Алексей Горбылев - Божественный кулак Масутацу Ояма Страница 5

Именно «Сумомо–сан», согласно «Сэйкэн итигэки», и стал первым учителем Оямы. У него он учился до 13 лет и не какому-нибудь чаби или шиба лохань шоу, а… японскому каратэ!

«Если раньше личность господина Сумомо вызывала у нас тихое обожание и глубокое уважение, то с этого момента… мы просто стали его боготворить, уже не было дня, чтобы мы стайкой не носились за ним, умоляя:

— Господин Тридцать Шесть! Ну, научите нас Вашим приемам! Это большая тайна, да? Ну, пожалуйста! Что Вам стоит? Это же не трудно! Мы Вам сделаем все, о чем ни попросите! Покажите только свои знаменитые тридцать шесть приемов!..

Завидев нас, он не пускался наутек, а наоборот, напускал на себя важный и таинственный вид, будто хотел и дальше держать нас в состоянии того беспредельного обожания, которое ему, что и говорить, ужасно нравилось. По крайней мере, нам всем так казалось. Он отшучивался, но ни разу не сделал попытки отмахнуться, уйти. Терпеливо сносил все наши приставания… Однако дальше такого общения дело у нас с ним не шло. Так или иначе, он всячески увиливал от прямого разговора и уж тем более от показа каких-либо приемов, так прошло несколько недель. И вот, когда мы совсем уж было потеряли надежду, однажды мы с моим братом увидели его отдыхающим от своих обычных дел. Рядом не было никого, кто мог бы помешать нам беседовать, и мы снова принялись за свое, стали жалобно упрашивать его показать хоть что-нибудь.

— Что толку в показе? Тут нужно много знать. И он стал вдруг рассказывать нам об искусстве драться… В рассказе я впервые услышал слово «каратэ», доселе мне незнакомое. Дело в том, что Маньчжурия …расположена в Китае… Так вот, о японских каратистах здесь мало рассказывали и, как я теперь понимаю, Сумомо–сан был кем-то вроде белой вороны…

Где-то через два-три дня он собрал нас в небольшую команду — человек восемь — и принялся показывать то, чего мы так долго ждали, мы с жадностью ловили каждый его жест, каждое слово. Монотонность упражнений нас вовсе не пугала — так велика была жажда научиться побеждать в бою кого угодно. Он, конечно же, перемежал занятия с рассказами о своих победах и победах своих товарищей. Говорил, как один выходил против нескольких человек и всех неизменно укладывал наземь. Тут я снова услышал название «Сэйкэн» — «Справедливый кулак»… Это его школа, оказывается, так называлась. Потом, правда, школу переименовали, но за ним это прозвище… закрепилось надолго», — пишет Ояма.

Из дальнейшего рассказа Оямы становится ясно, что этот «Сумомо-сан» был не просто заурядным учеником какой-нибудь школы каратэ, а настоящим мастером, бывшим на короткой ноге с ведущими японскими мастерами: «Однажды во время тренировки к нам зашел человек лет тридцати, как впоследствии оказалось, один из лучших мастеров каратэ того времени. Мы все, конечно же, напряглись, многие засуетились, пытаясь выделиться, показать себя незнакомцу с лучшей стороны. Не отставал от них и я. И вот, к моему удивлению, он, пошептавшись с учителем, указал на меня. Я делал вид, что ничего не замечаю. Затем послышалось:

— Вон тот, маленький, пожалуй, самый лучший!

Что тут началось! Все остановились, стали меня разглядывать, как будто видели впервые, ну и, конечно, впоследствии не преминули отомстить, кто словом, кто делом. Но я к тому времени был выше всего этого».

Именно «Сумомо», как утверждает Ояма, оказал самое большое влияние на его становление как личности и мастера боевого искусства: «Сумомо-сан был добросовестным и старательным человеком, и, что самое главное, у него было очень сильно развито чувство долга, и любил он нас порядком. Проявлялось это во всем: и в том, как он интересовался жизнью каждого из нас, и в том, как участливо поднимал с земли, когда нам случалось упасть или здорово ушибиться, как врачевал наши раны, как напутствовал на будущее. Именно его характер, его личность в целом, оказали неоценимое воздействие на мое развитие. Только благодаря ему, я привык к необычайной самодисциплине, стал бережно и душевно относиться к людям, научился видеть и понимать чужие проблемы так, как будто они были моими личными. Да, многому я научился у него, и могу сказать, хотя и немного банальную, но вместе с тем искреннюю фразу: «Всем лучшим, что есть во мне, я обязан моему Учителю».

