Валерий Хорев - круги на воде Страница 50

В этой связи к месту будет вспомнить и проанализировать хрестоматийную ситуацию спора «кто лучше?» между представителями ударных направлений (бокс, каратэ, таэквондо и т. д.) и борцами. Это всегда крайне щекотливый и некорректный спор. Со стороны борцов попросту некрасиво вызывать на поединок (с любой степенью дружественности) адептов кулака и ноги, поскольку в распоряжении первых – полный набор бросков и захватов, подкрепленных обычно изрядной массой и физической мясной мощью, на долю же вторых остается, за вычетом запретных приемов, совсем немного, ибо не станете же вы с полной концентрацией бить человека, который пока еще не сделал ничего плохого, за исключением желания швырнуть вас через бедро. А ведь только полновесным нокаутом и можно остановить звероподобную машину. Он хочет и может все, а вы не можете (без членовредительства) почти ничего. Он вас заломает, размажет по ковру – и будет молодец, а вы расквасите ему физиономию или сломаете ребро – и сделаетесь в глазах болельщиков дураком и бякой. Обозначать же, как это принято в каратэ, свои, пусть потенциально убойные, удары нет смысла, так как ни зрители, ни противник этого не оценят. Проблема, как видим, не имеет решения цивилизованным путем. Это особенно заметно в полуприятельской возне мальчишек, когда один, обычно крупный, тяжелый и наглый, тискает и ломает другого, выкручивая тому руки, защемляя голову под мышку и сгибая в три погибели. Несчастная жертва чаще всего только пищит и безуспешно тужится освободиться, поскольку бить в морду нельзя – это уже самая настоящая драка, а дело-то как бы шутейное, хотя и мучительное, и выхода просто нет.

Резюме: изначально состязательные традиции наподобие греко-римской борьбы, эволюционировавшие как спортивно-зрелищные, цирковые и олимпийские, не могут быть сопоставлены с искусством убивать, кастрированным до полной недееспособности. Еще более наглядно можно продемонстрировать нелепость таких сравнений на примере гипотетической схватки борца с мастером меча, которому категорически запрещено резать, рубить, колоть и вообще касаться противника сталью, а само оружие на всякий случай затуплено до полной потери боевых качеств. Вот и состязайся!

Но если ситуация безвыходная, «отнекаться» не удается, а греко-римское чудовище роет ногой землю, то плюньте на приличия, с помощью въедливых замечаний обостряйте накал страстей и выводите все это на уровень принципиального поединка, чтобы получить моральное, заранее оговоренное право действовать как угодно. А уж затем собирайте весь ваш наличный запас И, Ци, Шенъ и всего прочего -и бейте каналью так, словно он только что изжарил и съел вашу любимую таксу. Но повторяю, подобное развитие событий должно быть трижды оговорено заранее и доведено до сведения всех присутствующих. Я, разумеется, всячески прошу прощения у глубоко уважаемых мною представителей дзюдо, самбо и прочих видов борьбы, но попросту не существует иных, более гуманных способов сравнения разнородных систем. Да и вообще, только полные глупцы или зеленые новички склонны вечно задаваться вопросами о превосходстве той или иной школы, и говорить об этом более не стоит.

Коль скоро наш учебный (хотя и свободный) бой не может быть разом завершен жестким приемом, он естественным образом превращается в непрерывный и продолжительный обмен техниками и контртехниками, причем главной задачей для обоих его участников становится неусыпный контроль за соблюдением изначального темпа. Фокус в том, что этот самый темп имеет волшебную тенденцию к лавинообразному нарастанию, и приходится затрачивать изрядные душевные силы к его обузданию и удержанию в нужных границах. 

Обычно работа начинается мягко и корректно, но не успеешь глазом моргнуть, как приходится буквально бороться за целостность кожных покровов и органов. Тут важно не срываться самому. Если вам удается поддерживать нормальный, неторопливый темп, то напарник также будет лишен отправных точек для его ускорения. Принцип стар и понятен: каков вопрос, таков и ответ. Одно резкое движение порождает другое, еще более резкое, и наши единоборцы

буквально срываются с цепи. Умение сохранять ровный, без изломов, строй спарринга является достоверным показателем опытности и мастерства, тогда как новичкам свойственна судорожная, напряженная манера поведения, в которой затянутые периоды выжидания и высматривания уязвимых брешей в обороне сменяются внезапными бросками, дабы успеть всадить в эту брешь кулак, ногу, тонфа или меч. Бывало, охрипнешь, ежеминутно напоминая то одной, то другой паре: «Мягче! Не ускоряйтесь!»

