Л Замятин - Эверест, юго-западная стена Страница 41

Интересовался возможностью посетить Памир и Кавказ (Рейнгольд Месснер побывал на Кавказе в августе 1983 года).

Говорит, что на высоте его тоже очень беспокоит кашель и он не видит возможностей это предотвратить. Кстати, это очень серьёзный вопрос и надо о нём подумать.

Внешность; рост около 180 сантиметров, волосы тёмные, нос Слегка вздёрнут, хорошая улыбка, худощав, но крепок, крупные руки скалолаза. Держится просто. Разговаривает свободно, хотя и утверждает, что испытывает определённые трудности из-за необходимости говорить по-английски.

Питер Хабелер (Напарник Месснера по бескислородному восхождению на Эверест) после Эвереста перестал ходить на высоту, довольствуется Альпами.

Месснер жалуется, что очень тяжело собрать деньги на экспедицию, приходится много работать. Он читает лекции.

На Канченджанге они не использовали своих европейских продуктов, только рис и дал (горох). Из Италии привезли только один большой кусок мяса, которым питались его жена с шестимесячным сыном.

К проблеме питания относится без интереса.

До 1979 года делал пять попыток взойти на восьмитысячники в одиночку, но отступал, боясь возможных осложнений.

Фармакологией не пользуется, иногда применяет снотворное, иногда аспирин против головной боли, для профилактики простуды и для разжижения крови.

На высоту ходит в пластмассовых ботинках с авиалитовыми вкладышами. Их очень важно подержать перед надеванием в спальном мешке, иначе они так и останутся замёрзшими. Рукавицы шерстяные, а если очень холодно, то сверху пуховые.

Старается очень много пить на высоте — четыре — шесть литров в сутки. Проблема в том, чтобы натопить такое количество воды. Утром выпивает по одному литру.

...Мы прожили в Непале до 2 июня. Все дни были заполнены экскурсиями и официальными встречами, отправкой грузов и беседами с корреспондентами. Как правило, приходилось повторять одно и то же, но иногда получались интересные разговоры. Например, с Аллой Левиной из “Комсомольской правды”.

— Я не собираюсь описывать экспедицию. Тем более не хочу разбираться во всех сложностях ваших взаимоотношений,— сразу заявила она.— Мои вопросы, может быть, покажутся неожиданными. Это даже не вопросы, не интервью. Мне хотелось бы просто побеседовать, обменяться мнениями. Мы ведь тоже прошли довольно большой — для нас — поход и даже покорили вершину!

Из многих десятков встреч, интервью, бесед лишь в редких случаях я не только выдавал информацию, но и сам получал какое-то удовольствие от общения.

В частности, мы коснулись переживаний человека, который из последних сил поднимается в гору. Причём идёт без жизненно необходимой цели, без материальной заинтересованности. Алла Яковлевна рассказала, как она лезла на пик Калапата (5545) — панорамную точку в районе Эвереста. Совершенно незнакомая с альпинизмом, абсолютно нетренированная, измотанная несколькими днями горного похода, впервые оказавшись на такой высоте, она при подходе к верхушке этого травянистого холма настолько выложилась, что ползла почти на четвереньках. Обливаясь потом и задыхаясь от недостатка воздуха, испытывая страшную головную боль и тошноту, на грани галлюцинаций или потери сознания, она упрямо карабкалась вверх. “Должна же я влезть на эту проклятую Калапату! Ведь другие-то идут, почему я не могу? А что я потом скажу своим друзьям, детям? Да при чём здесь дети, просто я сама хочу туда залезть. И буду идти, пока не упаду”.

— И вот теперь мне кажется,— говорила Алла Яковлевна,— что вы на своих высотах испытываете...— она замялась, то ли выжидая, то ли подбирая слова.

— То же самое, что вы на Калапате?

— Да... Мне кажется...— Она смотрела вопросительно.

— Совершенно верно!

Она обрадовалась, что наши мысли и переживания совпали и что я не обиделся на столь далёкую аналогию.

Действительно, высота и глубина переживаемых чувств не зависят от абсолютной высоты подъёма или глубины погружения. Каждый человек, преодолевая огромные физические трудности ради, казалось бы, непонятной цели, проходит ту же гамму чувств и приблизительно тот же строй мыслей.

“Я должен это сделать!”— мысленно твердит, стискивая зубы, новичок в альпинизме, из последних сил взбираясь на маленькую вершинку на тёплом Западном Кавказе.

“Я должен её пролезть”,— бормочет опытный ас, заканчивая последние метры стены после десятидневной изнурительной работы почти без пищи.

“Я должен закончить, я должен закончить”,— стучит в голове бегуна, впервые приближающегося к финишу марафонской дистанции.

