Федор Раззаков - Кумиры. Тайны гибели Страница 7

— Вы, товарищ Фадеев, кто?

Фадеев похолодел. Он явственно почувствовал в этом вопросе какой-то подвох, но какой именно, никак не мог сообразить. Между тем пауза затягивалась, и Фадеев понимал, что его молчание только усугубляет ситуацию. Наконец он ответил:

— Я писатель, товарищ Сталин.

Как оказалось, тот ждал именно такого ответа. Потому что он смерил гостя презрительным взглядом и произнес:

— Вы говно, товарищ Фадеев, а не писатель. Писатель — это Чехов Антон Павлович. — И Сталин похлопал ладонью по раскрытой книге, которая лежала перед ним на столе. — Мало того, что вы написали беспомощную книгу, вы написали еще идеологически вредную книгу. Вы изобразили молодогвардейцев чуть ли не махновцами. Но разве могла существовать и эффективно бороться с врагом на оккупированной территории организация без партийного руководства? Судя по вашей книге — могла.

Сталин выдержал паузу, видимо, надеясь, что Фадеев сделает попытку защищаться. Но тот молчал, стиснув зубы и сжав кулаки. И тогда Сталин раздраженно махнул рукой и произнес:

— Идите и думайте, товарищ Фадеев.

После этой аудиенции многочисленные критики как по команде (а такая команда действительно была дана из Кремля) обрушились на роман. Кульминацией этих событий явилась редакционная статья в «Правде» от 3 декабря 1947 года. После этого Фадеев вынужден был сесть за переработку первого издания. Однако не только в отсутствии четкой идеологической линии обвиняли тогда Фадеева. Были и упреки пострашнее. Фадеев писал книгу, основываясь на результатах следствия. Однако оно в своих заключениях пошло по ложному следу: один из бывших полицейских оклеветал члена штаба В. Третьякевича. И хотя Фадеев вывел предателя под фамилией Стахович, но большинство читателей догадались, о ком идет речь (этому помог и сам Фадеев, который, упоминая в романе фамилии восьми членов штаба, не назвал только одно имя — Третьякевича). Была в книге и масса других неточностей и несправедливостей. В 50-е годы их сумел установить и вынести на суд общественности журналист Ким Костенко. Что же он узнал?

Оказывается, комиссаром «Молодой гвардии» был отнюдь не Олег Кошевой, а тот самый Виктор Третьякевич. Однако Фадеев оказался под влиянием местного отдела КГБ (его консультировал майор-особист), который имел свой взгляд на события недавнего прошлого. В итоге Фадеев был направлен в дом к матери Кошевого, жил у нее и заходил только в те дома, которые указывала ему она. Буквально все родители молодогвардейцев были обижены за это на мать Кошевого.

А семью Третьякевичей после выхода романа в свет просто возненавидели. Брат Виктора капитан Владимир Третьякевич прошел войну, хотел продолжать военную карьеру, но «благодаря» роману лишился всего. Клеймо «брат предателя» на многие годы легло на него. То же самое произошло еще с одним братом Виктора — Михаилом. Во время войны он был комиссаром партизанского отряда, а демобилизовавшись, должен был занять пост секретаря обкома по идеологии. Но назначение не состоялось — Михаила отправили работать на мельницу. К тому времени с памятника-пирамиды на могиле молодогвардейцев уже была сбита фамилия Третьякевича, и его мать только под покровом темноты могла приходить на могилу сына.

Правда в отношении Третьякевича восторжествовала только спустя тринадцать лет после выхода первого издания романа — в 1960 году он был удостоен (посмертно) ордена Отечественной войны 1-й степени как «первый комиссар «Молодой гвардии». После этого значительные правки внес в свой фильм и Сергей Герасимов. В финальных кадрах картины предатель Стахович ползал на коленях перед молодогвардейцами, приговоренными к смерти, и молил простить его за малодушие. В новой редакции Герасимов этот эпизод вырезал. Более того, был переозвучен финал картины — отныне диктор в числе прочих героев-молодогвардейцев называл и Виктора Третьякевича.

Но история с Третьякевичем оказалась не последним открытием Костенко. Ему удалось доказать, что Фадеев, мягко говоря, ошибался и в отношении двух других предателей — Лядской и Выриковой. По версии писателя, эти подружки прислуживали немцам, за 23 марки в месяц работали осведомителями в гестапо. Между тем эти «подружки» в действительности даже не знали друг друга, каждая из них считала, что вторая фамилия в романе — плод писательской фантазии. Эта фантазия дорого стоила обеим — им пришлось пройти через ГУЛАГ, и только спустя много лет они были реабилитированы.

Несправедливо обошелся Фадеев и с командиром «Молодой гвардии» Иваном Туркеничем — в романе он всего лишь рядовой член организации. Но вина писателя была здесь минимальной — в этом было больше происков КГБ. Дело в том, что Туркенич попал в Краснодон, бежав из плена. А к таким людям в сталинские времена относились с подозрением. Вот и пришлось вывести его в книге как рядового. В 1990 году Туркенич был награжден (посмертно) Золотой Звездой Героя.

