Джеймс Аллен - Михаэль Шумахер – номер один Страница 38

Тем летом немецкая пресса устроила Шумахеру по-настоящему нелегкую жизнь, даже придумав фразу «Schumel Schumi», что можно перевести как «Шулер Шуми». Шумахер с Вебером обратились к журналистам, чтобы добиться нужного им расклада и перенести всю ответственность на команду. Шумахер дал понять, как он недоволен тем фактом, что команда не способна позаботиться о его имидже. «Я ушел бы из Benetton, — сказал он однажды, — если бы доказали, что команда мошенничала».

По результатам опроса, проведенного в то время одной из ведущих немецких газет, шестьдесят пять процентов фанатов призывали Шумахера уйти из Benetton, считая, что команда вредит ему. Шумахер не особенно отнекивался от слухов о Mercedes: «В конце 1995 года я буду свободен от обязательств и тогда выберу лучший из доступных мне вариантов».

За кулисами шла очередная битва за Шумахера, хотя она была не такой публичной по сравнению с его громким переходом из Jordan в Benetton в 1991 году. К тому же переход 1991 года был осуществлен за какие-то две недели, эта же эпопея затянулась на целый год. Вилли Вебер подтвердил: «Мы обратились к Benetton в письменной форме с просьбой обсудить наш контракт, так как мы не будем продолжать выступать за эту команду в сложившихся условиях». Но Бриаторе проигнорировал письмо Вебера – счел его обычной попыткой добиться повышения гонорара.

На самом деле Вебер мастерски воспользовался ситуацией и решил поиграть с Benetton в политическую игру. Он провел переговоры с Williams, McLaren и Ferrari и в результате добился заключения сделки с Benetton на 1995 год, по условиям которой предварительный гонорар Шумахера удваивался и составлял около одного миллиона долларов за каждую гонку. В то же время эта сделка аннулировала прежний опцион на 1996 год. Шумахер, таким образом, освобождался от обязательств и на 1996 год мог принять предложение от любой команды. В финансовом плане сделка была очень удачной, учитывая то, что Михаэль почти удвоил гонорар, подписав договор с Ferrari.

В конце лета 1994 года McLaren объявил, что собирается объединиться с Mercedes-Benz, чьей целью было заполучить Шумахера. Вебера цитировали так: «С 1996 года мы будем рассматривать Mercedes-McLaren как нашего партнера номер один. Это будет команда нашей мечты. Михаэль так и не разорвал контракт с Mercedes. Мы всегда хотели снова с ними работать».

В отсутствие дисквалифицированного на две гонки Шумахера Деймон Хилл сократил отрыв в чемпионате до одного очка. Судьба чемпионского титула, которая пару месяцев назад казалась решенной, теперь висела на волоске.

В отчаянии, ошеломленный этой политической игрой, которая разворачивалась вокруг него и в которой он был простой пешкой, Шумахер сделал весьма неосмотрительные заявления СМИ. Что-то сподвигло его дать интервью немецкому журналу Auto Bild, в котором он утверждал, что у всей первой тройки на Гран-При Германии, которую выиграл Герхард Бергер на Ferrari, были проблемы с днищем, но его в Бельгии за это наказали, а их нет. Затем Шумахер совершил еще одну нападку на Ferrari, сказав, что FIA «была очень добра» к итальянской команде, не наказав ее за систему сокращения мощности в Аиде. Жан Тодт, босс Ferrari, который позднее станет ближайшим союзником Михаэля, пришел в ярость: «Касательно опрометчивых заявлений Шумахера Ferrari нечего сказать, кроме того, что болид Бергера после победы в Германии проверялся инспекторами FIA и был признан соответствующим регламенту».

Шумахер, однако, был обижен и во время тестовой сессии в Португалии, сразу же после того, как вернулся в строй, подверг словесной атаке Деймона Хилла. Это произошло на встрече с британской прессой. Было очевидно, чего пытался добиться немец: вывести Хилла из равновесия и прервать инерцию, которую англичанин умудрился набрать во время вынужденного отсутствия лидера чемпионата. Но это смотрелось довольно неуклюже и неестественно, так как на протяжении всего сезона между двумя гонщиками не было никакой заметной вражды. Но теперь, когда Хилл влез на территорию Шумахера, перчатки полетели на землю. Классический пример поведения мачо в Формуле-1. FIA терроризировала Шумахера целое лето, и теперь он изливал эмоции на соперника.

«Хилл много говорил про «нелегальную машину» и тому подобное, — сказал Шумахер. — Каждый раз, когда мы доказывали свою честность, они выворачивали все наизнанку и требовали с нас ответа за что-то еще. Он всегда казался английским джентльменом, но когда ты попадаешь в неприятности, ты узнаешь людей такими, какие они есть».

