Донн Дрэгер - Современные будзюцу и будо Страница 8

Итагаки Тайсукэ продемонстрировал хорошее знание социальных условий, когда подверг бичующей критике индивидуализм общества Мэйдзи, тех, кто оставался глух к проблемам национального единства. Итагаки сравнивал их с безучастными к судьбам общества токугавским самураям, которым было «чуждо чувство общности». Кидо Коин также резко отзывался о гумин, иначе невежественной толпе, чуждой патриотизму и просвещению. Муцу Мунэмицу (1844-1897), сын воспитанного в традициях кокугаку самурая из Кии (ныне префектура Вакаяма), который впал в немилость токугавского бакуфу из-за финансовых неурядиц, воспитывался в духе конфуцианства. Муцу не любил лицемерить, предпочитая открытый и даже нелицеприятный обмен мнениями. Незаурядные способности позволили ему в 1883 году, после пятилетнего тюремного заключения за участие в антиправительственном заговоре, подготовленном бывшим ронином из удела Тоса, занять пост министра иностранных дел, и в этой должности сыграть заметную роль в китайско-японской войне (1894-1895).

Среди знакомых Муцу были Айдзава Сжйсисай, Кидо Коин, Итагаки Тайсукэ, Гото Сёдзиро и Сакамото Рёма (1835-1867), последний был ронином из Тоса. Сакамото оказал огромное влияние на формирование мировоззрения Муцу. Хотя последний и считал Сакамото «сумасбродом и невеждой», именно у него Муцу научился ценить упорство в любом деле. Сакамото обладал мэйкё-кайдэн о владении мечом школы Хокусин Итто-рю. В результате упорных занятий фехтованием он научился достигать поставленных целей, даже когда его первоначальные попытки заканчивались провалом. «Никогда не отчаивайся перед неудачей» и «не падай духом в беде» – такими словами напутствовал он Муцу.

Годы, проведенные в тюрьме, дали Муцу время поразмышлять о низком общественном мнении относительно военных Мэйдзи. Чтобы как-то выправить положение, он предложил повысить им жалованье; он пытался воспитать в каждом из них чувство гордости за принадлежность к вооруженным силам, ратовал за занятия спортивными единоборствами и обязательное обучение классическим воинским искусствам и принципам.

Ямагата Аритомо, новый начальник штаба вооруженных сил, также остро ощущал низкий уровень нравственности, не только во всех слоях общества, но и в самой армии. Таким образом, по мнению Ямагаты, целью всеобщей воинской повинности было «превращение простолюдина в самурая». Сам этот процесс должен был превратить солдата Мэйдзи в профессионального воина, морально и технически готового выполнить свой долг перед нацией. Благодаря воспитанию технических навыков и моральных качеств солдат должен занять достойное место в собственной стране, и он будет достоин уважения за взятую на себя ответственность по защите государства. Но многое препятствовало такого рода шагам.

Введение всеобщей воинской повинности требовало от всех призывников перестройки сознания. Бывшие самураи склонны были рассматривать саму привилегию носить оружие исключительно наследственным правом, и то, что им придется делиться этой честью с простолюдинами, уязвляло их самолюбие. Не многие экс-самураи готовы были признать ровней себе грубых и невоспитанных крестьян, не имеющих никакого представления о традициях средневековых рыцарей. Кроме того, простолюдинам была чужда воинская дисциплина, а их различные социальные корни не способствовали формированию общих устремлений, что играло первостепенную роль в воинской жизни. Ямагата пытался слить бывших самураев и простолюдинов в одно гармоничное целое. Он полагал, что бусидо составит общую нравственную основу для новой армии. «Донеси мы эту мысль до всех военнообязанных», – размышлял он, – «и бывшие самураи проникнутся гордостью за собственное участие в возрождении идеалов средневекового рыцарства, которым они преданы; простолюдины также осознают, что своим участием в создании новой армии они поднимут свою социальную значимость до уровня самих рыцарей».

Ямагата в своем «Наставлении вооруженным силам» от 1878 года повторяет принципы токугавского бусидо, где особо выделялись преданность, храбрость и послушание; к ним было также присовокуплено человеколюбие в понимании Кайбуро Эккэна (1630-1714), неоконфуцианского самурая из хана Курода. Но, ощущая необходимость в переакцентировке самих рыцарских добродетелей, Ямагата добился принятия «Императорских наставлений солдатам и матросам» от 1882 года, содержание которых он сделал достоянием общественности, чтобы повысить престиж императорской армии. Этот документ содержал те нравственные нормы, которыми должны были руководствоваться в своих действиях солдаты и матросы вооруженных сил Мэйдзи. Ямагата рассматривал пять статей «Наставлений» в качестве «великого принципа небес». Кратко эти статьи можно выразить следующим образом:

Преданность – первостепенный долг.Уважать начальников, почитать старших.Должно ценить отвагу.Следует ставить высоко верность и справедливость.Жить нужно просто.

