сколы льда... Отсюда хорошо можно рассмотреть группу японцев. Левее нас, словно насекомые на хребте огромного белого животного, копошатся люди. Они уже неделю трудятся здесь в поте лица, обрабатывают скалы и успели навесить метров четыреста перильной веревки. А мы обходимся без перил, поскольку движемся самостоятельными двойками...

Японцы фундаментально относятся к этому восхождению. И не только они. Их тактика — суть традиционного взгляда на эту гору. Мы хотим доказать — и себе и другим, — что ее можно пройти легким, изящным стилем. Позднее выяснилось: знатоки истории штурмов Мак-Кинли не считали нашу затею бредом сумасшедших. Несколько лет назад тем же способом сюда поднялась двойка англичан, покорившая перед тем Эверест. Однако люди, знакомые с этим фактом, решили, что англичане проскочили случайно! Теперь, если наш поход закончится благополучно, альпинистский мир поймет: подобный стиль правомерен. Я, правда, не убежден в полезности такого переосмысления, ибо далеко не все, кто захочет повторить сей пример, будут иметь опыт взятия Эвереста или хотя бы зимней Ушбы...

Пройдено наконец тяжелое скально-ледовое ребро. Мы выходим на небольшую ровную площадку, на то самое место, где погостила на Олеговом плече полузамерзшая птичка. Дальше острый ледовый гребень. Но на него еще надо попасть. Вот этот-то проход, маленький семиметровый отрезок, и наводит нас на мысли, которых, полагаю, за свою практику не миновал ни один альпинист, но которые никогда еще никого не украсили. Перед нами ключевой участок маршрута — тот самый, что заставил повернуть двойку канадцев. Нам захотелось немедленно последовать их примеру...

Зеркальная грань голубоватого льда, твердостью уступавшая разве что бронированному стеклу, взмывала вверх под углом около семидесяти градусов! Мы смотрели в глаза друг другу и видели, как отступает внезапно захлестнувшая каждого волна малодушия.

— У нас с Алексеем титановые «кошки», — произнес Сережа Ефимов, — попробую пройти.

Коротким, но сильным точным ударом он врубил клюв ледоруба, потом потянул его на себя — держит!

— Это хорошо, что лед крепкий! — неожиданно весело сказал он. Р-раз! — вонзились в прозрачную гладь остро заточенные передние зубья левой «кошки». Два! — зацепился ледовый молоток. Три! — правая «кошка» сколола кусок льда и скользнула вниз. Но это не страшно. Еще один удар, чуть повыше, дал правой ноге хорошую спору.

Метр пройден. Но главное — Сергей почувствовал лед. Почувствовал, как музыкант, взявшийся за чужой инструмент, поигравший на нем несколько минут, начинает чувствовать гриф или мундштук.

Следующий такт. Мастерски точная работа «кошками», ледорубом, молотком поднимает Ефимова еще на метр. В наших глазах он поднимается значительно выше. Забыв, где мы, что под нами и что еще предстоит пройти, словно цирковые зрители, любуемся захватывающим номером. Адова стенка пройдена без единого промаха! За несколько минут. Нам проще. Нам сброшена закрепленная наверху веревка. Теперь этот участок не проблема для группы. В десять часов вечера на высоте 4120 метров мы расположились на отдых. Двенадцать часов непрерывной работы продвинули нас на вертикаль в 550 метров. Не густо... если не учитывать характер рельефа.

Я долго не мог заснуть. Ворочался и Олег. Он включил фонарик, чтобы посмотреть время. И вдруг спросил:

— Володя, на какой мы высоте?

— А сам не знаешь?! Четыре тысячи сто двадцать.

— Вот и нет. Четыре сто восемьдесят!

— Не болтай. Перед тем как ставить палатки, показания прибора видел не я один...

— На-ка глянь на альтиметр.

Я взял прибор и увидел на нем цифру, которую назвал Борисенок. Выходило, что, лежа в палатке, мы пробили еще шестьдесят метров. Сей эффект в изумление нас не поверг. Он нам знаком. Сильно упало давление — до той величины, которая при нормальных условиях должна быть на шестьдесят метров выше. Альтиметр тут же показал эту разницу. Я еще раз подумал, что мы слишком прямолинейно, однозначно относимся к оценке маршрутов. Один и тот же путь в разное время может иметь разные, далеко отстоящие друг от друга степени сложности. Даже высота, номинально оставаясь всегда величиной постоянной, фактически, по объективным условиям, переживаемым организмом, может весьма ощутимо вырасти. Хорошо было бы ввести некий погодный коэффициент.

