Анна Шадрина - Не замужем. Секс, любовь и семья за пределами брака Страница 3

Я не была готова потерять возлюбленного, но посвятить себя его карьере – тем более. Мне виделось, что в семье, которую мы могли создать, будет только один человек – вечно ждущая жена. Но в статусе замужней женщины не было утешения моим тревогам.

Так и не найдя способа договориться, мы расстались. Для меня это было похоже на смерть. Но спустя годы я ни о чем не жалею и благодарна судьбе, позволившей нам пойти своими дорогами. Вместе с тем я вижу и то, что мой «не выход» замуж был не случайным и во многом типичным для моих современниц.

Сто лет назад такого произойти не могло, потому что у женщины не было выбора, выходить ли замуж. Наши соотечественницы массово получили доступ к оплачиваемому труду только после революции 1917 года. Не вступив в брак еще на рубеже веков, я не смогла бы обеспечить свое экономическое выживание.

В конце XIX века в Российской империи, куда входила и территория нынешней Беларуси, насчитывалось всего 4 % мужчин и 5 % женщин, в течение жизни ни разу не вступивших в брак[11]. Но уже в 2006 году, согласно опросу, проведенному журналом Glamour среди женщин 18–35 лет, лишь 0,4 % респонденток назвали замужество главной целью жизни[12].

Сама возможность выбирать варианты жизненных направлений: сколько учиться, где работать, с кем жить, включать ли родительство в свои планы – возникла в течение одного столетия.

В этой новой реальности замужество больше не является ни условием выживания, ни единственным способом перехода во взрослую жизнь. Брак перестал быть «автоматическим» и обязательным событием, необходимым для появления детей.

В наше время изменился и функциональный взгляд на потомство. В доиндустриальных обществах дети были важными участниками натуральных хозяйств, на них возлагалась забота о престарелых родителях. Сейчас, при наличии пенсии и минимальной поддержки социальных служб, худо-бедно в старости можно выжить, не имея собственных детей, – даже в постсоветских странах.

Требования современного рынка труда, конкуренция, ориентация на индивидуальные достижения, все более усложняющаяся концепция материнской заботы затрудняют совмещение семейных и профессиональных ролей.

Новые условия порождают новые ценности. Посвятившая утверждению в профессии 15–20 лет жизни, успешная современная горожанка с большой долей вероятности будет ценить свое время, личное пространство, идею равноправного партнерства и взвешенно подходить к появлению новых обязательств.

Однако параллельно открывшимся возможностям существует традиционная система убеждений, согласно которой все помыслы, желания, источники удовлетворения и способы реализации для женщин связываются с замужеством и материнством.

Пережив еще одну значимую историю любви и снова не выйдя замуж, я начала задумываться о том, почему моя повседневность не совпадает с общепринятыми представлениями о жизни женщины, почему обещанное в фильмах о любви блаженство так отличается от того, что происходит в отношениях между реальными людьми.

Я не находила справедливыми ожидания, которые возлагались на меня в связи с моей половой принадлежностью. Не понимала, почему домашняя работа – априори моя забота. Почему, добросовестно выполняя семейные обязанности, невозможно снискать благодарности и уважения, почему в традиционном партнерстве работают, как правило, оба, но мужчина освобожден от бытовой рутины.

Задаваясь вопросом: «Неужели вот это и есть женское счастье?», я не питала иллюзий, что со вступлением в брак мое беспокойство пройдет. В то время я еще не знала, что «проблема без названия»[13], к которой я оказалась чувствительна, уже названа и описана. Я думала, что проблема во мне самой.

Но мне повезло. Я познакомилась с Натальей Кулинкой, коллегой, преподающей в то время на факультете журналистики БГУ. От нее я узнала о магистерской программе по гендерным исследованиям ЕГУ, белорусского университета, закрытого в Минске и переехавшего в Вильнюс по политическим причинам.

Приближалось мое 30-летие, я была свободна от семейных хлопот и как журналистка ощущала потребность в новом инструментарии для осмысления мира. Я смутно представляла себе, что такое «гендер»[14]. Но, воображая, что это «наука про мужчин и женщин», заинтересовалась и решила подавать документы.