Конфуцианский дух пронизывает «Наставления», как и все более старые классические интерпретации бусидо. Но Ямагата фактически переиначил классические бусидо или же, по крайней мере, изменил приоритеты. Отличительной чертой вышедшего из рук Ямагаты бусидо является смиренный тон. В первую очередь упор делается на скромность, самоограничение и умеренную отвагу, а не на примирение с неизбежностью смерти и поощрение безоглядной отваги.

Преданность (лояльность), «первостепенный долг» воинов Мэйдзи, должна быть беззаветным рвением, которое и определит участь самой нации. В этом плане сам долг становится «тяжелее горы, тогда как смерть оказывается легче перышка». «Наставления», таким образом, перекликаются с «Хагакурэ», с его акцентом на всю тяжесть смерти, но идут вразрез с тем типом бусидо, где Хагакурэ явно выражает мысль о том, что долг необходимо «нести легко», чтобы рыцарь мог «чувствовать себя раскованно». Как явствует из «Наставлений», необходимо изгнать из своих действий насилие, поскольку оно подрывает национальное достоинство и превращает своих последователей в «диких зверей». В любом случае, насилие не является признаком истинной доблести – она прежде всего характеризуется благородством и качествами, способными «завоевать любовь и уважение окружающих». Так что самая благородная добродетель оказывается исключенной, если не считать того, что она подспудно присутствует в самом определении доблести, отваги в «Наставлениях»; в таком виде она лишь частично отражается в том, что «Хагакурэ» именует «утробой, полной милосердия». Именно тайги, иначе «великая справедливость», выдвинутая Ямагой Соко, является в «Наставлениях» идеалом выполненного долга, который характеризуется настоящей верностью, к примеру, данному кому-то слову.

«Наставления» также требуют от воина Мэйдзи тщательно обдумывать последствия своих действий до их свершения. С этой точки зрения «Наставления» тоже отличаются от предписаний «Хагакурэ», где рациональный расчет является выражением трусости. То значение, которое Ямагата усматривает в необходимости для воина вести скромную жизнь, вытекает из его утверждения, что национальная честь будет покрыта несмываемым позором, если воины из-за своей беспутной жизни станут корыстными и себялюбивыми, опустившись таким образом «до самой последней низости», вполне заслуживая «презрения всего мира». Ни одна из классических разновидностей бусидо не станет возражать против этого.

Воплощение мечты Мэйдзи

Задача Японии превратиться в фукоку-кёхэй и тем самым обрести собственное национальное достоинство в глазах западных держав была полностью решена в последние два десятилетия эпохи Мэйдзи. Военные задачи государства при Ямагате продолжали касаться самостоятельности и безопасности в своих собственных внутренних водах; однако собственные географические границы определялись стратегическими факторами и основывались на островном положении Японии по отношению к континентальной Азии. Желание Японии, чтобы с ней считались как с сильной державой, носило чисто националистический характер. Даже когда армия и флот одержали ошеломительную победу над Китаем в борьбе за Корею в китайско-японской войне 1894-1895 годов, Япония еще была далека от шовинистических идеалов территориальной экспансии.

Затем еще дважды в течение десяти лет, вскоре после непродолжительной войны с Китаем, сформированная из призывников армия Мэйдзи воевала на чужой территории, участвуя в подавлении восстания боксеров (1898-1901) и в русско-японской войне (1904-1905). Военное участие Японии в подавлении восстания боксеров было чисто оборонительным, ее войска защищали жизнь и имущество японских и западных дипломатических миссий от фанатично настроенных китайцев, которые оказались вовлеченными в династическую борьбу и которые поклялись «содрать кожу с убитых иностранцев». Русско-японская война велась с целью остановить территориальную экспансию России в Маньчжурии. В обоих этих непродолжительных столкновениях, как и в споре с Китаем, воины Мэйдзи показали себя с наилучшей стороны. Их храбрость и военная выучка принесли им самим и японскому государству уважение и почет со стороны всех западных держав. Воин Мэйдзи благородно придерживался высоких нравственных норм в бою, чем вряд ли могла бы похвастаться любая другая держава того времени. Здесь угадывалась сильная рука Ямагаты и его влияние на само поведение солдат. Бусидо, проповедуемое Мэйдзи и именуемое такими писателями, как Нитобы Инадзо (1862-1933), «людской закваской», представляло собой синтез нравственных качеств, успешно привитых воинам того времени. Теория и практика в таком бусидо превратились в гармоничное целое. Поэтому в самой Японии мало бы нашлось людей, кто назвал бы задачи императорской армии и флота нравственно ущербными.