Эми Чуа - Боевой гимн матери-тигрицы Страница 10

София была готова принять любой вызов. Она невероятно быстро училась, её пальчики порхали как бабочки. Более того, она слушала все, что я ей говорила.

К тому моменту я уже стала сержантом зубрёжки. Я разбила рондо на части. Час мы тратили только на отработку нюансов (чистоту нот), ещё один -  на темп (с метрономом), третий - на динамику (громко, тихо, crescendo, decrescendo), четвёртый -  на фразировку (формирование мелодической линии) и так далее. Мы неделями работали каждый день допоздна. Я не жалела резких слов и становилась даже жёстче, когда видела, как глаза Софии наполняются слезами.

Когда великий день наконец настал, меня вдруг парализовало. Я сама никогда не смогла бы стать исполнителем. Но София только выглядела взволнованной. Когда она вышла на сцену часовни, чтобы занять место солиста, на её лице сияла широкая улыбка, и, я бы сказала, она была счастлива. Когда я следила за её игрой - в зале с тёмными дубовыми стенами она казалась такой крошечной и храброй за своим инструментом, - моё сердце будто бы наполнялось неописуемой болью.

Потом друзья и незнакомые люди поздравляли нас с Джедом. Игра Софии была захватывающей, говорили они, такой сильной и элегантной. Сияющая Мишель сказала нам, что София просто создана для исполнения Моцарта и что она никогда не слышала, чтобы рондо звучало так свежо и искристо. “Видно, что она получает удовольствие от игры, - заявил мне Ларри, директор Neighborhood Music School. - У вас никогда не получится так хорошо играть, если вы не наслаждаетесь музыкой”.

По ряду причин его комментарий напомнил мне об инциденте, произошедшем несколько лет назад, когда София только начинала играть на фортепиано, а я уже сильно на неё давила. Джед обнаружил забавные отметины на клавишах. Когда он спросил о них Софию, та сделала виноватое лицо. "Что?" - уклончиво переспросила она.

Джед присел и осмотрел отметины более внимательно. "София, - задумчиво поинтересовался он, - а это не могут быть следы зубов?"

Оказалось, это именно они. Забросав Софию, которой на тот момент было где-то шесть лет, вопросами, он выудил признание, что она частенько грызла фортепиано. Когда Джед рассказал, что этот инструмент - самый дорогой предмет мебели в нашем доме, София пообещала не делать этого больше. Не знаю точно, почему комментарий Ларри вызвал у меня это воспоминание.

Глава 11 "Маленький белый ослик"

 Эта история - о пользе принуждения в китайском стиле. Лулу было около семи лет, она все ещё играла на двух инструментах и разучивала на фортепиано пьесу французского композитора Жака Ибера “Маленький белый ослик”. По-настоящему милая вещица. Вы с лёгкостью можете представить себе ослика, бредущего вместе с хозяином по просёлочной дороге. Но для молодых исполнителей она также и невероятно трудна, поскольку руки должны вести шизофренически разные ритмы.

Лулу не могла этого сделать. Мы целую неделю работали без перерывов, снова и снова тренируя каждую руку в отдельности. Но стоило Лулу заиграть обеими руками, как одна начинала подражать другой, и все разваливалось. Наконец за день до урока Лулу в отчаянии объявила, что она сдаётся, и потопала прочь.

- Вернись за инструмент сейчас же, - приказала я.

- Ты не можешь меня заставить.

- Еще как могу.

Сев за фортепиано, Лулу заставила меня поплатиться за свои слова. Она колотила кулаками по клавишам и пинала инструмент ногами. Она схватила партитуру и разорвала её в клочья. Я склеила ноты заново и заламинировала так, чтобы Лулу было их не разорвать. Затем я отнесла её кукольный домик к машине со словами, что отдам его Армии спасения по частям, если “Маленький белый ослик” не станет лучше к завтрашнему дню. Когда Лулу сказала: “Я думала, ты уехала в Армию спасения, почему же ты ещё здесь?” - я оставила её без обеда и ужина, без подарков к Рождеству и Хануке и без вечеринок в день рождения на два, три, четыре года. Поскольку она продолжала играть плохо, я сказала ей, что она нарочно доводит себя до исступления, поскольку втайне боится, что не справится с пьесой. Я потребовала, чтобы она перестала лениться, трусить, потворствовать собственным слабостям и жалеть себя.

Джед отвёл меня в сторонку. Он сказал, что лучше бы мне перестать оскорблять Лулу (чего я даже не начинала делать, я всего лишь мотивировала её) и что угрозы явно не пойдут ей на пользу. Ещё, заметил он, Лулу, вероятно, и правда не способна освоить эту технику - может, у неё все ещё есть проблемы с координацией, и я могла бы рассмотреть такую вероятность.

