Андрей Васильченко - Нордические олимпийцы. Спорт в Третьем рейхе Страница 38

Глава 10

Берлинские старты

2 августа 1936 года в 10 часов 30 минут начались олимпийские состязания. Первым видом спорта была легкая атлетика. Вначале собравшимся в Берлине спортсменам предстояло посоревноваться на дистанции в 100 метров. Когда проходили предварительные квалификационные забеги, то темнокожий атлет из США Джесси Оуэнс еще не знал, что ему суждено стать одной из звезд Олимпиады.

Перед выходом на стадион тренер Лари Снайдер предупредил его: «Что бы ты ни услышал, даже если тебя будут оскорблять, не обращай внимания на это». Снайдер ошибся в прогнозах: собравшиеся на трибунах гигантские толпы людей проявляли к Оуэнсу добродушное любопытство, но никак не раздражение. Конечно, партийная пресса пестрела уничижительными статьями о «нигерах», по публика была буквально околдована Джесси, который умудрялся ставить невероятные рекорды. Даже немецкий наблюдатель не мог не отмстить: «Оуэнс является очаровательнейшим созданием. Он учтив и скромен и совершенно неиспорчен фактом, что является самым обсуждаемым атлетом Берлинских игр». Когда Джесси ожидал начала забега, то к нему подошел столь же высокий немецкий бегун Эрих Борхмайер. Оба они считались реальными претендентами на медали. Борхмайер напомнил американцу, как они уже встречались в 1932 году, во время бега на 100 метров в «Колизее» Лос-Анджелеса. Тогда Оуэнс стал победителем, и Борхмайер в знак уважения к нему попросил фотографию с автографом. Насколько немцу позволял его не слишком хороший английский, он произнес: «Я до сих пор храню эту фотографию. Когда-нибудь я буду хвастаться ею перед моими детьми». Победа была для темнокожего бегуна простой — он без проблем преодолел 100 метров за 10,3 секунд. Это был олимпийский рекорд и одновременно подтвержденный рекорд мира! Джесси Оуэнсу не хватило совсем немного, чтобы превзойти рекорд Эдди Толана, который в 1932 году также показал время 10,3 секунды.

По итогам первых квалификационных забегов из 56 спортсменов были отобраны 24, которые должны были пройти еще один тур отбора. Когда раздался звук стартового пистолета, то Оуэнс некоторое время не мог оторваться от японского бегуна Йошики. Но, преодолев 30 метров, случилось форменное чудо. Американского атлета словно подхватила невидимая сила и настойчиво потянула его вперед. Казалось, что Джесси даже не прилагал никаких усилий. Оторвавшись от основных преследователей, он словно на крыльях преодолел 100 метров. Скорость бега была настолько большой, что потребовалось еще 65 метров, чтобы Оуэнс смог остановиться. Дело чудом не закончилось трагедией, так как бегун чуть было не влетел в траншею для киносъемок, только быстрая реакция не позволила ему получить травму. Публика на стадионе устроила овации.

Национал-социалистов не могло не волновать, что с самого начала тон Олимпиаде стал задавать темнокожий спортсмен. Если бы так продолжалось и дальше, то могли быть поставлены под сомнение теории о превосходстве «арийцев». Но сторонники расовых теорий зря волновались. Первый день Олимпиады принес Германии две золотые медали. «Золото» получили толкатель ядра Ганс Вёлльке, установивший новый мировой рекорд — 16 метров 20 сантиметров, и метательница копья Отилия (Тилли) Фляйшер с результатом 45 метров 18 сантиметров. Кроме этого «арийское превосходство» можно было наблюдать в финале бега на 10 тысяч метров, когда весь комплект медалей достался финским спортсменам. Это были Ильмари Салминен, Арво Аскола и Изо Холло. Ганс фон Чаммер был настолько поражен результатами, что даже их подвел к «трибуне фюрера», дабы Гитлер мог поздравить финнов лично.

Пока атлеты из Финляндии получали поздравления от Гитлера, проходил финал прыжков в высоту. За первый день соревнований было отобрано девять претендентов, каждый из которых смог преодолел» высоту 1 метр 94 сантиметра. Несомненными претендентами на победу считались еще два темнокожих американца: Корнелиус (Корни) Джонсон и Дэвид Олбрайтгон. Незадолго до прибытия в Берлин оба они поставили неофициальный мировой рекорд, взяв высоту 2 метра 7 сантиметров. Шансы на успех были также у американца Делоса Турбера. Среди финалистов было два финна (Коткас и Калима), один немец (Вайнкёц) и три японца. Американцы считали самым серьезным конкурентом Коткаса, являвшегося чемпионом Европы по прыжкам в высоту. Этот огромный скандинав выглядел настолько массивным, что трудно было представить его вообще оторвавшимся от земли в прыжке. Но его сильные ноги могли творить настоящие чудеса. Разнилась и манера подготовки к решающему состязанию. Если одни спортсмены получали советы от тренеров, разминались, то Джонсон и Олбрайтгон развалились на траве, как будто бы они находились на пикнике, а не на Олимпиаде. Со взятием высоты 1 метр 90 сантиметров ни у кого из финалистов не возникло проблем. По мере того как поднималась планка, из соревнования выбыли немец и японец. Коткасу откровенно не повезло — несмотря на то что он взял высоту 2 метра, бронзовая медаль была все-таки присуждена Делосу Турберу, который сделал это с меньшим количеством попыток. «Золото» и «серебро» досталось Джонсону и Олбрайтгону соответственно. Преодолевший высоту 2 метра 3 сантиметра Джонсон хотел побить мировой рекорд, который составлял на три сантиметра больше, но это ему не удалось. Во всяком случае, три медали, доставшиеся США только в одном состязании, были для американской сборной большим успехом.

