Колин Харрисон - Электрические тела Страница 23

Она ответила вполголоса, слишком тихо, чтобы я смог что-нибудь разобрать.

– А теперь здесь, – прохрипел Президент. – Я... эй, я это потрогаю. Крепче, лапочка, сделай это папочке, сделай! Хорошо!.. Чуть-чуть... мммн, ммммн, ха, ммм... Очень, очень славно, и сколько получилось? Восемнадцать сотен? Мы можем... ух! хорошо... моя рюмка, спасибо... Славная, славная ночка, приятный вечер, просто прелесть... А теперь давай-ка...

Они что-то делали с сотенными купюрами. Завернутый в полотенце, я прошел на цыпочках в раздевалку и долго стоял под горячим душем. Спустя несколько минут я был уже почти одет – и тут вернулся Президент. Я повернул голову и увидел его у писсуара в красно-коричневом халате. Он стоял перед белым фарфором, думая, что находится в одиночестве, и терпеливо дожидался, когда польется моча, зажав во рту сигарету. Он стоял ко мне спиной, говорил сам с собой и напевал, не пытаясь передать мелодии, не меняя тона – просто производя странную вибрацию, словно кто-то пропустил через пломбы в стариковских разрушенных зубах низкочастотный ток.

– ... Ааа, ублюдки, резвые ублюдки, хрррмммм... не подлежащие досрочному выкупу облигации всех нас убьют, хммм, и еще мммхрммм... – По его взгляду я понял, что он обследует свой член, оценивает его с интересом, словно надеясь, что тот все сделает. Или может быть, он смотрел на него с благодарностью за недавние достижения. Струйка синего дыма от его сигареты поднималась вверх, а губы продолжали двигаться. -...о, хммм, эта женщина любит красивые туфли, пару сммм... Греки были гении, слали вестников с сообщением о войне... хмммгрммм... Гении тактики...

Тут он инстинктивно поднял голову, словно почувствовав холодное прикосновение сквозняка, и обернулся. И увидел меня, молодого мужчину, завязывающего галстук.

– Что? Вы? - спросил он с неожиданным испугом, словно увидел нечто страшное, и его голос гулко разнесся по отделанному мрамором туалету. – Что? Так быстро закончили, а?

Я ничего не ответил. С того момента, когда несколько часов назад мы с ним сошли с поезда, он выпил десять или пятнадцать стаканов. Я не понимал, как он вообще стоит на ногах.

– Ахх, конечно, это все совершенно... Они выбрали вас, решили, что вы – вестник! – пьяно воскликнул Президент. Его глаза были красными и остекленевшими. – Я это вижу, ааахммм... Они считают, что вы сможете сказать мне что-то такое, что остальные не смогут... Не надо думать, будто я это не знаю, не увидел в ту же минуту... Моментально заметил опасность. – Он качнулся вперед, чуть не упав. – Ну, это все хорошо... хммм... я знаю новости, то есть я их знаю, так?.. Вы кажетесь приличным парнем, говорили с сенатором довольно... но этого я и ожидал... такое... они могут послать хоть сотню парней! Это не сработает. Это слишком масштабно, никогда не делали... Различия языков, компьютеры, долговое бремя. Ужасно. Сплошной кошмар. Я потратил почти пятьдесят лет... Молодежь вроде вас не знает страха. Они могут дурить вас, парней, вы об этом не задумывались? – Он замолчал. Он сверлил меня своими глазами. – А что, если у них за кулисами ждут японские банки? Например, «Дай-Ичи Каньо»? С активами в полтриллиона долларов? Или банк «Сумимото» или «Санва»? Вы знаете, что семь крупнейших банков мира – все как один японские? Не думайте, будто у них нет денег... Умники ушли до обвала рынков в Токио. Они сидят на миллиардах и просто купят нашу компанию, мистер Джек Уитмен, человек без страхов... эти гаденыши найдут пятьдесят миллиардов и просто купят нас, меня и... так что. – Он нелепо пошатнулся и выпрямился. – Так что доставайте свои крылатые сандалии, потому что я... не... – Президент споткнулся и ухватился за писсуар, чтобы не упасть. – Не пытайтесь даже... даже не пытайтесь уговорить меня на что-то... Я могу быть гадким сукиным... я задолбаю вас, я задолбаю Моррисона, я... Вот! - Он снова посмотрел в писсуар и понял, что мочится. – Вот она!

Президент запахнул халат, выплюнул окурок на пол, словно юный бандит, и, прихрамывая, вышел из раздевалки. Я стоял на влажном мраморном полу, стараясь вспомнить его гневные, пьяные предостережения. Он не потрудился спустить воду, словно его золотистая жидкость была отметиной слишком ценной для того, чтобы ее смывать.

