Л Замятин - Эверест, юго-западная стена Страница 7

Техническая подготовка оценивается по двум показателям — скальная техника и ледовая. Скальные соревнования проходили на крутых скалах справа от Луковой поляны. Состязались в связках с обязательной сменой ведущего. Ледовую технику демонстрировали тоже в связках на крутом 400-метровом ледовом склоне. Очень строго карались судьями ошибки в технике страховки.

Кроме физической и технической подготовки на распределение мест в списке претендентов влиял и так называемый “гамбургский счёт”, когда каждый выставляет места всем участникам, включая себя. Учитывалось и мнение обследовавшей нас комплексной научной группы (КНГ).

Но последнее слово оставалось всё-таки за тренерским советом. А он сделал свои выводы только в Москве, когда все мы уже разъехались по домам. Никто из нас не знал, кого допустили к следующему этапу отбора.

Потом нас собрали на медицинское обследование, которое проводилось в два этапа. Первый — в Московском врачебно-физкультурном диспансере № 1. Второй — в Институте медико-биологических проблем. Особенно запомнились здесь функциональные проверки на велоэргометрах и “подъёмы” в барокамере. Вероятно, потому, что за двенадцать лет занятий альпинизмом я впервые сел на велоэргометр и очутился в барокамере. Потом “подъёмов” в барокамере было много, и мы к ним привыкли. Но самым сложным был первый. Проверяли высотный потолок каждого, максимальную устойчивость организма к гипоксии. Сохранить (удержать) сознание при “подъёме” на большую высоту трудно. Наваливается сон, с которым приходится бороться, начинают мелко дрожать руки и ноги. Экзаменаторы контролируют твоё сознание с помощью несложных вопросов. Помню последний, когда я находился уже на высоте 9000 метров. “Восемь плюс шесть?” Отвечаю медленно: “Восемь плюс шесть будет... (долго думаю)... четырнадцать”. Испытал удовлетворение (всё же сообразил), приободрился. Чувствую, что начинаю впадать в забытье. Слышу: “Высота десять тысяч метров”. И тут я отключился. Когда вышел из барокамеры, мне сообщили, что на высоте 10 000 метров я “прожил” около минуты.

После этих обследований в феврале 1981 года мы поехали в Алма-Ату на зимний спортивный сбор. Врачи и здесь продолжали нас обследовать в спортивном диспансере при высокогорном катке Медео. На Тянь-Шане нам предстояло отработать гималайскую тактику восхождения, с которой мы до сих пор практически не сталкивались. Объектом восхождения избрали пик Комсомола. Нас разбили на три восьмёрки, и под руководством Валентина Иванова, Эдуарда Мысловского и Ерванда Ильинского на стене пика Комсомола мы начали постигать азы гималайской тактики. Вопреки желаниям тренеров погода стояла отличная. Ярко светило солнце, хотя и подмораживало. А тренеры наши оттачивали диспетчерские навыки, определяя, какой груз куда занести, в каких количествах, кому где ночевать, чем питаться. При таком обилии народа на одной горе рассчитать всё это далеко не просто. Основы гималайской тактики и заключались как раз в чётком взаимодействии всех групп на маршруте. Опыт этого восхождения очень пригодился нам на следующем сборе.

В июле 1981 года мы собрались на Памире, в городе Ош. Отсюда предстояло добираться машиной до города Дараут-Кургана в Алайской долине и далее — вертолётом на ледник Гармо, в ущелье Ванч-Дара, под пик Коммунизма. Задача — подняться на него с применением гималайской тактики.

До Дараут-Кургана доехали благополучно, но здесь застряли в ожидании лётной погоды и вертолёта. Палатки установили на аэродроме и вскоре занялись подгонкой снаряжения. Обсуждая конструкции различного снаряжения, не оставляли без внимания ни единой мелочи. Высказывался каждый. Времени у нас достаточно: погода не спешит с улучшением. По утрам с надеждой поглядываем на небо, но оно пока ничего хорошего не обещает.

Наконец появляется солнышко и вслед за ним — вертолёт. Желания альпинистов и вертолётчиков диаметрально противоположны. Мы мечтаем залететь как можно выше, они — как можно ниже, чтобы безопасней посадить вертолёт. Нашему руководству удалось всё же договориться о посадке нескольких рейсов на 4700. Это “Грузинские ночёвки”. Погода всё ещё неустойчивая, поэтому больше двух рейсов в день не получается.

Первой улетает группа Иванова. Она должна установить лагерь на 4700 и начать работу на маршруте. Парни отбыли под пик Коммунизма с недостаточным запасом продуктов; но погода вскоре ухудшилась, и вертолёт рейс за рейсом начал делать посадку не на 4700, а в Ванч-Даре. Мы сочувствуем ребятам. Постепенно вся наша команда вылетела в Ванч-Дару. Группа Иванова уже обрабатывала маршрут. Вскоре к ней присоединилась группа Ильинского, которой повезло сесть на вертолёте на “Грузинских ночёвках”. Мы (группа Мысловского) с Ванч-Дары (3600) до “Грузинских ночёвок” (4700) идём пешком. Это должно ускорить (сгладить) нашу высотную акклиматизацию. Четырнадцать часов изнуряюще медленной ходьбы по леднику Гармо — и мы добираемся до небольшой морены на леднике Беляева. Это и есть наш базовый лагерь — “Грузинские ночёвки”. В темноте ставим дополнительные палатки.

