Евгений Загорянский - Повесть о Морфи Страница 41

– «Наше правительство впервые в истории основано на той великой истине, что негр не равен белому человеку; что рабство, подчинение высшей расе, является для негра естественным и нормальным состоянием…»[11] Как тебе это нравится?

– Очень нравится! Это просто великолепно! Давно надо было сказать это прямо, не скрываясь за ложью красивых фраз о христианском братстве!

– Дело тут не в братстве. Меня смущает другое, Шарль. Даже рабовладельческие государства древности искали для себя более прочную, более надежную идейную основу. Прости меня, но я плохо верю в прочность государства, основанного господами Дэвисом, Стивенсом и иже с ними.

– Как? Ты не веришь?.. Но ведь ты южанин, Пол! Ты южный джентльмен по крови, по рождению и воспитанию! Не надо пугать меня, Пол, ты шутишь!..

– Нет, Шарль, я не шучу. Я только вижу немного дальше, чем видишь ты. Тебе кажется, что все это очень просто…

– Что с тобой, Пол? Ты… ты плачешь?

– Нет, я не плачу. Но ты прав, я подумал о грустном – о тысячах убитых, об их детях и семьях… Жаль, что господа Дэвис и Стивенс не подумали о них в свое время.

– Они подумали обо всем, Пол, уверяю тебя! Они оба – великие люди, мой отец играл в карты со Стивенсом, он знает, что говорит! Трижды ура президенту Дэвису! И полугода не пройдет, как мы отлупим янки и вернемся с победой! Помни, Пол, что ты южанин и должен этим гордиться!

– Да, я южанин. Я никогда этого не забуду, Шарль, и буду стараться выполнить свой долг. Правда, никто не спросил меня, хочу ли я начинать войну с Севером. Но это все равно, изменить уже ничего нельзя…

Пол отошел к окну и уперся лбом в холодное стекло.

Так вот что имел в виду Аллисон, говоря о великих событиях!

Шарль прав, это назревало много лет, еще покойный отец опасался этой вспышки кровавого безумия. А ведь как просто обстоит все! Южные плантаторы хотят продавать хлопок дорого, а северные фабриканты хотят покупать его дешево… Началась борьба за прибыли, война за дивиденды… А сколько красивых слов вылито в эту кровавую бадью? Северяне кричат о христианской морали, об уничтожении позорного рабства и многом другом. А Юг – о защите исконных прав, о колыбели американской революции и, конечно, тоже о христианской морали. С обеих сторон попы будут петь молебны о победе. А умирать придется простым людям, даже не понимающим толком, за что они умирают…

Отряд людей в серой форме с песнями шел по Роял-стрит.

Вековая ненависть вырвалась наружу, она лилась по улицам, как лава проснувшегося внезапно вулкана.

Оглушительно бил барабан войны.

XIX

Он был с каждым днем все страшнее, этот проклятый барабан. Аболиционистов вешали на фонарных столбах десятками. «Истинных патриотов» Юга охватила паническая шпиономания.

Отряды в серой форме шли бесконечной вереницей. Армией Юга командовал Пьер Борегар, луизианский француз, старый и опытный вояка. Джеральд Аллисон, назначенный военным губернатором Нового Орлеана, формировал полки, бригады и батальоны. Вербовка шла ходко, армия росла как на дрожжах.

Рядовой южанин, такой же нищий и бесправный, как негры, устремился погибать за сохранение рабовладельческого строя. Он поверил в старую ложь – что во всех бедах Юга, как и в нищете самого южанина, повинны проклятые янки. Эти янки идут сюда, чтобы освободить негров и разорить Юг окончательно. Надо задать янки хорошую трепку, чтобы этого не случилось! А тогда цены на хлопок резко повысятся, и жизнь станет прекрасной…

Отряды в серой форме шагали бодро, ими командовали бывалые, бесстрашные люди. Все эти люди принадлежали к вымирающему, обреченному классу феодалов, но сами они не сознавали этого.

Более того, они верили в то, что будущее принадлежит им, что они идут на смерть за правое дело.

Они были офицерами, воевавшими с Мексикой, присоединявшими Техас, хладнокровно истреблявшими индейские племена.

Это были опытные убийцы, воодушевленные патриотическими идеалами. Их было сравнительно немного, но драться и умирать они умели.

А с Севера, через Иллинойс и Канзас, двигалась многочисленная армия таких же увлеченных и обманутых людей в синей форме, которые именовали себя «федералистами».

Эти люди не умели и не любили драться, но их вели самые высокие идеалы эпохи, вышитые на знаменах.

