Стив Фридман - Ешь правильно, беги быстро. Правила жизни сверхмарафонца Страница 6

В школе я узнал, что если положить лягушку в воду и медленно подогревать, лягушка сварится, даже не попытавшись выбраться, потому что не заметит постепенной перемены температуры воды. Вот и со мной так было. То есть не так, что с мамой все было в порядке и вдруг, как только ей поставили диагноз «рассеянный склероз», все сразу стало плохо. Может быть, если бы у меня были другие, здоровые мама и папа, я бы очень переживал из-за всего этого. Я не знаю.

Когда мне было двенадцать, на ежегодном медицинском обследовании врач измерил мне давление и ахнул. Померил еще раз и снова ахнул. Потом сказал, чтобы я посидел рядом с кабинетом, и долго что-то шептал моему отцу. После этого отец повез меня к другому врачу, который как минимум трижды померил мне давление: стоя, сидя и лежа. Он спросил, как у меня со сном, падал ли я когда-либо в обморок. Я ответил – со мной все в порядке. Но пока выходили, я успел испугаться, в основном потому, что отец выглядел напуганным.

Когда мы приехали домой, отец сказал, чтобы я поиграл во что-нибудь, – и это было особенно страшно, потому что до этого он никогда не говорил, чтобы я шел играть. Они о чем-то поговорили с мамой. Потом отец позвал меня, и они сказали, что теперь по утрам я буду принимать лекарства.

– Зачем? – я, наверное, впервые в жизни произнес этот вопрос вслух.

– У тебя высокое давление, – сказала мама, – таблетки помогут его понизить.

Я знал, что такое таблетки: мама жила на них. Я ответил, что не буду пить таблетки, а давление понижу сам. Мама только улыбнулась. Кажется, отец никогда не выглядел таким растерянным.

Но не только в таблетках было дело. Врачи сказали, чтобы я еще и соль перестал есть. Это было похуже, чем пить таблетки. Мне нравится куриная лапша «Кэмпбелл», а теперь мне ее нельзя есть? Я люблю картошку с солью. И это тоже теперь нельзя? (Остальные овощи я ненавидел, кроме разве что консервированной кукурузы и сырой моркови.)

В общем, я продолжал настаивать на своем: я во всем разберусь и точно узнаю, как можно понизить давление. Я умолял дать мне шанс. Конечно же, родители сказали: «Нет».

На следующий вечер после ужина мне вручили большой белый пакет из аптеки, подписанный моим именем. Его поставили в ванной рядом с мамиными лекарствами, и когда отец потянулся к нему, я заплакал.

– Скотти, – сказала мама, – тебе это нужно, это для твоего же блага.

«Надо – значит надо», но почему? Я продолжал рыдать и потом вовсе впал в истерику. Мама вынула таблетки из пакета, посмотрела на меня, вздохнула и положила их обратно.

– Ладно, Скотти, что-нибудь придумаем, но ты тоже не будь таким упрямым.

На следующей неделе меня повезли еще к одному врачу. Врач выключил свет в кабинете и попросил представить, что я где-то, где я счастлив. Я представил себя в лесу летом, во всеобъемлющей тишине зелени. Врач сказал, чтобы я закрыл глаза и оставался там, в лесу, и через некоторое время подозвал отца.

– Ваш сын действительно может сам понизить свое давление, – сказал врач. – Если он так сделает у педиатра, таблетки могут не понадобиться.

Вечером отец сказал мне, чтобы я «не напрягался». Он сказал, чтобы я расслабился, что я еще ребенок и не могу спасти мир. Мой отец, человек «Надо – значит надо», был таким непостижимым. А еще он сказал, что верит в меня, что я всегда был очень старательным и что я смогу проделать трюк с понижением давления, когда в следующий раз мы поедем к педиатру. Я в этом не был уверен. И отец сказал, что если все получится, он купит мне лыжи.

На следующий день в кабинете педиатра я представил, что гуляю по лесу, среди зелени деревьев, по тропам в тишине. После этого врач сказал, что лекарства можно отложить и что мне их принимать не нужно. Пока. Он ничего не сказал о стрессе, медитации или управлении организмом при помощи сознания, но я и так все понял. Каждую неделю мы с родителями доставали тонометр с надувной манжетой, который они по такому случаю купили, надевали манжету мне на руку, я закрывал глаза и представлял себя в лесу в тишине. Я понял, что могу контролировать давление усилием мысли. Помню, еще тогда я подумал: это может пригодиться для чего-нибудь, кроме того, чтобы не принимать лекарства и есть все, что мне нравится.

Я знал, что горные лыжи – это занятие для детей состоятельных родителей. Для детей, которые ходили в школу Восточного Дулута и родители которых были врачами и адвокатами. Для детей, путешествовавших на самолетах, чтобы на каникулах покататься на горных лыжах. В нашей школе мы таких ребят называли «любителями пирожных». Отец сдержал слово и купил мне лыжи: старые красные с белым и синим K2, со старыми лыжными ботинками, новыми палками, и даже я понимал, чего это ему стоило.

