Аксель Вартанян - Эдуард Стрельцов. Насильник или жертва? Страница 4

Кто дозволил жениться?

Приняла пресса Стрельцова сдержанно, похвалы расточала умеренно из соображений педагогических: как бы не в меру одаренное дитя носик кверху не задрало. Да и не принято было. Цветистые эпитеты, которыми ныне награждают середнячков (они в 50-е и в заурядных командах в основу не всегда бы попадали), тогда и поистине мастеровитым и именитым не доставались. Идеология была другая: единица сама по себе ничто, сила – в коллективе.

Со временем сдерживать эмоции при описании стрельцовских ратных подвигов становилось все труднее. А в 56-м в отчете об игре «Торпедо» – «Динамо» произошел прорыв – Стрельцова назвали футболистом божьей милостью. Похвала высшей пробы безотносительно времени. И тут же, словно спохватившись, поведали о его недостатках.

В 57-м, забивал он тогда много и красиво, наступило охлаждение. А на чиновных собраниях и совещаниях перышки ему чистили с удовольствием – по делу и просто так. Вот какой перл выдал начальник Управления футбола Антипенок после игры сборной с румынами, когда, казалось, и придраться уже не к чему: «Мы узнаем о том, что перед этой ответственной игрой (матч-то был товарищеский. – А.В.) Стрельцов женился. Это говорит о слабой воспитательной работе в команде „Торпедо“». Тут, как говорил Валентин Козьмич, хоть стой, хоть падай. Кстати, молодожен в том матче невероятный гол забил с лицевой ленточки – и сборную от неприятных собеседований уберег.

В Европу прорубил окно

Год был необычный, чрезвычайно ответственный – впервые советская сборная примерила себя к мировому уровню. Предстоял игровой отбор в матчах с финнами и поляками.

Призвали и Стрельцова – выполнить священный долг перед родиной. Сборную без него представить было трудно. Службу он нес исправно, стрелял отлично: шесть попаданий в шести играх – трех товарищеских и трех отборочных. Но в Хожуве с поляками вышла осечка. Пришлось ехать в нейтральный Лейпциг – на перестрелку. Если хотите – «стрелку». Недели за две до решающего матча и в день отъезда в Лейпциг Стрельцов влип в весьма неприятную историю. Глаза на нее закрыли, но в банк данных, в раздел «компромат», занесли, чтобы извлечь по первому требованию. Пока трогать не стали. Он – хоть и травмированный – был нужен для выполнения важного государственного задания.

Травма, полученная в календарном матче, оказалась некстати (кстати она никогда не бывает). Однако раненый воин доказал, что не зря носит такую звучную фамилию.

Поляки не лыком шиты – понимали, кого убирать и как. Тянуть не стали, и уже на пятой минуте польский Малюта Скуратов исполнил работу добротно, со знанием дела, рубанув что есть мочи по больной стрельцовской ноге. Замены тогда не практиковались. Центрфорвард после оказания экстренной медицинской помощи приковылял на поле и, улучив момент, ухнул, по-стрельцовски, – дуплетом от штанги в угол. И второй гол организовал – тонко вывел на чистую позицию Федосова, тому только в ворота попасть оставалось. Попал – 2:0. Так и обыграл Стрелец поляков – на одной ноге.

Мавр сделал свое дело. Мавр мог уходить? Так оно и вышло. Сквозь прорубленное Стрельцовым окно в Швецию сборная летом 58-го впервые проникла на мировой футбольный праздник. А наш герой двинулся в направлении прямо противоположном – на лесоповал. Не по комсомольской путевке, разумеется. Человек, проливший за родину кровь (в прямом смысле слова) на поле брани, был сослан в места не столь отдаленные. Пример в истории истерзанной страны не единственный.

Вывод из всего здесь изложенного однозначный: шумная антистрельцовская кампания, развязанная весной 57-го, по поводу, внешне пустячному, – явление по тем временам исключительное, чрезвычайное. И не случайное. Дальнейший ход событий, надолго прервавший карьеру уникального футболиста, еще более утвердит в этом мнении.

9 ноября 1957 года

В ночь с 8-го на 9-е ноября Стрельцов попал в историю, обернувшуюся для него впоследствии большими неприятностями. Футболист был представлен в неприглядном свете: утверждали, что он кого-то избил, а потом… Что было потом, не без удовольствия живописали в фельетоне «Еще раз о „звездной болезни“» («Комсомольская правда» от 22.06.58) Н. Фомичев и И. Шатуновский: «На Колхозной площади среди ночи ему втемяшилась в голову блажь: он ворвался в незнакомую квартиру, перепугал спящих жильцов и принялся с ожесточением бить посуду. Хулигана доставили в милицию». Рассказывали еще, что Стрельцов взламывал дверь в квартиру и оскорблял подъехавшую к месту происшествия милицию.