Помимо этого, существует любопытный психологический эффект, заставляющий без привычного скепсиса подумать о дедушке Дарвине и его теории о происхождении человека от обезьяны. Как известно, нашим волосатым предкам больше всего на свете нравится обезьянничать, повторяя действия окружающих. Не потому ли и мы так склонны копировать движения противника, да и вообще работать в его манере? Понаблюдайте за спаррингующими каратэистами: стоит одному поднять ногу для удара, как второй немедленно повторяет движение, причем старается проделать это еще быстрее в погоне за упущенной инициативой.

Разумеется, далеко не все попадают под влияние своего оппонента, процесс имеет обоюдный характер, но в какой-то степени взаимный гипноз поражает почти каждого. В обиходе это называется «вязаться на технику противника». Исключение составляют разве что абсолютно железобетонные личности с устоявшейся техникой, тактикой и огромным опытом боев. Таким вообще наплевать, кто стоит перед ними - человек, страус или марсианин со щупальцами. Но именно подобное состояние психики и является заветным идеалом и целью всякого настоящего мастера. К сожалению, слишком часто, особенно на чемпионатах, приходится наблюдать картину, когда громогласный титул и общеизвестное «имя» какого-нибудь участника уже загодя, до начала схватки, валит его противника в прах, хотя тот и по технике, и по силе явно способен провести бой на равных. Если же к официальным регалиям добавляется негласная зловещая слава нокау-тера и зубодробителя (одним словом – потрошителя), то она и вовсе раздвигает направо и налево зыбкие ряды претендентов, словно ледокол. Все это продолжается до тех пор, пока перед нашим венценосцем не предстанет никому не известный «юноша бледный со взором горящим», спокойно, деловито и проворно реализующий весь свой наличный капитал техник, наплевав при этом как на телеса, так и на регалии «лорда смерти». Именно поэтому на тренировках жизненно важно работать не просто с различными партнерами, но обязательно с более маститыми коллегами вплоть до инструктора. Если же последний всячески, без видимых причин, уклоняется от робких приглашений, то стоит задуматься о действительной его компетенции в отличие от провозглашаемого (или кажущегося) мастерства. Скорее всего, перед нами представитель многочисленного и трудноопределимого племени «любителей свободных ушей».

Впрочем, один мой друг в молодые годы с легкостью выводил на чистую воду излишне заносчивых и неприступных «сэнсэев», склонных полагать себя звездами, как минимум, районного масштаба. Он скромно приходил к ним на тренировку в оттянутом линялом трико и просился позаниматься. Дальнейший ход событий зависел только от поведения хозяина зала. Если он проявлял нормальное человеческое радушие и безо всякого вел уважительную и заинтересованную беседу на тему «кто есть кто», то в конце занятия они слегка спарринговали и расходились, удовлетворив взаимное любопытство, вполне довольные друг другом. Часто подобные встречи перерастали в добрые приятельские отношения на долгие годы.

Когда же воспаленное самолюбие и едкая гордыня застилали «маленькому дракону» глаза, и он буквально сквозь зубы цедил снисходительные ленивые фразы, а на вопросы о школе и стиле (речь идет о благословенных годах расцвета ушу в нашей стране) не отвечал вовсе или провозглашал себя преемником древней, таинственной и недоступной всяким разным традиции, а потом милостиво разрешал стать в самый конец строя, то участь его бывала печальной. Под конец тренировки при всех ему делалось предложение «немного поработать» (причем, в форме, исключающей отказ без «потери лица»), после чего весь его дутый авторитет вместе с ординарной убогой техникой втаптывался в пыль настолько просто, красиво и однозначно, что, будь он человеком чести, ему оставалось бы только застрелиться или сделать харакири (насколько мне известно, ни один не стал резать себе живот, напротив, еще долго продолжали тренировать ни в чем не повинных учеников, глядя на них бесстыжими глазами).

Отсюда мораль – никогда не веди себя заносчиво с незнакомцами, особенно с пришедшими к тебе на тренировку. И вообще никогда не веди себя надменно, будь ты хоть Б. Ли, М. Ояма и А. Шварценеггер в одном лице.