Джеймс Аллен - Михаэль Шумахер – номер один Страница 52

После Сильверстоуна в Маранелло начали принимать глобальные решения. Одним из них было остановить работу над машиной этого года и вместо этого приложить дополнительные усилия к разработке машины 2000 года. Ирвайну дали понять, что команда поддерживает его в борьбе за титул, но до определенной степени.

Ирвайн говорит:

«Уровень поддержки со стороны команды был вполне нормальным. Проблема заключалась в том, что они прекратили работать над болидом того года, решив вплотную заняться модификацией для следующего сезона. В 1999 году мы располагали машиной, которой не дано было победить McLaren, но, как оказалось, мы бы победили их, если бы тогда продолжили испытания в аэродинамической трубе.

Они решили не дорабатывать машину, мол, «у нас нет шансов», и я могу это понять, потому что у нас и в самом деле не было шансов, но затем мы показали пару достойных результатов, у Мики возникли проблемы, и мы включились в борьбу за титул».

Сидя в больничной палате, уставившись на присланный Лукой ди Монтедземоло букет из тридцати пяти алых роз – по одной за каждую победу, Шумахер был невероятно подавлен. Прошло четыре года с тех пор, как он во второй раз вьшграл титул, и теперь ему снова придется ждать еще год. Ни у одного чемпиона в истории не было такого перерыва в середине карьеры. Михаэль сказал, что «настроен вернуться в Ferrari в конце этого сезона». Он не понимал в то время, насколько это трудно.

Шумахер много размышлял об аварии. Ему всегда нужно было объяснить себе, почему произошел тот или иной инцидент, чтобы он мог выбросить его из головы. Инциденты, которым не было объяснений, случались редко, но они западали ему в сознание и продолжали беспокоить.

Например, инцидент в Имоле в 1995 году – когда машину просто-напросто сорвало с трассы на полусухом асфальте, — ему так и не нашли объяснения. Машина внезапно словно утратила прижимную силу, и Шумахер потерял над ней контроль. Никто не совершал в этом месте подобной ошибки; тем более Михаэлю не свойственно так ошибаться, особенно в условиях изменения дорожного полотна, в которых он всегда преуспевал. Я сделал с ним интервью для телевидения сразу же после того, как он вернулся в боксы, и видно было, что Михаэль озабочен происшедшим и не может сказать, его ли это ошибка. Годы спустя он все еще упоминал о том инциденте как о необъяснимом явлении, которое не выходит у него из головы.

Хотя после Сильверстоуна Михаэля подробно расспросили на предмет того, почему его подвели задние тормоза, авария все еще казалась ему странной, совершенно ненужной. Гонку и без того остановили, а Ирвайн не должен был ставить его в такое положение. Михаэль продолжал думать об аварии и о том, что чувствовал после удара. Через несколько лет после инцидента в Сильверстоуне он рассказал:

«Время от времени я вспоминаю о той аварии. Думаю, что, если подобное случится снова, это будет действительно ужасно. Но при мысли об этом я не еду медленнее. Как гонщик, ты всегда пытаешься найти предел. И чтобы этого достичь, приходится немного переходить черту. Но риски автоспорта можно прогнозировать – по крайней мере я хотел бы в это верить. Я думаю, что всегда смогу оценить степень риска».

Ирвайн не навестил Шумахера в госпитале, но поговорил с ним по телефону, пошутив о том, как сам сломал ногу в детстве, катаясь на скейтборде. Эдди заявил, что навещать Шумахера было бы чистым лицемерием с его стороны; в конечном итоге они оба знали, что авария Михаэля позволила Ирвайну совершить карьерный прорыв.

Чтобы осознать всю степень отчаяния Шумахера, нужно вспомнить о его понимании долга перед командой. Его наняли для того, чтобы он принес им титул, но все его усилия окончились ничем. С годами его мучения из-за того, что он так этого и не добился, обострялись все больше, и он находился в состоянии крайнего напряжения. Михаэль всегда видел вещи в черно-белом цвете. Он полностью сфокусировался на своей задаче и никогда бы не простил себе, если бы не смог ее выполнить. Авария в Сильверстоуне несколько поколебала его мировоззрение, но, как оказалось, этот инцидент дал ему силы для последующих семи лет успеха.

Тем временем Шумахеру пришлось выслушать не самые лестные комментарии, в том числе заявление бывшего гонщика Ferrari и любимчика итальянских тиффози Клея Ре-гаццони, который подверг Шумахера резкой критике, сказав, что команда должна отказаться от его услуг:

«Если бы я был на месте ди Монтедземоло, я бы пересмотрел контракт с Шумахером. Ему явно переплачивали, чтобы он принес команде титул. То, что он не сумел сделать это за четыре года, говорит о провале. Ferrari лучше уволить Шумахера и довериться Ирвайну, который может делать ту же работу за меньшие деньги. Если Шумахер вернется – пусть помогает Ирвайну. А вообще, пора Шумахеру с Тодтом уходить».