На другой день погода дважды менялась. С утра даже пробилось солнышко. Но ненадолго. Во второй половине дня — снова облачность, резкий ветер, видимость очень низкая К тому же усиливается крутизна склона. И все же при всех этих условиях мы прошли очень много — подскочили на 1100 метров! В этот день порадовали нас и Эдик с Валентином. На радиосвязи они сообщили, что до выхода из кулуара им осталось три веревки. А в этом кулуаре вся, как говорят, соль маршрута Кассина. Дальше их путь достаточно прост.

Это было 26 мая. А 27-го... И впрямь: за все надо платить! Вчера мы, видимо, сильно перерасходовали отведенный нам природой дневной лимит сил, взяв в долг у сегодняшнего дня. Но прошедшее время по счетам будущего не платит — может быть лишь наоборот, и теперь мы еле волочимся по широкому, окаймленному скальными бастионами кулуару. Возможно, сказывается высота, хотя до традиционной кризисной отметки, что ощущают восходители в начале седьмой тысячи, оставалось еще немало. Но это Мак-Кинли! Географическая широта, я думаю, повышает ее рост минимум на полтора километра. Болела голова. Рюкзак — и в самом деле тяжелый — казался свинцовым. Ужасно ныли ноги скованные «кошками», которые мы не снимали уже третий день. Был момент, когда в группе послышались реплики, содержащие в себе намеки на необходимость в немедленном спуске. Честно говоря, они были близки моему сердцу. Казалось, если напрячь остаток воли, можно сделать еще с десяток шагов вверх, но не более. Мы вышагивали этот десяток, потом еще десяток, еще. Я точно знал: скажи я сейчас, мол, хватит, ребята разворачиваемся и двигаем вниз, и мне в один голос ответят: погоди, Володя, давай попробуем еще немного... Нет, никто из них не повернет! Просто... на высоте иногда охота покапризничать перед самим собой.

В этот день мы все-таки продвинулись на 730 метров вышли на высоту 5940 и разбили бивак в двухстах пятидесяти метрах от вершины. 28 мая — самые долгие сборы за все восхождение. Дважды выкидывали примус в снег — вспыхивал бензин. Примус виноват или руки? Думаю, что руки — неуклюжие, нечувствительные, с плохо гнущимися пальцами. Вышли только в двенадцать часов.

Вот она, вершина! Совсем рядом. Мнится, будто взять можно в одни момент. Нужно только посильней разбежаться. Хочется бежать вприскок, прыгать, ибо сегодня мы вышли без рюкзаков!

Тем не менее неторопливо, осторожно идем по предвершинному плато. Под небольшим слоем сыпучего снега — лед. Попадаются участки открытого глетчера, трудные, но не столь коварные. Нам остается лишь траверсировать предвершинный склон, чтобы выйти на Западный гребень. А но нему — несколько десятков совсем простых метров к вершине... И вдруг — странный, забытый нами, чужеродный для этого края шум, мерно нарастающий рокот. Из-за отдаленных скал на западе вынырнул маленький красный самолетик и полетел в нашу сторону... А мы-то за эти растянувшиеся в вечность четыре дня жизни в первозданном хаосе льда и снега начали думать, что в мире нет и не может быть ничего другого. Цивилизация казалась нам далекой и не очень достоверной легендой. Самолетик пролетел над нашими головами и весело помахал нам крыльями. Мы вскидывали в воздух ледорубы и кричали «ура!». Потом он вышел на круг и повторил свой маневр. О нас заботятся, помнят! Нас любят, как должен любить человек человека! Пилот кружил над нами не менее получаса и улетел, лишь когда вышли на вершину. Под конец звук мотора начал нас раздражать. То ли просто привыкли за эти несколько дней к тишине, то ли тишина этих укрывшихся от посягательств людей ландшафтов гораздо ближе человеческому сердцу, чем грохот цивилизации.

Итак, 28 мая в 13 часов мы поднялись на высшую точку Мак-Кинли — 6193 метра. Поход длился всего лишь четыре дня. Теперь ничто не мешало нам до конца уверовать в нашу восходительскую стратегию. А я ощутил потребность в очередной раз повторить важнейшую альнинистскую заповедь: если природа приоткрыла дверь, то нужно в нее шмыгнуть, проскочить как можно скорее, ибо отворилась она совсем ненадолго — вот-вот захлопнется, прищемив при этом нерасторопных. Нужно двигаться, пока есть силы, не прохлаждаться, не нежиться на солнышке так, словно оно всегда стоит на месте и будет над тобой вечно.

Оставив на вершине советский вымпел с нашими автографами, сфотографировавшись, мы тут же начали спуск. Лютый холод не позволял стоять ни минуты. Как и было намечено, спуск проходил не по пути подъема, а по Западному гребню. Это была оживленная дорога, людная, как городской проспект. Нам то и дело попадались встречные группы.