Внешние объективные трудности несоизмеримы, требования к организму часто противоположны, но личные переживания очень похожи: “Что я могу? На что способен? Где граница моих возможностей?”

И, несмотря на то, что в данный момент человек испытывает невероятные неудобства, он в то же время получает истинное наслаждение. В эти краткие моменты он живёт на самом высоком уровне, с предельной концентрацией своих физических и моральных сил. Каждый нерв его звенит, как струна перед разрывом, ощущения остры и в то же время тонки и глубоки, уставшее тело борется с тщеславным сознанием, страх — со стремлением познать неизведанное, жажда риска — со здравым смыслом. Из таких положений человек выходит с чувством облегчения и бешеной радости, что всё кончилось, а через некоторое время ещё долго вспоминает о них с восторгом и блаженством.

Я был рад, что Алла Яковлевна не стала задавать мне такой надоевший вопрос: “Что вы чувствовали на вершине?” Она сама ответила. И теперь, когда меня сотни раз спрашивают одно и то же, мне хочется сказать: попробуйте сами, это не так уж трудно, для этого не надо ехать в Гималаи.

Видимо, многих корреспондентов разочаровали наши ответы на этот традиционный вопрос. Они ждали если не общения с богом, то по крайней мере взрыва эмоций на грани экстаза. А на маршруте непременно должны быть лавины и камнепады, срывы и удары молний. Действительно, каждый из нас может вспомнить что-то подобное. Два-три случая за десять — пятнадцать лет занятий альпинизмом. Причём главным образом — во времена первых восхождений. Чем выше квалификация альпиниста, тем меньше у него романтического восприятия гор, так называемых “острых ощущений”. Он заранее старается устроить всё с гарантией успеха и безопасности, избежать неожиданностей и риска.

На сложных восхождениях страх присутствует частенько, но не как следствие авантюрных действий, а как трезвая оценка ситуации. Опасность мобилизует, заставляет напрягать физические и моральные силы, но главная надежда в таких случаях — свои интеллектуальные ресурсы. Надо заранее всё предусмотреть так, чтобы не ставить себя в положение, когда тебе страшно, когда остаётся только надеяться — авось пронесёт. Чем выше квалификация альпиниста, тем лучше он чувствует грань, которую переходить нельзя. Весь наш опыт направлен на то, чтобы вероятность успеха и гарантия безопасности приближалась к ста процентам. С точки зрения стороннего, неподготовленного наблюдателя переживания мастера спорта гораздо бледнее, чем новичка,— он никогда не рискует, он всё знает наперёд. Но мастер получает наслаждение от блестяще выполненной технической и тактической работы, наслаждение оттого, что, пройдя сложнейший и опаснейший маршрут, он ни разу не подвергал себя опасности. А новичок и по безобидному маршруту идёт как по лезвию ножа, постоянно по собственной глупости балансирует между жизнью и смертью. Возможно, мы обкрадываем себя, сводя риск к минимуму, но ведь не может же человек, десятилетиями занимаясь альпинизмом, постоянно чувствовать себя на грани срыва. В конце концов либо он бросит это дело навсегда, либо у него начнутся неврозы или душевные расстройства (простите за неточное применение медицинских терминов).

По пути в Москву на два дня остановились в Дели. Здесь тоже — встречи, приёмы, пресс-конференции, короткие экскурсии по городу. Главное событие — приём у премьер-министра Индиры Ганди. Были приглашены руководители экспедиции и участники, поднявшиеся на вершину. Мы рассказали об особенностях и основных итогах экспедиции. Несмотря на официальность встречи, она прошла как простая дружеская беседа и оставила очень приятное впечатление.

Вылетели из Дели 5 июля в 8,30. Короткая остановка в Ташкенте — и к 16 часам мы уже в Шереметьево-2. Приём в аэропорту оказался грандиозным. У нас с Евгением Игоревичем взяла интервью Анна Дмитриева для программы “Время”. Потом нас поставили на грузовик (вместо трибуны). Опять пришлось говорить Тамму, затем Серёже Ефимову. Меня встречали мама, сестра, друзья-ленинградцы.

Огромная площадь перед зданием аэропорта вся заполнена народом. Нас растаскивают по сторонам и “разрывают на части”. Родственники, друзья, знакомые и незнакомые альпинисты, корреспонденты, фоторепортёры. Через несколько минут мы потеряли друг друга из виду. Экспедиция закончилась. Теперь нас объединяют не общая большая цель, а только воспоминания. Мы пока не знаем, что ещё долго нас будут приглашать на встречи, выступления, телепередачи и радиоинтервью, на официальные приёмы и дружеские беседы. Проявился огромный интерес к экспедиции, к нашему виду спорта. Мы очень благодарны за это и всеми силами стараемся помочь людям понять и то, что происходило в Гималаях, и то, чем славен альпинизм у нас в стране.