Наутро занялись благоустройством лагеря. Наш палаточный городок стоит на снегу. В большой палатке — кухня и столовая. Склады снаряжения и продуктов — в двух палатках поменьше. Участники сбора по три-четыре человека живут в каркасных палатках.

На этот раз мы должны отработать гималайскую тактику восхождения на южном контрфорсе пика Коммунизма. Один из сильнейших советских высотников Кирилл Константинович Кузьмин с группой проложил этот “путь” к высочайшей вершине СССР в августе 1959 года. Он так и называется сейчас — “маршрут Кузьмина” высшей категории сложности.

День за днём перетаскиваем грузы по маршруту, обеспечивая высотные лагеря снаряжением, топливом, продуктами питания. Первый наш выход — акклиматизационный, на высоту 5600. Затем подымались выше— на 6500 и 7100. К радости тренеров погода нас не балует: солнце выглядывает очень редко, сплошные облака, метёт снег. Но работы на маршруте не прекращаются. Неумолимо ползут к треугольной вершинной пирамидке верёвочные перила. Наконец все промежуточные лагеря установлены и обеспечены топливом, продуктами, спальными мешками. В верхний лагерь (7100) даже заброшен кислород. Необходимо испытать и кислородную аппаратуру. Перед штурмом все группы спустились для отдыха в Ванч-Дару.

Кроме нас в нашем районе работают команды Украины и Ленинграда. Они участвуют в первенстве СССР в высотном классе и готовятся подняться на пик Коммунизма по южной стене.

У нас первыми начали работу на маршруте алмаатинцы (группа Ильинского). В непогоду вышла на вершину и спустилась с неё группа Иванова. Ураганный ветер заставил их просидеть несколько суток в лагере 7100. Он буквально валил с ног, не позволяя выйти из палатки.

Когда, согласно графику, настало наше время выйти на восхождение, понадобилась срочная помощь ленинградским альпинистам. Кто-то заболел у них на плато пика Россия. Собрались мы очень быстро. На ходу получили консультацию, расписание связи. Мы должны были как можно быстрей обнаружить палатку на плато, закрытом облаками, и выяснить обстановку, оказав, если потребуется, помощь. С нами врач-альпинист Слава Онищенко. Путь наш лежит в противоположную сторону от пика Коммунизма. Спешим, идём без отдыха. После трёхчасовой ходьбы — короткий привал. Пьём сок, жуём сухофрукты и снова — вперёд и вверх. Нас четверо — Лёня Трощиненко, Володя Балыбердин, Слава Онищенко и я. Руководитель — Лёня. За нами более медленно идёт вторая группа под руководством Эдика Мысловского (Хута Хергиани, Лёша Москальцов, Валя Божуков и Валера Хомутов). Мы идём налегке, а группа Мысловского несёт палатки и продукты для ночёвки.

Ещё через несколько часов останавливаемся перекусить. И снова — вверх. Сегодня облака довольно низкие. На уровне 6000 метров резко холодает, и мы блуждаем в тумане. Чувствуем, что уже вышли на плато пика Россия, но видимости — никакой. Кричим, напряжённо вслушиваемся, но ответа нет. Идём дальше и снова кричим. И опять никто не отвечает. Блуждаем так ещё часа два. Кричим. Прислушиваемся... И вдруг — голос, откуда-то снизу. Движемся в его направлении. Перекликаемся. И натыкаемся на палатку. В ней двое больных. У одного пневмония, другой обморозился.

Мы оказали пострадавшим необходимую помощь в на следующий день привели их на “Грузинские ночёвки”. Опасность миновала. Больные чувствовали себя хорошо. Но спасательная операция заняла двое суток и время, необходимое для штурма вершины, было упущено. Пора было эвакуировать лагеря и уходить на Ванч-Дару.

Тренерский совет принял решение засчитать нашей группе восхождение, но это вызвало недовольство Федерации альпинизма. Главный вопрос — кто вошёл в окончательный состав команды — всё ещё не был решён.

В конце июля участники сборов улетели, а мы с Бэлом остались, чтобы совершить восхождение на пик Коммунизма по юго-западной стене в составе сборной Ленинграда. Команда, руководимая В. А. Солонниковым, участвовала в первенстве СССР в высотном классе. И то, что мы в этот сезон всё же покорили пик Коммунизма и к тому же стали чемпионами страны, очевидно, повлияло на решение тренерского совета гималайской экспедиции включить нас с Володей Балыбердиным в основной состав команды. Однако в основной состав сборной, утверждённый Федерацией альпинизма СССР осенью 1981 года, я не попал. Позже решено было добавить в гималайскую сборную ещё четырёх спортсменов. В этой четвёрке оказался и я.