Попробуем проанализировать этот рассказ Оямы. В общем-то, ничего невозможного в том, что какой-то специалист по каратэ очутился в 30–е гг. в Маньчжурии, нет. В то время Япония активно проводила политику колонизации этого региона. Сюда выезжали многие японцы, чтобы работать на различных предприятиях и в различных службах. Бывали среди них и каратисты. Так, в этот период в Маньчжурии побывали ведущий мастер японского Годзю–рю легендарный «Кот» Ямагути Гогэн, ученик мастера Кяна Тётоку, будущий основатель школы Сёриндзи–рю Кэнкокан окинавец Хисатака Кори и многие другие. Но некоторые детали в книге Оямы вызывают недоумение.

Во–первых, это «маленькая очаровательная косичка» господина «Сумомо». Дело в том, что ношение косы — маньчжурский обычай, японцы такие прически никогда не использовали. Получается, «Сумомо–сан» был маньчжуром. Правда, фамилия у него вовсе не маньчжурская, а как раз японская. Да и как маньчжур смог успеть овладеть каратэ, которое только–только начало распространяться в Японии? Напомню, что первую официальную демонстрацию каратэ в Японии провел Фунакоси Гитин в 1922 г. В общем, загадка.

Во–вторых, никакого «Сумомо», равно как и школы «Сэйкэн–рю», в анналах каратэ мне найти не удалось. Названия «Сэйкэн–рю» не найти даже в самой полной «Энциклопедии школ воинских искусств» Вататани Киёси и Ямады Тадаси, в которой приведены даже ранние и позднее отброшенные названия многих школ, различные их варианты. Нет фамилии «Сумомо» и в крупнейшем «Справочнике по мастерам каратэ-до», куда занесены основные биографические данные около 5000 каратистов. Ояма не дает ни малейшей зацепки — ни описаний техники, ни имен учителей Сумомо, по которым можно было бы составить, хотя бы самое общее, представление, чему же он у него учился. Показательно, что даже «один из лучших мастеров каратэ того времени», якобы разглядевший в нем дарование к каратэ и, можно сказать, ставший его «крестным отцом» в боевых искусствах, остался неназванным, хотя, казалось бы, ссылка на авторитет могла придать вес его словам. Вообще, вся история с «Сумомо» подана лишь в самом общем историко–географическом контексте, явно недостаточном для реконструкции реальных событий.

В общем, несмотря на то, что «сэнсэю Сумомо» Ояма Масутацу отвел несколько страниц в книге «Сэйкэн итигэки», вопросов перед нами встало гораздо больше, чем ответов.

В период учебы в средней школы Ояма мечтал стать военным летчиком, и, когда после прохождения курса настало время решать, что делать дальше, родители решили отправить его на учебу в Японию в престижную Авиационную техническую школу префектуры Яманаси, или, как ее называли местные жители по месту, где она была расположена, — школу Тамахата. Эта школа — нечто среднее между авиационным техникумом и суворовским училищем — славилась на всю Японию, и ученики в нее стекались со всех префектур. При школе имелось общежитие, что было важно для Оямы, который оказался оторванным от родных. Так, в возрасте 15 лет, в 1938 г., Ояма попал в Японию.

Ояма утверждает, что уже в 15 лет, то есть все в том же 1938 г., получил степень 1–й дан по каратэ. Элементарное сопоставление дат показывает, что это должно было произойти уже вскоре после его приезда в Японию в период учебы в Авиационной технической школе. Однако никаких сведений, у кого он учился в этот период, в какой школе каратэ, кто принимал экзамен, если таковой имел место, он не сообщает. Высказывают предположение, что его познакомил с основами школы Сётокан–рю кто-то из ее последователей, обучавшихся в Токио.

В начале 40–х гг. после окончания Авиационной школы Ояма Масутацу оказывается уже в зале каратэ Сётокан, построенном в токийском районе Тоёсима в 1936 г. и ставшем центром преподавания Фунакоси Гитина. Известно, что Ояма пришел в это додзё сразу после поступления на отделение менеджмента университета Такусёку, однако точная дата этого события неизвестна.

В настоящее время существует 2 версии: по первой, Ояма поступил в Сётокан в 1940 г., по второй — в 1942–м. Обе версии в теории имеют право на жизнь. Дело в том, что для прохождения полного курса обучения в Авиационной школе требовалось 3 года, а для прохождения сокращенного специализированного курса - 1 год. Известно, что после окончания школы Ояма еще в течение года жил в Яманаси, где готовился к сдаче вступительных экзаменов в Школу младших офицеров сухопутных войск (Рикугун сикан гакко), в которую так и не смог поступить. Из-за того что точно неизвестно, какой курс оканчивал Ояма — полный или специализированный, и существует разнобой в определении даты его поступления в университет Такусёку и додзё Сётокан: если он прошел краткий курс, то это было в 1940 г., если полный — то в 1942 г. Сам основатель Кёкусинкай утверждает, что уже в 17 лет получил 2–ой дан. Если это так, то он поступил в додзё Сётокан в 1940 г.