Криминальный гардероб. Особенности девиантного костюма - Джоан Тёрни Страница 24

по Сибуя, вы ужаснетесь тому, как грубо, энергично и с какой вульгарной жестокостью они обо всем рассуждают»[165]. Многие специфические словечки, приписываемые «когяру» в списках, публиковавшихся в журналах, например фраза chō beri guu (суперпрекрасно), на которую журналисты с самого начала обратили внимание, на деле оказались реанимированными формами устаревшего мужского сленга. Словарь kogyaru go, по мнению журналистов, включал в себя следующие выражения: iketeru (приятный, хороший), ikemen (симпатичный мужчина), chōkawa (очень милый), gekikawa (очень-очень милый), onikawa (чертовски милый), raburabu (влюбленный), mecharabu (влюбленный по уши), enko (свидания с компенсацией), uri (проституция), geto suru (получить то, чего действительно хочешь), buya (Сибуя), bukuro (Икэбукуро), yabai и yabukanai (рискованно, не круто), teman (женская мастурбация, или фингеринг), chūpuri (поцелуй на камеру), uzai (скучно), chōza (очень скучно), baibingu (использование вибратора) и gyakunan (nanpa, то есть девушка, подцепившая парня). Некоторые из этих слов, возможно, и правда были изобретены школьницами, но создателями и редакторами этой культурной продукции зачатую были мужчины[166]. Журналист Фудзии Ёсики считал, что так называемый сленг старшеклассниц, или «язык когяру», был попросту фикцией, придуманной средствами массовой информации[167].

5.4. Девочки-подростки дурачатся в школьном гимнастическом зале и в туалете для мальчиков. Фотографии из журнала Heart Candy (15 октября 1997)

В конце XX века медиаресурсы муссировали тему «грязи» в связи с более экстремальной модой yamamba, причем в весьма уничижительном модусе. В мае 2002 года популярное телешоу TBS «Идем в школу!» (Gakkō e ikō), транслировавшееся в прайм-тайм, представило новую рубрику под названием «Охотники на грязных девчонок» (Oogyaru baasutazu), где критиковались перепачканные и растрепанные девушки. Каждую неделю молодые мужчины из числа знаменитостей врывались в комнаты девочек-подростков, считавшихся грязными девчонками (часто действительно yamamba), и высмеивали их неряшливость. Пользователи интернета обсуждали, были ли эти съемки документальными или постановочными (yarase), но сам факт назойливого вторжения в комнаты и в личную жизнь молодых женщин, кажется, никого особенно не смущал.

Адресованные «когяру» журналы и их редакторы отчасти культивировали эту грубоватую пацанскую эстетику. В первой половине 1990-х годов в журнале Popteen публиковались материалы, прославлявшие непритязательные радости повседневной жизни. На фотографиях, присланных читателями, подростки разыгрывали друг друга, нянчились с младенцами, обнимались. Молодые парочки сидели на земле на корточках в позе yankii — школьников, отлученных от занятий[168]. В журнале Egg печатались фотографии мальчиков и девочек, занятых не особенно приличными проделками: подростки засовывали в нос палочки для еды или демонстрировали публике голый зад. Этот вульгарный и антибуржуазный стиль восходил к карнавальной феерии порножурналов, редакции которых способствовали выпуску новой серии эротических изданий для девочек, позднее известных как «журналы когяру» (ил. 5.4)[169].

Отношение к «когяру» и классовая дифференциация

Отношение к «когяру» сверстников показывает, в какой степени реакция на эту моду имела классовую подоплеку[170]. Облик «когяру» нравился очень немногим; большую часть одноклассников-подростков он раздражал и отталкивал. Сверстники считали «когяру» слишком сексуальными: «Они сексуально выглядят и хорошо проводят время»; «Они слишком нескромные»; «Они мне нравятся, но их одежда, которая ничего не прикрывает, ужасна». Поведение «когяру» считалось неуместным: «Да, люди вольны носить, что им вздумается, но они пытаются привлечь внимание, слишком сильно обнажаясь»; «они одеваются слишком броско, не по возрасту»; «такое чувство, что они специально пытаются заболеть раком кожи». В целом бытовало мнение, что «когяру» аморальны: «это просто позор»; «они безнравственны».

