Эдуард Стрельцов - Вижу поле... Страница 9

В смысле футбольном больших трудностей, кажется, и не было. У сборной Индии и то 4:0 выиграли (я в этой игре не играл, а Кузьму включили). Перед заключительной игрой подсчитали — общее соотношение мячей 97:4 в нашу пользу. Решили: надо для ровного счета еще три забить И за двадцать минут до конца матча забили-таки третий гол…

Смешно получается я начал с мячей, забитых в играх, которые никого сейчас не интересуют… Но рассказывать про саму Индию мне как-то странно, неловко, столько лет ведь прошло с тех пор.

Я оказался самым молодым в компании бывалых в основном людей. И держался по мере возможностей солидно. А реагировал на многое тем не менее как мальчишка, ничего еще толком не видавший, мало что знавший — думаю, что нынешние ребята, попади они в Индию, сто очков вперед дали бы тогдашнему Эдику Стрельцову. Но меня то взяли в такую поездку за то, что я в футбол играл лучше большинства своих сверстников, а на неосведомленность мою в других вопросах никто особенного внимания в тот момент не обращал: чего же от меня требовать?

В первый свои сезон в команде мастеров я успел побывать за границей — «Торпедо» пригласили в Финляндию. С национальной сборной сыграли там 1:1 (Кузьма гол забил), а в Москве мы их потом 4:0 победили (здесь уже я два мяча забил). В Финляндии мне очень поля футбольные понравились — после тренировки ложился и лежал, как на ковре.

Опыт заграничной поездки у меня, как видите, был. И прилетел я в Индию, став к тому же на полгода старше — мне шел восемнадцатый год…

Но Индия и не таких, как я, путешественников поражала — попав в нее, каждый, хоть ненадолго, превращался в ребенка. И не мог я не засматриваться на слонов и обезьян, когда видел их прямо на улице, а не в зоопарке.

К Леве Яшину слон подошел. Лева жестяную коробку с сигарами в руке держал. Слон хоботом потянулся, хотел забрать коробку. Яшину, наверное, не по себе сделалось, но не отдал, отвел руку с коробкой в сторону Слон за рукав его потрогал, но тот ни в какую. Тогда слон рассердившись, зачерпнул хоботом грязь из канавы и Левины брюки окатил… А доктор динамовцев Зельдович и говорит: «Вот и слоны знают, что футбол и сигары несовместимы».

Играли мы в городке на берегу Индийского океана, где пляж на несколько километров тянется. Пальмы, бамбук, бананы — это оказалась самая южная точка нашего путешествия. А вылетали-то мы из морозной Москвы.

… Главная игра для сборной СССР, игра, о которой очень долго потом вспоминали, была в Москве со сборной ФРГ.

Я в запасе сидел. Приболел — и тренеры так и не выпустили меня тогда на поле.

Смотреть такую игру — тоже дело нервное. Особенно когда ты к ней столько готовился и не играешь, Сидишь, можно сказать, в двух шагах от событий — и ничем не по- можешь.

Мы играли на своем поле. Но обстановка для нас ©казалась непривычной — столько туристов из разных стран, и ведут они себя по сравнению с нашей публикой слишком уж непринужденно, даже бесцеремонно, по тогдашним нашим представлениям. Мы же в то время еще не выступали на стадионах Южной Америки, например.

Настроение у игроков обеих команд, как мне показалось, были приподнятым, чувствовалось готовы и могут отдать все, что потребуется для победы.

Туристы стучат трещотками, трубят в трубы — это нам в новинку. Но наши зрители вскоре освоились и поддерживали своих тоже активно. Так что никакого перекоса — ни в ту ни в другую сторону.

Игра, словом, получилась очень хорошая. Но слишком нервная. Без ошибок в таких матчах уж никак не обойтись. И наши ошибались. Даже Яшин. Хотя Лева — он такой, что его ошибкой не каждый нападающий и воспользуется, вспомнит, кто в воротах стоит, и, скорее, сам ошибется, не использует ситуацию.

Немцы, однако, забили второй гол — и некоторым показалось, что наши растерялись, сникли.

Я тоже заволновался, когда счет стал не в нашу пользу, но почему то ни секунды не верил, что наши могут проиграть.

Очень у нас сильная была тогда сборная, кого из игроков ни возьми, в полном порядке, на своем месте.

Правда, у немцев большие мастера подобрались: Вальтер и Ран — впереди, защитник Либрих…

Жалел ли я, что не вышел на поле? Смешно даже спрашивать. Посмотреть на такую игру со стороны тоже полезно. И я для себя кое-что из наблюдений извлек. Но утешение это, конечно, слабое. Думаю, что и я бы неплохо мог тогда сыграть. Во всяком случае в Ганновере борьба ведь не легче была. А я, в первой встрече не игравший, мог бы и не вписаться. Но игра там у меня получилась…

В сборной меня очень хорошо встретили — сразу отнеслись ко мне, как к полноправному партнеру. Сергей Сергеевич Сальников говорил всегда, что любит со мной играть. Выходим, помню, на поле — он на трибуны посмотрит: много ли народу? «Полно… Надо сегодня выигрывать».

