Виктор Санеев - Четвёртая вершина Страница 8

Что же касается остальных аспектов нашей подготовки, то она была спланирована со всей тщательностью, которая отличает работу хорошего тренера. Все было продумано вплоть до соседства по комнате в Олимпийской деревне. Поселился я с нашим знаменитым копьеметателем Янисом Лусисом. Летом того года Янису удалось наконец осуществить свою заветную мечту — он первым среди советских метателей копья послал снаряд за 90-метровую черту и установил мировой рекорд. Вообще по уровню результатов олимпийского сезона Лусису просто не было равных и, казалось, что в Мехико ему необходимо выполнить одну небольшую формальность — выйти в сектор, один раз метнуть копье — и золотая медаль у него в кармане. Но мало кто знал, сколько сил забрали у Яниса предолимпийские подвиги. В Мехико он приехал усталым. Взглянешь на Яниса — то он читает, то играет в шахматы (я для него был слабым партнером), то спит. Не человек, а само воплощенное спокойствие. А нам, дебютантам олимпиады, этого как раз и не хватало. Да, в бурлящем страстями Мехико было ох как непросто не только отдыхать и сохранять спокойствие, но и тренироваться, выступать в соревнованиях, готовиться к олимпийскому старту.

Здесь, нам, прыгунам тройным, очень помог опыт Креера. Ему, призеру двух олимпиад, было хорошо известно, как нужно вести себя в преддверии главного старта. Понимая, что отвлечь меня, Сашу Золотарева и Колю Дудкина от мыслей о предстоящем соревновании все равно не удастся, он охотно поддерживал наши разговоры о шансах наших спортсменов и соперников на Олимпиаде. И одновременно старался исподволь подготовить нас к неожиданностям олимпийской борьбы.

Своих соперников мы, в общем, знали неплохо, тем более что они тоже заблаговременно появились в Олимпийской деревне. Какие же они все были разные, эти мастера тройного прыжка со всего света!

Два гиганта — сенегалец Мансур Диа, знакомый мне по предолимпийской неделе, и австралиец Фил Мэй — завладели всеобщим вниманием в первые дни после приезда в Мехико. Мэй на равных спринтовал с бегунами, демонстрируя недюжинную скорость, а Диа все больше упражнялся в секторе. Когда он огромными прыжками проносился над дорожкой, то зрители, а их всегда много на тренировочном поле, буквально цепенели от восторга. Потом в Олимпийской деревне появился худенький американец Артур Уокер. Он тренировался легко, ничего особенного не показывал, но знакомый прыгун из ФРГ Зауэр по секрету сообщил, что на вечерних тренировках Уокер прыгает по 17 м... Часто рядом с нами оказывался Нельсон Пруденсио, соотечественник знаменитого бразильца, двукратного олимпийского чемпиона Адемара Феррейро да Сильвы. Он был подчеркнуто аккуратен в движениях, легок в беге и прыжках, но большого впечатления не производил. К тому же его результат не превышал 16,5 м. Гораздо внимательнее мы приглядывались к итальянцу Джузеппе Джентилле, который в олимпийском сезоне прыгнул на 16,92. И он действительно преподнес нам сюрприз...

Шансы всех этих спортсменов были нами подробно обсуждены в ежедневных беседах с Креером. Но при этом Витольд Анатольевич не уставал предупреждать нас о том, что олимпийская борьба чревата неожиданностями и в любой момент нужно ожидать в секторе появления, как он выражался, «мистера икс», который удивит уже в ходе самих состязаний. Поначалу мы слушали его предостережения недоверчиво — дескать, какой еще «мистер икс», когда вот они все здесь, на виду, — но что-что, а убеждать Креер умел. К моменту старта мы были готовы и к такому сюрпризу.

Как известно, наша легкоатлетическая команда в целом выступила в Мехико неудачно, завоевав лишь 3 золотые медали (меньше было только во время нашего дебюта в Хельсинки в 1952 году) и значительно уступив американским легкоатлетам. Так вот, уже после Олимпиады в ряде публикаций мне приходилось читать упреки в адрес руководства сборной: незачем-де было посылать команду в Мехико за целый месяц до Игр. Спортсмены устали от напряженного ожидания старта, нервничали и не смогли собраться. При этом ссылались на пример американцев, которые появились в столице Олимпиады почти накануне старта. Дело прошлое, и если я останавливаюсь на этой детали, то потому, что, ведя речь о долговременной психологической подготовке, нужно рассказать и о нашем житье-бытье в Мехико. Я и сейчас убежден, что наш заблаговременный приезд в Мексику был совершенно оправданным. Ведь нужно было не только привыкнуть к значительной разнице во времени — 9 часов, но и акклиматизироваться в среднегорье и жарком мексиканском климате. Сравнение с американцами в данном случае не выдерживает никакой критики. Американцы тренировались на долготе Мехико и вообще не ощущали разницы во времени, к тому же их подготовка происходила в местах, схожих по климатическим условиям с мексиканскими. Поэтому они могли позволить себе роскошь приехать на Олимпиаду накануне стартов.