Это, разумеется, было не общее мнение, но слова достаточно сильные, тем более что их произнес человек, с чьим мнением в Италии считались, — и не только в Италии, но и в руководстве Ferrari. Конечно, Регаццони оказался не прав почти в каждом своем утверждении. Ирвайн был не способен выполнять ту же работу, что и Шумахер, который вернулся еще более мотивированным на успех, чем когда-либо, и на самом деле помог Ирвайну в заключительных Гран-при сезона.

В истории возвращения Шуми есть что-то от «мыльной оперы». Она все лето муссировалась и обыгрывалась в прессе, особенно итальянской и немецкой. В августе все закрутилось с бешеной скоростью – всего лишь через сорок дней после аварии, когда Шумахер съездил к докторам в Женеву выяснить, достаточно ли он здоров, чтобы снова сесть за руль. У него в ноге все еще была металлическая пластина и два болта, но доктора сочли его состояние вполне удовлетворительным и сказали, что ему решать, когда возвращаться в спорт. На следующий день, сев за руль Ferrari в Мюджелло, Михаэль проехал шестьдесят пять кругов, показав время быстрее Ирвайна. Но этот эксперимент не прошел безболезненно. Следующий Гран-при должен был состояться в Спа в ближайшие выходные, но Шумахер отказался участвовать, заявив, что ему нужно больше времени. Он обосновался тем летом в Сен-Тропе, и папарацци часто удавалось заснять, как немец катается на горном велосипеде в прибрежных холмах. Затем он решил, что ему достаточно внимания прессы, и уехал в свой домик в Норвегии.

В следующий раз его увидели в Монце на традиционных сентябрьских тестах за неделю до Гран-при Италии. Шумахеру сразу же стало больно, так как машина сильно подпрыгивала на поребриках на неровной трассе. И снова возвращение было отложено.

В начале октября Шумахер снова поехал к профессору Жерару Сайану, близкому другу Жана Тодта. До конца чемпионата оставалось две гонки, и у Ferrari были все шансы выиграть обе. В отсутствие Шумахера Ирвайн одержал пару побед, Хаккинен несколько раз сошел с трассы, и вопрос титула был открытым. Шумахер оказался в сложной ситуации. Можно было ожидать, что Ирвайн и без его помощи станет победителем в личном зачете. Хайне Бухингер (в то время советник Шумахера) перед осмотром у врача заявил во всеуслышание, что вряд ли Шумахер вернется, заикнувшись о некотором воспалении в колене Михаэля из-за напряженных тренировок на велосипеде. Тем не менее заявление, опубликованное Ferrari, гласило, что Шумахеру дали зеленый свет.

Руководство Ferrari попросило немца провести тесты в Мюджелло 4 октября. В этот раз он проехал более двухсот миль и снова был очень быстр, но вылетел с трассы и врезался в барьер из покрышек. После тестов гонщик сказал, что не выйдет на трассу в Малайзии, и очень разозлился на Ferrari за ее заявление.

«Это неправда, что я в порядке. Я совсем не в порядке. Заявление Ferrari после моего визита в Париж некорректно. Доктора сказали, что я в порядке для того, чтобы выполнять обычную деятельность, как, например, печь хлеб или ходить в офис, но я не настолько в порядке, чтобы водить болид Формулы-1.

Нога особенно меня не беспокоит, но болит шея, я очень устал, и, когда я за рулем, у меня ненормальный пульс. И все это – после нескольких кругов. В моем нынешнем состоянии невозможно пройти полную дистанцию Гран-при. Я испробовал все средства, чтобы скорее поправиться и вернуться, но мне не удалось этого сделать».

Шумахер был раздосадован обвинениями в свой адрес, что он якобы бросил Ferrari в критический для команды момент, но твердо заявил, что не сядет за руль самое раннее до декабря, то есть уже после окончания сезона. Было известно, что ди Монтедземоло хотел, чтобы Михаэль принял участие в одной или двух гонках, даже если о победе мечтать не приходилось, — по меньшей мере, чтобы поддержать Ferrari. Последняя гонка в Судзуке должна была состояться через три недели, к тому времени Михаэль, мол, будет еще в лучшей форме, но немец не соглашался. Любопытно, что Жан Тодт, который поддерживал Шумахера в процессе выздоровления и все это время говорил с ним по телефону по меньшей мере раз в день, не присутствовал на тестах. Он, казалось, дистанцировался от ситуации, так что она превратилась в «битву умов» между Шумахером и Лукой ди Монтедземоло.