Глава пятая

Я не способен думать без кофе, и на следующий день рано утром я стоял перед своим домом в синем костюме и зеленом галстуке и пил третью чашку, безуспешно пытаясь осознать то, что происходило накануне вечером с Президентом. От недосыпания у меня болела голова, и я стоял отупевший и слегка встревоженный. Только-только, торжествуя, распустились тюльпаны – красные как кровь. Несколько чистеньких пятиклассников пробежали мимо, спеша в «Беркли-Кэрролл», частную школу по соседству, обучение в которой стоило около десяти тысяч баксов в год. В нее пошла бы и моя дочь. Мне пришло в голову, что Президент намеренно привез меня в свой клуб. Но для чего? Чтобы продемонстрировать свою потенцию? Чтобы запугать? Мне придется предусматривать его попытки управлять мною. По улице шла троица бездомных. Один из них вез тележку, нагруженную жестяными банками, обрывками бумаги и кучей других вещей. Они знали расписание мусороуборочных машин и ходили за добычей, пока мусор еще не увезли. В доме зазвонил телефон.

– Кто эта женщина? – заорал Ахмед, когда я поднял трубку. – Нет! Я не хочу знать, нет времени на разговоры. Мне просто надо, чтобы ты немедленно приехал. Кто-то разнес к чертям мое здание! Мой бригадир позвонил мне две минуты назад и сказал, что дверь дома открыта...

– Подожди, подожди! А где Долорес и Мария? – прервал я его, ничего не понимая.

– Не знаю! Что-то случилось. Они могут быть здесь! Здание очень большое...

– Вы не можете их найти? Наступила пауза.

– Если есть проблема, мой друг, – проговорил Ахмед медленно, с угрозой в голосе, – то решать ее будешь ты, а не я.

– Подожди минуту, Ахмед...

– Просто приезжай как можно... – Он повесил трубку, оборвав самого себя.

Когда я приехал, Ахмед в переливающемся итальянском костюме яростно расхаживал перед домом, держа в руке женскую туфлю. Туфлю Долорес. Его рабочие стояли в стороне: было ясно, что работа не начиналась и что рабочие не смели обратиться к нему, когда он в такой ярости.

– Наконец-то! – прорычал он, и в эту секунду я понял, что дружбы, длившейся более пятнадцати лет, больше не существует, несмотря на то, что мы с Ахмедом носили друг друга на закорках во время выматывающих футбольных тренировок, которые придумывали для нас тренеры. Внезапно мы резко и навсегда стали друг для друга чужими.

Он схватил меня за воротник пиджака и отбросил к стене.

– Слушай, траханый ублюдок! Я только что обнаружил, что дверь моего здания была открыта ночью на пять часов! Любой траханый ублюдок мог украсть мое оборудование! У меня тут крутятся миллионы долларов, принадлежащих инвесторам! – Мне в лицо летели брызги слюны. – Если что-нибудь случилось, виноват будешь ты! Я не знаю, где эта баба и жива ли она. Но лучше бы ее в доме не было! Если она там лежит мертвая, то найдут ее тело не там. Ты это понял, Джек? Тебе ясно? – Он приблизил свое лицо к моему, и я разглядел тонкую паутину розовых вен в его глазах. – Так что сейчас мы с тобой немедленно займемся именно этим, и клал я на твои важные деловые совещания! Мы пойдем туда, наверх, и посмотрим, что случилось. Только ты и я.

И с этими словами он впихнул меня в железный проем, закрыл калитку и повернул ключ. Я оказался запертым. Он повернулся к своим людям:

– Санджей и Бокту, идите сюда.

Низкий смуглый переводчик с угольно-черными глазами и волосами, которого я уже видел, и еще один человек – тощий сутулый мужчина лет сорока с сосредоточенным выражением лица и с тревожными морщинами вокруг глаз – отделились от группы рабочих. Я смотрел на них из-за калитки.

– Нам нужно найти Долорес и Марию, – обеспокоенно воскликнул я. – Пошли!

Но парадом командовал Ахмед. Заставив Санджея переводить, судя по всему, с какого-то индийского диалекта, он стал допрашивать второго мужчину.

– Что случилось? – спросил он.

– Мистер Ахмед, Бокту говорит, что делал свое дело, каждый час обходил все этажи. Он вышел на улицу покурить и запер калитку, а какой-то мужчина подошел к нему и начал говорить... – Второй мужчина встревоженно перебил его, размахивая смуглыми высохшими руками. – И он говорит, что они перешли улицу, чтобы выпить стаканчик джина. Мужчина платил за выпивку...

Ахмед швырнул кусок доски в стену.

– Спроси его, почему бедняк пьет джин в баре, когда ему платят за то, чтобы охранять мое имущество!

Последовали какие-то настойчивые объяснения и уточнения, но тут сторож несколько утратил ход событий, потому что, по его словам, в следующий момент он уже лежал в соседнем переулке со связанными за спиной руками. Ключи у него пропали, а утренний грузовик с хлебом гудел ему в лучах рассвета, требуя освободить дорогу. Мужчина пролепетал еще что-то.