Для поступления требовалось написать короткое эссе на тему будущего магистерского исследования. В перерывах между статьями в газету, не особенно рассчитывая на успех затеи, я набросала примерный круг вопросов, на которые мне хотелось бы получить ответы. В частности, меня искренне заботило, является ли «одиночность» моим индивидуальным выбором или частью неких общих процессов.

К моему удивлению, приемная комиссия магистратуры сочла предложенную тему актуальной и перспективной. Создательница Центра гендерных исследований ЕГУ социолог Елена Гапова согласилась стать научной руководительницей моего исследования.

Я начала учиться и собирать интервью с незамужними соотечественницами. Работать над магистерской диссертацией было интересно и трудно. На русском языке о «моей» проблеме до сих пор не было написано ни одной книги. «Списать» у западных исследователей, занимающихся трансформацией института семьи, оказалось невозможно.

Опыт американских карьерно успешных современниц и их сверстниц из постсоветских стран в чем-то похож, но проживается в принципиально разных условиях. Нам почти не знаком опыт социальных движений за равные права, групповой женской солидарности, общественных дискуссий на «деликатные» темы.

При этом необходимо учитывать исторические особенности местных реалий и своеобразие современных процессов, например постсоветского классообразования[15]. Не состоящая в браке владелица собственной компании из Москвы и незамужняя учительница из провинции могут вести очень разный образ жизни и иметь разные ценности.

Первой трудностью, с которой я столкнулась, начав читать западные тексты о растущем числе незамужних женщин, оказалось отсутствие подходящих слов, описывающих явление. В общеупотребимой лексике русского языка наибольшей популярностью пользуются два термина для обозначения широкого спектра возможных статусов в романтических отношениях для женщин: «замужняя» и «одинокая».

Женщин, не состоящих в браке, всех возрастов, имеющих самый разный жизненный опыт, в литературе, прессе, официальных документах и научном обиходе «в нашей части света» принято называть «одинокими».

Понятие «одинокая женщина» может включать юную участницу брачного рынка, пожилую вдову, зрелую современницу, находящуюся в разводе или не заинтересованную в романтических связях. Но основная проблема термина состоит в его негативной коннотации. «Одинокая» прочитывается как «несчастная», «достойная сожаления», «покинутая».

В отличие от русского языка, в английском «одиночество» как внутреннее психологическое состояние обозначается отдельным существительным loneliness или прилагательным lonely (одинокая/ий). Одиночный статус в отношениях указывается нейтральным прилагательным/существительным single, не имеющим оценочного оттенка.

В русском языке также нет незаряженного, в отличие от слова «сожительница(тель)»[16], наименования, указывающего на состояние в партнерстве, которому соответствовало бы английское слово partnered (имеющая/щий партнера). Как нет и эквивалентов английским терминам любовной лексики: girlfriend (подруга в романтическом смысле), boyfriend (друг в романтическом смысле) и dating (ходить на свидания).

Финский социолог Анна Роткирх в книге «Мужской вопрос: любовь и секс трех поколений в автобиографиях петербуржцев»[17] объясняет ситуацию языкового дефицита тем, что во время западной сексуальной революции у руля в СССР находились пожилые мужчины, нечуткие к проблемам молодежи, сдерживавшие процессы глобальных трансформаций.

Начиная с 1970-х годов на Западе, параллельно распространению нормы внебрачных связей, формировался новый способ говорить о личном. Аналогичные перемены чуть позже затронули и советское общество. Но здесь действовал запрет на публичное упоминание всего, что связано с интимностью, вплоть до перестройки. Поэтому у нас в свое время не сложилось условий для возникновения собственных терминов, описывающих новые практики.

Говоря о моих героинях, я, как правило, называю их словом «одиночки». Кавычки в данном случае используются мной, чтобы обозначить дистанцию от любых возможных характеристик, помимо маркера статуса в отношениях. При этом я полагаю, что необходимость в отдельном термине уйдет в прошлое вместе с идеей о жизни в романтическом партнерстве как наиболее ценном способе организации быта.