Стоит отметить, что настойчивые изыскания Костенко уже в те годы (в конце 50-х) подвергались сильнейшей обструкции. Естественно — он ведь разрушал легенду. Огонь по нему велся из всех орудий. К примеру, актер Владимир Иванов, сыгравший в фильме роль Олега Кошевого, чуть ли не ежедневно бомбардировал ЦК КПСС письмами с требованиями разобраться, «на чью мельницу льет воду журналист Костенко». Однако письма эти не возымели действия — в ЦК знали, что Иванов сильно пьет и в таком состоянии ему всякое мерещится.

В другом случае против Костенко выступил популярный в те годы журнал «Юность». После опубликованного на его страницах материала дотошного журналиста буквально затаскали по кабинетам в ЦК комсомола. Но он выстоял. Даже издал книжку о молодогвардейцах, правда, тираж ее был ограниченным. В 1990 году Ким Костенко погиб в автокатастрофе в Праге.

За последние несколько лет в средствах массовой информации появилось несколько публикаций, которые весьма нетрадиционно трактуют события, описанные в романе Фадеева «Молодая гвардия». Вот одна из них — статья об А. Добровольском, опубликованная в «Комсомольской правде» в октябре 1997 года. В 50-е годы его осудили по политической статье, и в лагере судьба свела его с бывшим бургомистром Краснодона Стаценко. Далее послушаем рассказ журналиста А. Букреева:

«26 декабря штабу «Молодой гвардии» стало известно, что в городе остановились автомашины с новогодними подарками для немецких солдат. Нанести хоть небольшой урон фашистам — было горячим желанием всех юных патриотов. Поэтому большая часть членов штаба приняла участие в «разгрузке» машин… Посоветовавшись с членами штаба, Мошков решил с помощью подростков продать на базаре часть сигарет из новогодних фашистских подарков». Так описаны подвиги молодогвардейцев в книге «Молодая гвардия». Сборник документов и воспоминаний…»

Не за диверсии и антифашистскую пропаганду, а именно за эту «разгрузку» и расстреляли героев-краснодонцев. Об этом Добровольскому рассказал солагерник, бывший бургомистр Стаценко. Ребят бывший бургомистр знал хорошо, некоторых особенно — по приводам в милицию. Сергей Тюленин был известен в округе как приблатненный паренек, ходивший с золотой фиксой и в кепке, натянутой на брови.

— Увидели пацаны дорогие импортные сигареты, вот глаза и разгорелись, — говорил Стаценко. — На рынке это дело ох как хорошо шло.

Первым, кто допрашивал молодогвардейцев, был именно Стаценко. Ребята, на его взгляд, «поперли в дурь»: мы, мол, не какие-нибудь уголовники, а борцы с оккупантами. Бургомистр, как мог, пытался отмазать пацанов от партизанщины. Но провокаторы напели секретной полиции другие песни. Ребят расстреляли как членов коммунистического подполья. Версия, подчеркиваем, принадлежит бургомистру — но сегодня ясно: для верного понимания того, что творилось в Краснодоне, только романа Фадеева маловато».

Вернемся непосредственно к Фадееву.

Роман «Молодая гвардия» вышел в новой редакции в декабре 1951 года. Сталину он понравился, и Фадеева наградили орденом Ленина (награждение приурочили к 50-летию писателя). По случаю юбилея был устроен пышный вечер в Концертном зале имени П. И. Чайковского. Однако в присутствии напыщенных ораторов, которые один за другим выходили к трибуне, фигура самого Фадеева выглядела отнюдь не праздничной. Нарушая все правила этикета, он провел сеанс садомазохизма: напомнил собравшимся, что он чуть ли не писатель-неудачник. И далее перечислил: написал всего два законченных романа — «Разгром» и «Молодая гвардия» (разрыв между их выходом 20 лет!), эпопею «Последний из удэге» не завершил, собирался написать роман «Провинция», но так и не написал, задумал повесть о жизни колхозной молодежи — вновь неудача. Короче, хвалиться особенно нечем.

Безусловно, Фадеев был неглупым человеком. В отличие от большинства коллег-писателей, которые давно уже променяли свой талант на прислуживание политической конъюнктуре и совершенно по этому поводу не расстраивались, Фадеев делал пускай безуспешные, но попытки изменить сложившееся положение. Он даже к Сталину стал относиться несколько иначе, чем это было каких-нибудь пять лет назад. Например, теперь он не боялся иногда игнорировать его настойчивые приглашения к себе на дачу. Однажды свидетелем такого фадеевского отказа стал его приятель К. Зелинский. Они сидели на даче у Фадеева в Переделкине, в это время приехал фельдъегерь от Сталина и вручил депешу: «Товарищ Сталин просит Вас быть завтра между 5 и 6 часами на его даче на обеде. Машина будет за Вами послана». Но Фадеев, прочитав текст, послал свою мать сказать фельдъегерю, что завтра приехать он никак не может по причине болезни. Врал, конечно. А когда Зелинский удивился — мол, зачем отказываться от приглашения, ведь не каждый день выпадает возможность отобедать со Сталиным и между делом поговорить о насущных литературных делах, — Фадеев ему ответил: «Я не могу поехать, потому что я уже седой человек и не хочу, чтобы меня цукали, высмеивали. Мне уже трудно выносить иронию над собой. Я не котенок, чтобы меня тыкали мордой в горшок. Я человек. Ты это понимаешь? Там будет этот самый Берия. Ты знаешь, какие у меня с ним отношения. Я знаю, что меня там ждет. Меня ждет иезуитский допрос в присутствии Сталина».