К слову сказать, проблема эта гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Те же американцы всегда выступают на Играх в Европе значительно слабее, чем у себя за океаном, потому что им приходится решать те же проблемы.

Другое дело, что нужно так спланировать пребывание в Олимпийской деревне, так рассчитать режим тренировок и прикидок, чтобы не только не снизить, но и повысить готовность атлетов к моменту старта. Нам в Мехико удалось этого добиться.

Первые тренировки были очень спокойными, а потом мы постепенно повышали нагрузку. Понимая, что тренировочное однообразие угнетает психику спортсменов, Витольд Анатольевич решил, что мы выступим перед Олимпиадой в Мехико в двух подводящих соревнованиях. Конечно, перед нами не ставилась задача показать высокий результат или непременно победить. Мы просто прыгали в свое удовольствие. Правда, под бдительным надзором соперников. Пруденсио, Джентилле, Уокер каждый раз дружно подавали заявки на участие и столь же дружно не выходили в сектор. Это послужило еще одним поводом для того, чтобы и мне не раскрывать своих возможностей. Но в одном из прыжков не удержался: разбег получился стремительным, слитным и я, как говорят прыгуны, хорошо «вбежал» в прыжок. Улетел очень далеко, но, к счастью, немного заступил за брусок. Поэтому прыжок не замеряли, но я успел знаком показать помощнику судьи, чтобы он сбоку от ямы для приземления отметил примерную длину прыжка. Потом мы измерили его — 17,29! И хотя это не было официальным результатом, да и в точности отметки были сомнения, я почувствовал большую уверенность в своих силах.

Любопытно, что Коля Дудкин, который тоже принимал участие в этих предолимпийских состязаниях (он только-только оправился от травмы и сам прыгал легко, проверяя «держит» ли нога), как раз и сомневался в правильности измерения. Он никак не мог поверить в мой прогноз, что на Олимпиаде многие сумеют прыгнуть за 17 м. Это позже дало себя знать.

После этих соревнований и вплоть до начала Игр Витольд Анатольевич резко изменил объем нагрузки и содержание последних тренировок. Мы поддерживали форму легкими разминками, причем в них включались лишь те упражнения, которые нам нравились и в которых мы могли устанавливать личные рекорды. До олимпийского старта оставалось лишь несколько дней.

Совершенно без нашей воли во всем, что происходило в эти последние дни, мозг буквально выискивал добрые предзнаменования, какие-то счастливые приметы, словом, все, что укрепляет веру в положительный исход соревнований.

За четыре дня до старта прыгаю на тренировке. Любимый тест — я в нем особенно силен — пятикратный скачок с разбега в 6 беговых шагов. Одна из попыток, чувствую, удачна, и сразу же за рулеткой. Так и есть: личный рекорд, за 23 м. Ага, думаю, значит, все идет хорошо. Вечером того же дня еще радость. С последней группой наших туристов в Мехико прилетел Акоп Самвелович. Встретились, обнялись. Самвелыч принес к нам в комнату палочку из тикового дерева. История этой палочки такова. Еще в июле в Ленинграде мы с Керселяном вместе с группой других спортсменов и тренеров побывали на крейсере «Аврора». В тот день на корабле шли работы по ремонту палубы и Самвелыч попросил у матроса кусочек тикового дерева, которым отделывалась палуба «Авроры». «Тик — это к счастью. Буду болеть за вас с Лусисом, — говорит тренер,— и держаться за палочку. Непременно повезет».

И хотя мы с Янисом не суеверны, но все равно приятно. Может, и в самом деле тик обладает волшебными свойствами. Я еще, помню, подумал: «Янис выступает за день до моих прыжков, интересно, поможет ему талисман?».

16 октября — день квалификационных соревнований. Участников много, и к основным прыжкам допустят только тех, кто выполнит квалификационный норматив — 16,10. Для нас вроде пустяковый результат, но не дай бог относиться к этим отборочным стартам легкомысленно. За день до прыжков Витольд Анатольевич — видно, специально приберег напоследок — рассказывает нам о том, как 10 лет назад на чемпионате Европы в Стокгольме он «завалил квалификацию».