После окончания соревнований Корни Джонсон хотел встретиться с Гитлером, но тут темнокожего атлета ожидало разочарование. После того как фюрер поздравил финских и немецких спортсменов, он покинул стадион, не дождавшись окончания финала прыжков в высоту. Устроители игр заявили, что Гитлера ожидали неотложные дела, а потому он уехал заранее, чтобы не создавать транспортной неразберихи. Но иностранные наблюдатели и журналисты предполагали, что рейхсканцлер просто-напросто ретировался, чтобы избавить себя от обязанности поздравлять «ниггеров». Как бы то ни было, но на следующий день граф Байе-Латур поставил условие: либо Гитлер поздравлял всех атлетов-победителей, либо не поздравлял никого. С некоторыми оговорками фюрер согласился с этим требованием.

На второй день соревнований проходил финал в беге на 100 метров. Уже никто не сомневался в победе Д. Оуэнса, и тот показал хороший, но отнюдь не самый лучший свой результат. Он выиграл, преодолев дистанцию за 10,4 секунды. Несмотря на то что многие из собравшихся на стадионе желали победы немца Борхмайера, вручение золотой медали Оэунсу было встречено бурными аплодисментами. Гитлер, памятуя об условиях, выдвинутых Байе-Латуром, решил не поздравлять темнокожего бегуна, то есть в итоге не поздравить никого из победивших атлетов. Впрочем, сам Джесси позже утверждал, что Гитлер и он помахали друг другу рукой. Это событие кажется маловероятным, но оно подтверждается Джоном Вудрофом — победителем в забеге на 800 метров: «Я припоминаю Джесси, который обменивался приветственными жестами с Гитлером, который сидел на своей трибуне». Если подобные дружелюбные жесты имелись, то Гитлер был неискренним. Свидетели вспоминали, что он был очень раздражен победами темнокожих спортсменов: «Он сильно нервничал, когда побеждал негр.

Я видел его откровенное раздражение. Больше всего он был разъярен победой Джесси Оуэнса». Предводитель гитлерюгенда Бальдур фон Ширах находился в это время рядом с Гитлером, а потому мог слышать его слова: «Американцам должно быть стыдно, что они позволяют неграм завоевывать олимпийские медали для их страны. Я никогда не пожму руку этому негру». Нечто аналогичное было описано и в мемуарах Альберта Шпеера: «Гитлер проявлял радость по поводу обстановки гармонии, царившей на Олимпийских играх, и мировое общественное мнение явно успокоилось. Он отдал указание создать у многочисленных зарубежных авторитетных гостей впечатление миролюбия Германии, очень возбужденно следил за спортивными битвами, и, в то время как каждый из неожиданно многочисленных успехов немецкой команды заставлял его цвести от счастья, он был крайне раздражен серией побед американского чудо-бегуна негра Джесси Оуэнса. «Люди, чьи предки обитали в джунглях, примитивны, у них более атлетическое сложение, чем у цивилизованных белых, — сказал он, пожав плечами. — Они неравные соперники, а поэтому нужно отстранять их от участия во всех будущих Олимпийских играх и спортивных соревнованиях».

Но на людях Гитлер пытался выглядеть радушным хозяином, принимавшим Олимпиады. Не сохранилось ни одной фотографии, на которой было бы запечатлено раздражение Гитлера. Если бы Байе-Латур не предоставил фюреру выбор — либо поздравлять всех, либо не поздравлять никого, — то тогда бы его поведение могло восприниматься как вызов. Однако, чтобы придать принципиальному отказу от поздравлений видимость некоего логичного шага, имперская канцелярия своевременно сделала уведомление, что если «фюрер не имеет возможности присутствовать на всех подряд заключительных состязаниях, то он не может поздравить лично медалистов всех наций». По этой причине поздравления у «трибуны фюрера» более не практиковались. Однако делалась оговорка, что Гитлер мог встретиться с немецкими спортсменами, если те побеждали в финале игр. Заявление было в высшей мере правдивым, и едва ли кто-то мог его истолковать двояко. Изменить позицию Гитлера не смог даже Ганс фон Чаммер, который попросил фюрера «в интересах немецкого спорта» сфотографироваться с Оуэнсом. Эту идею пытался поддержать и Имперский руководитель молодежи фон Ширах, которому Гитлер заметил: «Нет ни одного способа убедить меня фотографироваться рядом с этим негром».