Мода и нравы ХIX века. На картинах, гравюрах и фотографиях того времени. 1790-1914 - Оскар Фишель Страница 26

Бедность воображения, если мы вообще можем использовать это слово в связи с подобными произведениями, особенно поражает там, где была предпринята попытка воплотить какую-либо крупную идею. Согласно общему канону, граждане, которые принесли некоторую пользу обществу, были представлены сидящими, генералы и государственные деятели – стоя, высшие правители – верхом на лошади. Таков был принятый обычай, таким он и остался.

Варвара Римская-Корсакова

Художник Франц Ксавьер Винтерхальтер, 1864

Мадам Лефевр

Скульптор Жан-Батист Карпо, 1871

Модная иллюстрация,

Париж, 1840-е годы

Архитектура того времени не могла похвастаться оригинальностью, она пренебрегала новым материалом, который был под рукой, поскольку не знала, как использовать железо, так как оно не подходило для популярных тогда проектов. Таким образом, железо, используемое в строительстве, было либо скрыто, либо, если это неизбежно, оставлялось, но без малейшего представления о его эстетических возможностях.

Архитекторы, конечно, не ограничивались классикой и изучали все виды архитектурных стилей, какими далекими они ни были, что давало строителям неисчерпаемые материалы для подражания. Последние старались использовать их, поскольку различные отрасли промышленности стремились облегчить работу и предоставляли архитектуре удобные приспособления. Вместо мрамора теперь использовалась штукатурка, гипсовые слепки для резьбы, целые части зданий строились из листового металла, окрашенного так, чтобы выглядело как камень, дома, как и сами люди, стремились выглядеть больше, чем они были на самом деле. В течение многих последующих лет архитектура не выходила за рамки этой искусственной манеры строительства, но вскоре начали появляться первые признаки нового стиля. Однако он постоянно пересекался со старым скучным стилем, который оставался под опекой бюрократии.

Но следует остерегаться слишком сурового суждения о том периоде, поскольку наш собственный не так свободен от атавистических откатов назад, как можно было бы надеяться. В нашем XX веке мы еще видим выставочные галереи в Берлине, построенные в «романском стиле», павильон в форме романского баптистерия, а фигуры на современной готической ратуше в Мюнхене стоят в париках и с косичками.

Любые дополнительные удобства в комнатах для сна и проживания не имели никакого значения. И почему архитектор должен беспокоиться о том, что скрывается за ровным рядом дворцовых окон, если обитатель внутри вполне удовлетворен своими роскошными парадными комнатами?! Очень медленно идея комфорта завоевывала умы, только в 1860-х годах в обычном жилом доме в Берлине было введено какое-либо надлежащее санитарное устройство, лишь в 1870-х появилась такая вещь, как уборная, а в 1880-х годах больше не загоняли слуг под крышу дома, а помещали их в комнаты, где они могли получить немного света и воздуха. В эти же годы газ постепенно вытеснил старые масляные лампы для уличного освещения и даже было введено электричество. С 1848 года площадь Каррузель в Париже и Трафальгарская площадь в Лондоне освещались электричеством.

Дома были не более пригодны для повседневной жизни, как и мебель, которая их заполняла. Искусство изготовления мебели никогда не падало так низко, как в 1848 году. Виной тому были дешевые изделия, производимые фабриками, которые заменили прочную, но дорогую старую мебель ручной работы. Дешевая мебель была неудобной и некрасивой, тонкое покрытие из шпона и приклеенные украшения свидетельствовали об абсолютном отсутствии стиля в дизайне. Мебель и домашняя утварь того времени представляли собой комбинацию всех мыслимых стилей, форма принадлежала одному, украшение – другому, и эти разнородные элементы безвкусно украшались цветами и листьями.

Модная иллюстрация,

Париж, 1866

Модная иллюстрация,

Париж, 1860

Модная иллюстрация,

Париж, 1852

Кто бежал от низкопробных произведений того времени к творениям своих отцов, был Якоб фон Фальке[171] и его соратники, они указывали на лучшие образцы и побуждали ремесла ограничиваться имитацией. Одновременно со студийным стилем Макарта[172] вошел в моду «старый немецкий». Но каждый из них, в свою очередь, деградировал из-за дешевых имитаций.

Кто стремился возродить старые добрые традиции прежних ремесленников, совершенно упустил из виду тот факт, что не осталось людей, способных воплотить их желание в жизнь, не было ремесленников в истинном смысле этого слова, капитал уничтожил таковых.

В то время как большинство людей тешили себя надеждами на прогресс, Раскин и Моррис[173] были более дальновидными и вместе с другими аналогично мыслившими людьми в Англии распространяли другие взгляды. Они рассматривали простое подражание как фатальную ошибку, и именно это убеждение побудило Морриса и Лейтона[174], как директоров Музея Южного Кенсингтона, яростно протестовать против принятия завещанной Джоном Джонсом[175] коллекции французской мебели и бронзы XVIII века стоимостью в миллион долларов. По их мнению, эти предметы искусства скорее повредили бы прогрессу.

Увлечение имитацией зашло так далеко, что архитекторы подумали, что могут справиться со старыми стилями даже лучше, чем сами древние строители, и продолжали воплощать эту идею в жизнь. В XIX веке ими нанесен ущерб почти каждому церковному или светскому зданию по всей Европе. И вот Фрауэнкирхе в Мюнхене была расчищена, а ее ценные старинные украшения заменены картонной готикой с фабрики церковных изделий, а то, что XIX век оставил нетронутым, ХХ опошлил.

Модная иллюстрация,

Париж, 1853

3

Как политический мир во времена Второй империи внимательно наблюдал за Парижем, что делает или не делает император, говорит или не говорит, так и мир красоты и моды обратил свои взоры в том же направлении. Когда самая красивая женщина в мире восседала на троне рядом со своим монархом, французский двор задавал тон моде. Мы так часто слышали и читали, что императрица Евгения держала скипетр моды, что привыкли возлагать на нее ответственность за экстравагантность одежды, какую можно было увидеть в то время. Однако, если мы внимательно проследим за развитием моды тех лет, мы с удивлением обнаружим, что предполагаемое влияние прекрасной испанки было не так велико и платье, типичное для Второй империи, конечно, не было ее изобретением.

Когда 3 января 1853 года она взошла на трон, были надеты широкие юбки, и утверждение, что она увеличила размер кринолина, чтобы скрыть свое состояние перед рождением императорского принца, не согласуется с фактическими фактами, поскольку только позже он достиг своего самого большого размера. Императрица обладала превосходным и утонченным вкусом и независимо от стиля, цвета и материала выбирала те, какие были тогда в моде, а все остальные подражали ей. В 1859 году мы читаем: «Императрица Евгения отказалась от кринолина». Однако он исчез много лет спустя. После 1860-го, когда в женской моде в Париже появился genre canaille,