Как-то армянское радио, очень популярное в стране и за ее рубежами, спросили: правда, что Карапет выиграл по лотерейному билету 100 тысяч рублей? Радио ответило: «Правда. Только не 100 тысяч, а 500 тысяч, и не Карапет, а Самвел, и не в лотерею, а в карты, и не выиграл, а проиграл». Истинная правда, исключая несущественные детали.

Нечто подобное случилось и со Стрельцовым. Инцидент произошел не на Колхозной площади, а на Крутицком валу. Посуду он не бил, и вообще бил не Стрельцов, а Стрельцова. По словам знакомой форварда Галины Чупаленковой, свидетельницы событий, к Стрельцову привязался подвыпивший молодой человек, после небольшой словесной перепалки ударил его кулаком в лицо и убежал. Центральный нападающий, находившийся в ту ночь «не в форме», беглеца не догнал. В поисках его вбежал в квартиру (по указанию Чупаленковой) полуподвального помещения. Сохранился протокол места происшествия: «…при осмотре было обнаружено, что дверь, ведущая в комнату, верхняя филенка фанерная, в правом углу примерно 20×20 см выгнута внутрь комнаты. На кастрюле, которая стоит на газовой плите, лежит крышка, выгнутая в наружную сторону. Других взломов и повреждений никаких не обнаружено». Акт подписали оперуполномоченный 93-го отделения милиции г. Москвы Степанов и хозяин квартиры Иван Леонтьевич Спицын.

На месте происшествия и по пути в отделение Стрельцов «критиковал» милицию. Берегущим наш покой не понравилось, что не в изысканно дипломатических выражениях. Это правда. Но было за что. Вместо того чтобы искать правонарушителя (он, видимо, и в самом деле скрывался в этой квартире), они везли в кутузку потерпевшего. То, что Стрельцов и в самом деле оказался потерпевшим, подтвердили и жильцы квартиры, и сами милиционеры: по их показаниям, на окровавленном лице Стрельцова видны были следы побоев. Материалы дела содержатся в книге Эдварда Максимовского «Кто заказал Эдуарда Стрельцова?»

Обычная уличная сцена, каких в Москве, особенно в праздничные дни, немало. Дело закрыли, хоть виновник и не был обнаружен. Стороны разошлись полюбовно. Семье Спицыных компенсировали материальный (уж не знаю, во сколько оценили крышку кастрюли и фанерную филенку) и моральный ущерб.

Пусть вас не удивляет, что о деле, не стоящем и яйца выеденного, я так долго распространялся. Оно было настолько пустячным, что даже в фельетоне с пристрастием Семена Нариньяни не нашлось ему места. Рассказал я вам эту историю неспроста. Дела у нас, даже пустячные, не закрываются, а только прикрываются – до первого востребования. Чутье Нариньяни обмануло, и он не без удовольствия смаковал иную историю, случившуюся через несколько дней.

17 ноября 1958 года

В этот день сборная СССР отправлялась с Белорусского вокзала в Лейпциг на решающую схватку с поляками.

Стрельцов с Ивановым к поезду опоздали. Близкий к инфаркту Антипенок, провожавший сборную, едва втолкнул друзей в такси, бросился обзванивать железнодорожное начальство со слезной просьбой выполнить невыполнимое – остановить международный состав. Министр путей сообщения, страстный болельщик футбола, на свой страх и риск велел сбавить скорость в Можайске, куда поспело такси с преследователями. Все обошлось как нельзя лучше – и в советском Можайске, и в немецком Лейпциге, где Стрельцов, герой матча, решил главную задачу футбольного сезона. История известная. О причинах опоздания Валентин Иванов делился с автором этих строк («Футбол» № 48 за 1994 год), а об истинном виновнике происшествия еще ранее Иванов рассказал корреспонденту спортивного журнала («Спортивные игры» № 9, 1989 год): «…даже когда другие признавались в нарушении дисциплины, скажем, на сборах (я уже тренером тогда был), Эдик всю вину брал только на себя. Мне уже приходилось вспоминать злополучный эпизод с опозданием на экспресс Москва – Берлин. Виноватым-то был я, но Эдик ни разу ни мне, ни другим не попенял, не вспоминал об этом ни словом, ни намеком».

По горячим следам эту историю, ввиду чрезвычайных заслуг Стрельцова перед советским футболом, не поминали. Только через два месяца, сразу после распоряжения о новой публичной порке Стрельцова, она была предана гласности.

В обеих только что услышанных вами историях вины Стрельцова не было. В отличие от той, что случилась позже.