- Ты просто в неё не веришь, - сказала я.

- Это смешно, - ответил Джед презрительно. -  Конечно, я в неё верю.

- Когда София была в её возрасте, она играла эту пьесу.

- Но они же разные, - заметил Джед.

- О нет, только не это, - сказала я, закатывая глаза. И продолжила с сарказмом: - Каждый необычный человек необычен по-своему, и свой путь есть даже у неудачников. Что ж, не переживай, тебе не придётся и пальцем шевелить. Я готова работать над этим сама столько, сколько потребуется, и рада быть той, кого ненавидят наши дети. А ты будь тем, кого они обожают, потому что ты печёшь блинчики и таскаешь девочек на игру “Янки”.

Я засучила рукава и вернулась к Лулу. Я использовала все возможные оружие и тактику, какие только могла придумать. Мы работали после ужина до глубокой ночи, и я не позволяла Лулу встать со стула ни чтобы попить воды, ни чтобы сходить в туалет. Дом превратился в зону боевых действий. Из-за постоянных криков у меня сел голос, но улучшений по-прежнему не было, и даже у меня стали появляться сомнения.

А затем, совершенно неожиданно, у Лулу получилось. Её руки внезапно начали играть слаженно, правая и левая невозмутимо вели каждая свою партию - просто так.

Лулу поняла это одновременно со мной. Я затаила дыхание. Она робко попробовала снова. Затем сыграла более уверенно и быстро, и ритм по-прежнему сохранялся. Мгновение спустя она уже сияла: “Мамочка, посмотри, это так просто!” Потом она хотела играть пьесу снова и снова, её было не оттащить от рояля. Той ночью она спала вместе со мной, мы прижимались друг к другу и до хруста сжимали друг друга в объятиях. Несколько недель спустя, когда Лулу сыграла “Маленького белого ослика” на концерте, родители других детей подходили ко мне со словами: “Это же идеальная пьеса для Лулу, она настолько темпераментная и так ей подходит”.

Даже Джед воздал мне должное. Западные родители сильно беспокоятся о самооценке своих детей. Но худшее, что они могут для них сделать, будучи родителями, - это сдаться. С другой стороны, нет ничего лучше для укрепления доверия, чем доказать, что ребёнок может сделать что-то, на что, как он думал, он не способен.

Все эти новые книги изображают азиатских матерей интриганками, чёрствыми, утомлёнными женщинами, равнодушными к интересам детей. Со своей стороны, многие китайцы втайне считают, что делают для детей больше и заботятся о них гораздо лучше, чем “западники”, которых, кажется, вполне устраивает, что их дети плохо учатся. Я думаю, что с обеих сторон есть недопонимание. Все порядочные родители хотят дать своим детям лучшее. Просто у китайцев совсем другое мнение о том, как это сделать.

Западные родители стараются уважать индивидуальность своих детей, поощряя их истинные пристрастия, поддерживая их выбор и предоставляя им заботливое окружение. Китайцы, напротив, уверены, что лучший способ защитить детей - это подготовить их к будущему, позволив им увидеть, на что они способны, и вооружив их навыками, привычкой работать и внутренней уверенностью в том, что они могут сделать то, на что больше никто не способен.

Глава 12 Каденция

 Лулу вздохнула. Я везла девочек домой из школы и пребывала в дурном настроении. София только что напомнила мне, что в её шестом классе приближается Средневековый фестиваль, а нет ничего, что я ненавидела бы больше, чем все эти фестивали и проекты, на которых специализируются частные школы. Вместо того чтобы заставлять детей вгрызаться в учебники, частные школы постоянно пытаются превратить учёбу в развлечение, предоставляя родителям право сделать всю работу.

Для проекта "Паспорт мира" в классе Лулу я должна была приготовить блюда эквадорской кухни (тушенную на протяжении четырёх часов в ашиоте (ашиот - паста, получаемая из семян тропического кустарника аннато) курицу с жареными бананами), подготовить сувениры из Эквадора (резную ламу из Боливии - все равно никто не заметил разницы) и найти настоящего эквадорца, чтоб Лулу могла его проинтервьюировать (парень из выпускного класса, которому я заплатила). Заданием Лулу было сделать паспорт - маленький кусочек бумаги, сложенный вчетверо, с надписью “паспорт” - и явиться на международный кулинарный фестиваль, представляющий блюда сотни разных стран, приготовленные родителями.

Но это было ничто в сравнении со Средневековым фестивалем, главным событием в жизни шестиклассников. Ради него каждый ученик должен был сшить себе средневековый костюм, который нельзя было взять напрокат или сделать чересчур дорогим. Каждый ученик должен был принести с собой какое-нибудь средневековое блюдо, приготовленное средневековым способом. Наконец, каждый должен был построить средневековое жилище.