Сталевары Питтсбурга, фермеры Айовы, ремесленники Новой Англии, рыбаки Ньюфаундленда, они шли в бой за уничтожение подлого рабства, за освобождение негров, за подавление мятежа, ослабляющего только еще нарождавшуюся мировую державу.

Они верили: достаточно уничтожить южных мятежников и предателей, чтобы царство божье водворилось на американской земле. Дух великой американской революции 1775 года парил над северными войсками. Впрочем, над южными он парил тоже, так, по крайней мере, утверждали ораторы. Но Северная армия была демократичной – в ней не котировались ни происхождение, ни деньги отцов.

Она шла в бой за Справедливость и очень удивилась бы, узнав, что ее обманывают, что горстка банкиров и промышленников ловко подменит высокие идеалы своими деловыми интересами.

Однако Северная армия делала исторически прогрессивное дело. Она уничтожала остатки феодального строя в высоко развитой капиталистической стране. Перед выходом на мировую арену американская буржуазия должна была добиться монолитности в собственной стране, последыши феодализма могли бы помешать ей в начинающейся борьбе.

И синие отряды шли в бой, распевая «Янки-Дудль» и «Тело Джона Брауна лежит в земле». Немало было среди них и эмигрантов, боровшихся раньше за свободу в Европе и вынужденных покинуть ее навсегда.

На дальних полюсах огромного Американского континента – в Нью-Йорке и Новом Орлеане или Ричмонде – задачи и цели войны казались предельно ясными: надо было победить врага и установить свою правду.

Но невозможно ясно представить себе ту кровавую суету, которая царила в средних штатах – в Кентукки, Северной Каролине, Мэриленде и Виргинии.

Граница по реке Потомак была условной, никто не охранял ее. В одной и той же семье один сын уходил к сецессионистам, надевал серую форму и сражался за право Юга на отделение.

Другой сын сочувствовал неграм – он надевал синюю форму и шел освобождать их. Порой братья встречались в бою и убивали друг друга – литература тех лет полна такими случаями.

Когда мобилизация в Новом Орлеане была объявлена, Пол Морфи написал Джеральду Аллисону, как военному губернатору, прося дать ему назначение в армию, по его усмотрению.

Ответа он не получил и отправился требовать объяснений.

Секретарь (сам губернатор Пола не принял) весьма сухо пояснил мистеру Полу Морфи, что, поскольку он хорошо известен своими связями с Севером, армия Конфедерации в нем не нуждается.

Вполне возможно также, закончил секретарь, что военные власти сочтут необходимым интернировать мистера Морфи до конца войны. Правда, конец этот не так уж далек, доблестная Южная армия одерживает победу за победой…

Пол не сдался. Он разыскал Дэна Джойса, товарища по колледжу Сен-Жозеф, и обратился к нему.

Дэн успел окончить Вест-Пойнтскую военную академию, война дала ему майорские эполеты и командование одной из артиллерийских бригад Конфедерации.

Он посмотрел на Пола и покачал головой.

– Ты совсем не вырос, Морфи! – сказал он укоризненно. – С таким ростом тебя невозможно принять в армию. К тому же ты еще и близорук… Знаешь, что? Напиши президенту, что ты бывал в Европе, знаешь языки и хотел бы стать дипломатом. Люди там нужны. До свидания.

Пол ушел домой и написал лично президенту, предлагая свои услуги. Он упомянул о знании языков, о связях при европейских дворах, о том, как важно для Конфедерации добиться признания себя Европой как самостоятельной и суверенной державы…

Пришлось ждать долго. Шарль Мориан успел за это время уйти на фронт с луизианской бригадой стрелков генерала Хэя. Наконец пришел долгожданный ответ – секретарь Джефферсона Дэвиса ответил Полу коротким отказом.

Рука Джеральда Аллисона доставала далеко? Или собственная популярность обернулась против него?

Пол заперся в своей конторе на Роял-стрит.

Никто не нуждался в нем, перенести это было нелегко.

Война шла уже полгода.

Шла война, и южане выигрывали сражение за сражением. Борегар и Джонстон разбили северного генерала Мак-Дауэлля при Манассасе, в Виргинии. Остатки северян бежали в беспорядке до самого Вашингтона.

Бравый генерал Томас Джэксон по кличке Каменная Стена бил и гнал северян в долине реки Шенандоа.

Твердой линии фронта не существовало – наступления обеих сторон шли узкими языками. Боевые клинья южан входили в живое тело страны больнее и глубже, северяне несли огромные людские потери, неумение воевать обходилось им дорого.