Дэвид Бекхэм - Моя команда Страница 9

Если бы не было футбола, то не знаю, что бы я в конце концов стал делать, когда вырос. Мне нравились уроки музыки, и в начальной школе учителя считали, что у меня приличный голос. Я пел соло в школьном хоре, еще непосредственно перед тем как покинул ее. Но единственным предметом, который действительно доставлял мне удовольствие на протяжении всей учебы в школе, было изобразительное искусство. Даже до того как поступить в Чингфордскую среднюю школу, я любил рисовать карандашами и красками. Так же, как и во времена начальной школы «Чейз Лейн», у Джоан имелось все необходимое для того, чтобы в сараюшке, стоявшем у нас в садике, заниматься живописью. Оставаясь в дождливые дни дома, я проводил многие часы, копируя персонажей из мультиков Диснея, которых находил в комиксах. Насколько помнится, мне особенно хорошо удавался утенок Дональд. Став старше, я начал рисовать сцены из мультфильмов по памяти или придумывал что-нибудь сам. Однако даже подобное художественное творчество стало в конечном итоге обращаться к футболу. Как только я начал играть в команде «Риджуэй Роверз», то вместо мышонка Микки и его напарника Дональда стал рисовать сюжеты, связанные с футбольными матчами, и людей, имевших отношение к нашей команде. Это были красивые голевые моменты с обязательным Стюартом Андервудом на заднем плане, сопровождавшиеся его заключенными в «пузырь» речами, поясняющими, что происходит на остальной части рисунка.

Выступления за школьную команду были, конечно же, дорогой в футбол более высокого уровня, и вскоре меня сочли способным играть за наш район в команде «Уолтхэм Форест» и за графство — это была команда «Эссекс». Мне повезло иметь очень хороших тренеров — еще начиная с тех вечеров, которые я проводил в парке вместе с отцом. Дон Уилтшир и Мартин Хэзер — оба эти человека много значили для меня как подростка, хотя, пожалуй, трудно было бы найти более не похожих друг на друга людей. Дон, который заправлял всем в команде нашего района и тренировал ее, был солидным, хорошо сложенным мужчиной с низким голосом. И было в нем нечто такое, благодаря чему у вас складывалось такое впечатление: да, этот человек в точности знает, чего он хочет от своей команды и для нее. Признаться, когда я впервые начал играть в «Уолтхэм Фореет», то испытывал такое чувство, словно меня включили в сборную Англии.

Некоторые критикуют английские футбольные школы за то, что там непременно стремятся побыстрее перевести мяч на другую половину поля, используя тактику «бей-беги» и навал, причем дети постарше и покрупнее всегда оказываются теми, кто берет игру на себя. Единственное, что я могу сказать на сей счет, так это засвидетельствовать следующее: для меня в обеих школах — на уровне и графства, и района — дело обстояло совсем не так. Обе эти команды старались действительно играть. Разумеется, мне потребовалось некоторое время, чтобы по-настоящему войти в команду, поскольку я был заметно мельче, чем большинство других мальчиков моего возраста. Но как только мне представился шанс выйти на поле, Дон и Мартин оба старались призвать меня, равно как и остальных ребят из своих команд, играть в соответствии с нашими силами.

Мартин Хэзер, менеджер и тренер «Эссекса», был во многих отношениях полной противоположностью Дону — или Стюарту Андервуду. Все мальчики любили его. Мартин принадлежал также к той разновидности мужчин, к которым благоволят наши мамы: спокойный, молчаливый, всегда полный энергии, очень учтивый и красноречивый. Как тренер он был совершенно иным по сравнению с Доном. Мартин практически никогда не кричал — я имею в виду ситуации, когда он давал тебе знать, что не больно доволен тобой. И он действительно заботился о нас, заботился по-настоящему. Помню, как он забрал нас в футбольное турне по штату Техас, когда мне было тринадцать лет. Думаю, что все родители обязательно должны были помочь ему изыскать деньги для этого мероприятия, но в остальном Мартин организовал все сам.

Для меня не составляло никакой разницы, находился ли я в нашем комплексе на «Хэкни Маршиз» или участвовал в каком-либо турнире за границей: в любом случае я играл в футбол. По этой причине большинство всех тех поездок и связанных с ними путешествий фактически прошли мимо меня. По тем или иным причинам, но и сейчас все выглядит для меня аналогичным образом: я сажусь в самолет, затем еду на автобусе, ем, сплю, играю очередной матч, после чего снова поднимаюсь в самолет и возвращаюсь назад, домой. И, тем не менее, я действительно помню, как вместе с «Эссексом» ездил играть в Америку.