Однажды летом за ужином отец впервые объявил, что на следующей неделе мы все едем в северную Миннесоту, в дом отдыха. Дом отдыха! Он с таким же успехом мог сказать, что мы летим в Чикаго поужинать – настолько это было невероятно. У нас будет там не просто свой домик – домик будет рядом с озером, в котором можно будет плавать, и бассейн рядом с домиком, и мы будем рыбачить и кататься на велосипедах. Там будут надувные лодки, и мы сможем кататься на лодке по озеру, когда захотим. Анджела, Грег и я радовались так, как будто мы выиграли в лотерею.

Что отец нам не рассказал – так это то, что там будут еще другие семьи с детьми и врачи, которые будут беседовать с детьми и взрослыми по отдельности.

Взрослые собирали детей вместе и задавали много вопросов. Типа «Что ты чувствуешь по поводу того, что у твоей мамы рассеянный склероз?» Или «Как вы живете? Приходят ли к вам в гости друзья и одноклассники?», или «Ты чувствуешь себя не таким как все?» Я тогда уже много читал – о футболе и даже о кулинарии. Но я ничего не читал о рассеянном склерозе. Я и без этого все о нем знал. Анджела и Грег социальным работникам ничего не сказали, они стеснялись и были напуганы. И я тоже ничего не сказал. У нас в семье никто об этом не говорил. Зачем? Чем это могло помочь? Я уже тогда понял, что все «почему» мира не изменят того, что происходит с моей мамой. Я не стал тогда плакать, как другие дети в комнате. Моя сестра просто уставилась, не моргая, на социального работника. А брат, за которым уже тогда становилось непросто присматривать, стал дергать меня и спрашивать, когда мы пойдем кататься на лодках. Он всегда был крутым парнем.

Дело еще даже в том, что я не помню, чтобы чувствовал что-то особенное по этому поводу. Максимум, что мне приходило на ум, было вроде «Да, у мамы рассеянный склероз, да, нам не повезло, но что есть, то есть. Просто продолжаем с этим двигаться дальше».

Всем вегетарианцам, волнующимся о невозможности замены котлет, советую эти биточки из чечевицы. Дело даже не в том, что чечевица отличный источник белка, и не в том, что готовится она быстрее всех остальных бобовых, и не в том, что чечевицу в огромных количествах употребляют в разных уголках света (в Европе, Азии, Африке, даже в американском северном штате Айдахо!). Вас поразит мягкий вкус этих сочных биточков. Я знаю толк в кострах и жарке на углях, я знаю, какими должны быть настоящие гамбургеры. Так вот, с этими биточками мало что может сравниться. Иногда я беру с собой пару таких биточков на пробежки и даже на забеги.

Ингредиенты:

1 чашка сухой чечевицы (или 2,3 чашки приготовленной)

2 чашки воды

1 ч. л. сухой петрушки

0,5 ч. л. черного молотого перца

3 зубчика чеснока, нашинковать

1,5 чашки мелко нашинкованного репчатого лука

1 чашка измельченного грецкого ореха

2 чашки хлебных крошек

0,5 чашки молотых семян льна

3 чашки измельченных грибов

1,5 чашки мелко нашинкованных листьев капусты кале, шпината или любого салата

2 ч. л. кокосового или оливкового масла

3 ч. л. бальзамического уксуса

2 ч. л. горчицы

2 ч. л. пищевых дрожжей

По 1 ч. л. соли и паприки

В небольшой кастрюле отварите на маленьком огне вместе: чечевицу, петрушку, измельченный зубчик чеснока и полчашки нашинкованного лука. Варите на слабом огне минут 30–40, пока чечевица не впитает всю воду и не станет практически сухой и мягкой.

Пока варится чечевица, смешайте измельченные орехи, хлебные крошки и молотые семена льна. Добавьте дрожжи, соль, перец, паприку и хорошо перемешайте.

Отдельно в течение примерно 10 минут пассеруйте лук вместе с оставшимся чесноком, грибами и зеленью, отставьте в сторону.

Снимите чечевицу с огня, добавьте уксус и горчицу, разотрите до пастообразного состояния толкушкой для картофеля или деревянной ложкой.

В большой чаше смешайте чечевицу, пассерованные овощи, орехи и хлебные крошки. Поставьте в холодильник минут на 15–30 или даже больше.

Руками сформируйте биточки нужного размера, выложите на вощеную бумагу. Теперь их можно слегка обжарить в течение 3–5 минут с каждой стороны на сковородке или гриле до получения тонкой золотистой корочки. Остаток массы можно завернуть в вощеную бумагу, или разложить по полиэтиленовым пакетам, или обернуть фольгой каждый биточек, чтобы потом быстро приготовить на ужин или запечь на гриле.