Кузьма из-за травмы в тот сезон не играл почти, я один оказался в сборной среди спартаковцев. Но они на меня не смотрели, как на чужого, хотя «Спартаку» в тот год и потом не везло в играх с «Торпедо».

Венгры уже не так были уверены в себе, узнав силу нашей команды. Когда на последних минутах у них шанс отыграться появился, — в наши ворота пенальти назначили, — и Пушкаш собрался бить, его супруга, рассказывали, в обморок упала на трибуне. Как-никак в воротах Яшин. И самое-то интересное, что Яшин угадал, куда Пушкаш пробьет, но не дотянулся до мяча.

По-моему, с той поры венгры больше волновались перед играми с нами, чем мы. В Москве они на следующий год, правда, выиграли 1:0 (Мы могли тогда и отквитать — я прострел сделал, а Толик Ильин в пустые ворота не попал, мяч перед ударом подскочил.) Но в Будапеште они впервые нам проиграли на своем поле. Второй гол я забил — мы с Кузьмой разыграли, и я один на один с вратарем вышел…

В общем, в пятьдесят пятом году мне очень повезло — против сильных игроков я сыграл, пожалуй, против самых сильных в Европе.

Осенью с французами играли — с такими мастерами встретились, как Копа, Венсан.

Симонян вышел на месте центра нападения, а я на месте Кузьмы — правым инсайдом. Но, как всегда, в центр смещался. Повторялся вариант, как потом стали это называть, сдвоенного центра, как мы с Кузьмой все время играли, задолго до чемпионата мира, когда заговорили про бразильскую систему — про Вава с Пеле. Да ведь сдвоенного центра еще Федотов с Бобровым играли, про это разве можно было забыть?

Французам поначалу мы проигрывали 0:1 — Копа и забил. А за две минуты до конца первого тайма я с подачи Сальникова сравнял счет. Во втором тайме Симонян вывел было нас вперед, но французы успели отыграться.

…Хотя в чемпионате страны мы играли в основном без Кузьмы — он всего тринадцать игр провел, правда, шесть мячей забил, — почти до конца первою круга мы шли третьими. И вдруг московскому «Локомотиву» проигрываем — 1:4. Проигрываем «на ровном месте» Можно сказать, что именно я и споткнулся — отсюда все и началось, и пошло.

Счет был 1:1. И тут пенальти назначают «Локомотиву». У нас тогда Золотов Юрий Васильевич считался пенальтистом. Но взялся пробить я — бомбардир все-таки, в том сезоне пятнадцать голов забил.

И неудачно пробил. Все расстроились — и я, конечно, больше всех.

Не надо было мне, наверное, одиннадцатиметровые исполнять Противопоказано мне их бить. Ведь если не забью — я дальше не игрок, впору вообще с поля уходить. И как подумаю заранее, что могу подвести товарищей, уж точно не забью.

Самое трудное — уберечь себя от огорчений, после которых сразу перестает идти у тебя игра. Уж потом ладно, можно попереживать, а пока идет игра — забудь про этот свой промах. Да и после игры лучше не терзать себя.

Но я этому за всю жизнь в футболе не научился — не мог не расстраиваться в таких случаях. Правда, научился, кажется, делать вид, что с меня, как с гуся вода. И некоторые верили, что не очень расстроен…

Как же я, однако, на самом деле переживал и как сердился на себя на эти переживания!

Поэтому и на партнеров за промахи редко сердился, никогда никого ошибкой не попрекал — понимал: каково им сейчас… Да и чего проще сказать товарищу: ладно, сейчас забьем, куда они денутся? И сам, когда других утешать начнешь, быстрее поверишь, что обязательно все будет хорошо.

В Киеве в шестьдесят восьмом году, когда динамовцы шли в лидерах, проигрываем у них на поле — 1:2. Последние минуты идут, я пас выдаю Гене Шалимову такой, что и делать нечего: забивай и никаких. Только в створ ворот попади. А он не попадает. И время истекает — проиграли.

В раздевалку приходим. Гена бутсы об пол — и в слезы: «Все, бросаю футбол!» Я тоже огорчен, но вижу, в каком он состоянии, и ничего не остается: утешаю. И еще рассердился на него — не за ошибку, а за эти слезы. «Перестань, — говорю, — что за дела? Со мной, что ли, такого не было? Какие я мячи не забивал — ты бы посмотрел! Из таких положений — лучше и не бывает…»

Других все-таки легче утешать, чем самому себя оправдывать…