Мне очень понравились Штаты. Понравился тамошний патриотизм, их образ жизни. В тот раз я даже не испытывал тоски по дому. Та поездка была своеобразной, поскольку, вместо того чтобы находиться вместе, мы жили как бы самостоятельно — нас расквартировали по местным семьям. Первые люди, у которых я остановился, были мексиканцами. Их дом, честно говоря, был только чуть-чуть выше того уровня, что именуется лачугой, но сами они оказались в высшей степени милыми и приятными людьми. У них был сын, который тоже принимал участие в наших соревнованиях. Все они были просто чокнутыми на футболе и старались сделать для меня все мыслимое и немыслимое. Большинство моих товарищей по команде «Эссекс» разместилось в эдаких огромных доминах, и их развозили по округе в громадных автомобилях. А мы каждое утро влезали в пикап и ехали в ближайший «Макдональдс» на завтрак. Я провел с той семьей прекрасную неделю, и иногда вспоминаю о них до сих пор.

Я был до того счастлив в домашней жизни и так много играл в футбол, что, казалось бы, не существовало причин для беспокойства, за исключение одного: я боялся, что здесь, в Лондоне, «Манчестер Юнайтед» никогда меня не заметит и не обратит внимания. Принятая в команде «Риджуэй» политика — не нацеливать молодых ребят на немедленный переход в профессиональные клубы — нисколько не тревожила меня. Я получал большое удовольствие, играя и тренируясь в этой команде, но благодаря многолетнему влиянию отца во всем мире для меня был только один профессиональный клуб, где мне хотелось бы играть. И потому мне оставалось только верить, что если я буду стараться и упорно работать над собой, то «Юнайтед» когда-нибудь обязательно услышит обо мне. А что еще я мог сделать?

Тем временем молва об успехах «Риджуэй Роверз» расходилась все шире, и мы стали привыкать к тому, что каждую неделю на наши игры приходят «разведчики» из разных солидных клубов. Я знаю, что к отцу не раз подходили разведчики-вербовщики из «Вест Хэма» и «Уимблдона», а также из «Арсенала» и «Шпор». И когда мне подошло время тренироваться в профессиональном клубе, я должен был выбирать между двумя клубами из северного Лондона, поскольку тогда у меня в любом случае не имелось возможности уйти в «Юнайтед», — разве что если бы мы перебрались в Манчестер. В итоге я выбрал «Шпоры». Пожалуй, это решение было как-то связано с тем фактом, что мой дедушка являлся бешеным фанатом «Тоттенхэма». Помню, как я в то время сказал маме: «Вот уж дедушка наверняка будет доволен, не так ли?»

«Тоттенхэм» казался мне тогда дружественным клубом, в ту пору менеджером и старшим тренером там был Дэвид Плит. Здесь я чувствовал себя более чем дома. Тренировочный процесс был хорошо налажен, и в «Шпорах» имелось несколько превосходных игроков моего возраста: к примеру, в ту же самую группу, что и я, входил Ник Бармби, равно как и Сол Кэмпбелл, который уже тогда выглядел весьма импозантно. Не знаю, что думали обо мне тренеры и другие ребята, когда я, возвращаясь домой, садился на поезд облаченным в свою обычную форму «Манчестер Юнайтед».

Я не собирался скрывать, что являюсь преданным болельщиком «Юнайтед», хотя в то же время получал большое удовольствие и от пребывания на «Уайт Харт Лейн». Несмотря на интерес со стороны лондонских клубов, для меня всегда существовал только «Манчестер Юнайтед». Пожалуй, в любом случае я бы так или иначе стал в конечном счете их верным поклонником или игроком, но уверен, что главным фактором здесь явился отец. Он изначально был из тех кокни, или коренных лондонцев, которые отдавали предпочтение «красным». И он передал эту свою страсть мне прежде, чем я мог хотя бы осознать, что он заразил меня ею. Папе было десять лет во время мюнхенской авиакатастрофы 1958 года. Он уже до этого болел за «Юнайтед», но та памятная трагедия превратила для него эту команду в некую пожизненную навязчивую идею. Думаю, то же самое произошло с большинством приверженцев «Манчестера», принадлежащих к его поколению. Когда я был мальчишкой, мы часто говорили об игроках «Юнайтед» того времени: о Робсоне», Страхане, Хьюзе и остальных. Но кроме того, папа нередко рассказывал мне о «мальчиках Басби», о матчах европейского кубка чемпионов на «Уэмбли», о Бесте и Стайлсе, о Лоу и Чарльтоне. Чем мог быть для меня любой другой клуб? С самого детства, даже еще не став подростком, я жил среди людей, говоривших мне, что, по их мнению, у меня немалые шансы стать когда-нибудь профессиональным игроком именно этого клуба. Не знаю, родился ли я для «Юнайтед», но вот воспитали меня определенно для этой команды. И силой, поддерживавшей меня в стремлении двигаться вперед, была надежда, что в конечном итоге я получу то заветное приглашение, которого ждал всегда с того момента, когда впервые ударил ногой по мячу.