Стиль «когяру» квалифицировался как аляповатый: «мне нравятся их вещи, они выделяются в толпе»; «они носят слишком кричащие цвета»; «я выгляжу слишком по-детски, чтобы самой надевать такую блестящую одежду»; «у них нет вкуса…». Сами «когяру» считались «грязными»: «они неряшливые, совсем не похожи на фотографии, которые часто публикуют в СМИ»; «они все выглядят одинаково, и они грязные». Поведение и речь «когяру» также осуждались: «за их обучение заплатили столько денег, а им как будто все равно, они недостойны таких затрат»; «мне не нравится, каким тоном они говорят»; «они слишком шумные»; «они произносят слова неправильно»; «они вечно толкутся на тротуарах, не пройти, и они шумные»; «когда я слышу, как они говорят, мне становится стыдно»; «их разговоры просто ужасны».

Некоторые молодые люди полагали, что «когяру» глупые: «у них у всех одинаковый макияж, одинаковая одежда, никакой индивидуальности, короче говоря, они грубые»; «они все одинаковые, это просто гротеск»; «тупые»; «у них нет индивидуальности, они идиотки»; «они выглядят глупо»; «они все одинаковые»; «они кажутся слегка тормознутыми». В обществе, где ценится просвещение (gakureki shakai), где социальное происхождение тесно связано с многоуровневой системой образовательной аккредитации, «тормознутость» подразумевает плохое образование и плохое воспитание и, как следствие, низкий социальный ранг и статус.

На вопрос «Вам нравится или не нравится поведение когяру?» девушки отвечали скорее осторожно, избегая огульного осуждения: «не могу сказать, нравится мне это лично или нет», «все зависит от человека». Три девушки в возрасте от 15 лет до 21 года высказались скорее одобрительно: «проще говоря, видно, что у них собственная воля»; «они раскованны»; «они искренние и открытые». Однако почти две трети из 36 подростков-респондентов, девочек и мальчиков, учившихся в средней и старшей школе в 1995–1998 годах, когда субкультура была в расцвете, считали, что «когяру» грубые и некультурные: «неотесанные»; «скучные»; «отбросы»; «преступницы»; «они страшные»; «когда они собираются в банды, они меня пугают, и когда я не могу мимо них пройти, они заставляют меня смотреть на них как будто снизу вверх»; «им наплевать, что они мешают другим»; «они не уважают взрослых».

Несколько человек предположили, что поведение «когяру» — нечто вроде спектакля: «Кажется, они просто играют»; «Они даже не знают, кто они такие, а ведут себя так, словно они взрослые». По мнению некоторых, «когяру», которых показывали по телевизору, были жертвами манипуляций СМИ: «Их позвали туда, и это вскружило им голову, это какой-то абсурд!»; «Я бы ни за что не стал(а) участвовать в этих шоу!»

Стиль «когяру» интерпретировался как излишне раскрепощенная, безвкусная и похотливая поза. Многие подростки дистанцировались от этой субкультуры не в последнюю очередь из-за дискомфорта и смущения, которые вызывал у них созданный медиа образ школьниц-проституток. На публикации фотографий сверстниц в журналах или на телепередачи с их участием они реагировали по-разному: некоторые отстраненно («я не очень понимал(а), что это такое, но кое-что мне казалось забавным»; «я просто смотрел(а), не особенно задумываясь»; «очень смешно»; «глупо — это не имело ко мне никакого отношения…»), некоторые с презрением («какая ерунда»; «неужели ничего получше не нашлось?»; «это стыдно, но смотреть все равно интересно»;