Михаэль добавил: «В этом сезоне Хилл ни разу не опередил меня в гонке в чистой борьбе, без посторонних вмешательств. Это «человечек», который никогда не был гонщиком номер один, его просто посадили на эту работу». Неприличное замечание, учитывая обстоятельства, при которых Хилл стал первым пилотом, — трагедию Сенны в Имоле. Опрометчивые комментарии Шумахера только усилили впечатление о нем как о непорядочном спортсмене и наложились на официальные обвинения, которые немец насобирал по ходу сезона. Шумахер, однако, извлек из этого урок. Он продолжал играть с соперниками в психологические игры, но никогда больше не опускался до таких ядовитых замечаний. Его приближенные разъяснили ему, что, сказав подобное о Хилле, он забил гол в свои ворота.

Завоевав чемпионский титул в Аделаиде, Шумахер забрал свои слова назад. Редчайший момент – Михаэль извинился, он по-настоящему раскаялся. «Я как-то сказал, что не уважаю Деймона так, как уважаю других пилотов. Должен признать, что я ошибался. То, что он сделал в последних двух гонках [Япония и Австралия], просто фантастика. Он был сильным соперником, и я должен извиниться за сказанное».

Хилл победил Шумахера в предпоследнем раунде чемпионата в Японии, благодаря тому что Benetton выбрал неправильную стратегию в полудождевой гонке. Но в финальном Гран-при сезона в Аделаиде Хилл нажимал на немца на протяжении 36 кругов, так что в итоге Шумахер совершил ошибку и вылетел с трассы, повредив машину о стену. Немец вернулся на трассу, Хилл попытался пройти его по внутреннему радиусу, но Шумахер подрезал его и столкнулся с Williams, повредив тому переднее антикрыло. Benetton взмыл в воздух. Это была вторая ошибка Михаэля за уик-энд – основной гоночный болид он разбил в квалификации.

В конце этого сезона, полного противоречий, Шумахер завоевал свой первый чемпионский титул и посвятил его Сенне. «Я всегда знал, что уступлю этот чемпионат Айртону. Он должен был его выиграть. Я хотел бы отдать титул ему. У него была лучшая машина, и он был лучшим гонщиком».

Это была галантная попытка сгладить шероховатости сезона и вернуть себе репутацию человека честного, который придерживается спортивного поведения. Но что сделано, того не воротить – сообщество Формулы-1 и весь мир стали воспринимать Шумахера иначе.

Михаэль, разумеется, заслужил титул, никто бы не стал этого отрицать. Он одержал победу, притом что был дисквалифицирован на две гонки и лишился очков еще в двух. Можно посочувствовать ему, ведь победа в чемпионате чуть не ушла у него из-под носа, но все же во многом Шумахер несет ответственность за случившееся. Его репутация прошла большую трепку, и, хотя он показывал сенсационные результаты в сложные для себя моменты, он также продемонстрировал в Аделаиде, что в условиях жесткого прессинга способен сорваться и ударить ниже пояса. Этот эпизод остался в его биографии темным пятном, несмотря на все то, чего немец добился за следующие двенадцать сезонов.

Огромный знак вопроса стоял напротив того, до какой степени Михаэль участвовал в махинациях команды. Шумахер считал, что вопрос этот в корне неверен, что некоторым просто хотелось выставить Benetton в таком свете. «Если я финиширую в гонке с деревянной планкой [на днище], которая тоньше на миллиметр, здесь не идет речь о мошенничестве», — сказал немец. Но он также выступил в защиту своей команды и принял часть ответственности на себя. В откровенном интервью швейцарскому журналисту Матиасу Бруннеру Шумахер заявил: «Я, разумеется, тоже принимаю решение насчет того, стоит ли команде идти на определенный риск. А что касается FIA, я должен признать, что да, на один миллиметр тоньше – это на один миллиметр тоньше, хотя в аналогичных ситуациях они принимали другие решения. Но болид действительно не соответствовал регламенту, и я никого не стану в этом винить. Это как прогревочный круг в Сильверстоуне. Другие делали то же самое, но поймали на этом меня. И я должен с этим жить».

Что самое поразительное в сезоне-1994, это то, как Шумахера с его командой наказывали в назидание остальным. И это обычное явление – в Формуле-1 такое происходит до сих пор. По существу Михаэль стал жертвой большой политической игры, которую начал его босс. Не столкнулся бы Шумахер с Хиллом в конце сезона, а затем через несколько лет в Хересе с Вильневом, ярлык «Шулер Шуми» остался бы своеобразным сувениром в память о 1994 годе и, скорее всего, затерялся бы за давностью лет.