Виктор Кротов - О чувстве любви. Его детство, юность и зрелость Страница 3

Нет, уже не старичков! Юные и прекрасные, они с кошачьей (да-да) гибкостью увернулись от чудища в уходящем вглубь пространстве живописной стены и, спина к спине, одновременно сверкнули оружием. Кисть превратилась в шпагу с золотым эфесом, а карандаш моей хозяйки-сочинительницы стал пистолетом с длинным воронёным стволом и узорчатой изящной рукояткой.

Я в восторге мяукнул, когда выстрел и удар поразили чудище и оно рассыпалось на мелкие крошки. Но из-за кустов появились новые невообразимые твари. Одни стремились ужалить в поясницу, так чтобы человек охал и кряхтел, потирая спину. Другие облепляли голову липкими щупальцами. Третьи въедались в руки и ноги…

Ах, как сражались мои хозяева! Как они защищались и защищали – он её, она его! Мяу! Я прыгнул к ним и почувствовал, как расту в собственных глазах. Царственным тигром улёгся я на пригорке, уверенный в нашей победе, и ободрял юную влюблённую пару царственной улыбкой.

Место в душе

Если чувство любви властвует над всем сознанием человека, это вполне достойно поэтического восхищения. Но руководить другим чувством, помогать ему в его заботах – чувство любви не предрасположено. Оно достаточно сосредоточено на своём предмете, и это естественно.

Другое дело – тот общий настрой, который способно задать душе это чувство. Постигая тайны самого близкого к нему другого внутреннего мира, человек становится способнее к пониманию других людей и их отношений. Любовь способна одухотворить нас и вдохновить на то, что нам не под силу, пока мы остаёмся в невидимом круге эгоцентризма. Даже в самое высокоорганизованное сознание любовь вносит особую энергию, без которой всё немножечко не так. А иногда и совсем не так.

Содействие и противодействие

Пока чувству любви не удастся упрочиться в душе среди других чувств, пока его свет и жар не станут необходимы для всех сограждан внутреннего государства, ему приходится непросто. Ведь все прочие чувства рядом с чувством любви подвергаются испытанию. И каждое из них по-своему участвует в испытании нового чувства.

Любовь – это прежде всего возмутитель спокойствия. Во встрече с другой душой всё привычное подвергается пересмотру. Что-то становится гораздо прочнее, и это опора для любви. Что-то требует переиначивания. Что-то оказывается несовместимым с новыми переживаниями, и здесь необходима внутренняя работа. Дело в том, готовы ли мы к этой работе.

Готовы ли мы вообще к любви? И лучше ли это – быть готовым?

Может быть, внутренняя «готовность к любви» подталкивает нас к подмене любви влюблённостью. К подмене чувства – эмоциональным волнением. К подмене жизненного выбора – совпадением обстоятельств… А неготовность к чувству, которого пока нет, мы уважительно называем целомудрием.

Но не будем восхвалять и внутреннюю забронированность. Человек, сосредоточенный на себе самом, эгоистически зацикленный, может умертвить в себе саму способность к любви. Это трагедия.

Между этими двумя драматическими полюсами нам остается выбирать свой образ внутренней жизни. Выбирать до тех пор, пока это не потеряет всякое значение перед живым чувством.

Отклик

Говоря о внутреннем мире, нам приходится отказаться от такого взгляда, когда под словом «любовь» подразумевают отношения или взаимные чувства двух людей. У нас речь идёт прежде всего об одном внутреннем чувстве. О моём чувстве, автор я или читатель.

Но ведь именно чувство любви особенно нуждается в отклике, в ответе от того, кого любишь. И отклик этот столь важен, что отсутствие его представляет для чувства любви особое, решающее испытание.

В некотором смысле безответное чувство ярче всего выражает суть любви. Оно поднимает человека над привязанностью к себе, над механикой психических шестерёнок. Да и само существование любимого человека уже является откликом на чувство к нему.

А взаимность, ответное чувство? Всегда ли мы верно воспринимаем его? Иногда человек способен интерпретировать как взаимное чувство любое поведение любимого человека, даже близкое к равнодушию, даже антипатию. Бывает и наоборот, когда ревнивому чувству любви недостаточно никакой взаимности, никаких ответных импульсов другой души. Как же быть? Неужели всё здесь настолько субъективно и размыто?

Наверное, не всё. Достаточно реально то, что внутренняя сила чувства любви состоит, в частности, в определённой его независимости от взаимного чувства. А насколько реальна сама взаимность чувств, можно судить по их взаимодействию друг с другом.

Любовь как сотрудничество

Начальная жизнь чувства любви, его детство и юность, – это прежде всего период узнавания. Сама возможность узнавать другого человека на волне любви открывает новое измерение в нашей жизни. Но через эту возможность мы выходим и к другой, ещё более глубинной возможности. Это взаимопроникновение двух внутренних миров.

К мужскому взгляду на мир присоединяется женский. К привычным ценностям – не совсем привычные. К рациональному способу мышления – интуитивный… Душа обновляется снова и снова, потому что для её деятельности появилась та самая точка опоры, лежащая вне её, о которой мечтал Архимед.

Всё это трудно поддаётся описанию. Можно лишь прикоснуться мыслью к сути этой особой работы. Выход любви из детства. Обретение душевной стереоскопичности виденья жизни. И особое, раскрытое к другому развитие внутренних свойств. И помощь другому в развитии… Звучит сухо и плоско. Но за этим стоят прекрасные и трудные события реальной жизни.

Наверное, бывает любовь благодатная, не сталкивающая человека с внутренними проблемами. Не будем противопоставлять её тому чувству, которое обнаруживает проблемы и заостряет их. Неизвестно, в чью пользу будет сравнение. Ведь проблемы, которые мы преодолеваем с помощью чувства любви, – это те же духовные внутренние проблемы, с которыми сталкивают нас и другие глубинные чувства.

Как укротить свое жадное «эго»? Как научиться принимать ценности другого и соединять их со своими? Как, изменяясь, сохранять свою личность? Как воспользоваться поддержкой помощника – любимого человека? Как самому стать для него помощником?.. Здесь и труд, и сотрудничество, и придающий им смысл и вкус витамин любви.

Великая асимметрия

Забывая порою собственную природу, мы поддаёмся соблазну видеть себя неким абстрактным человеком, не пройдя путь осознания себя мужчиной или женщиной. Чувство любви оживляет в нас потребность в таком осознании и позволяет нащупать более естественный путь развития. Хаос, физический или духовный, действует в противоположную сторону – стараясь всё смешать в неразличимую массу.

Сон про соединяющий раздваиватель

Аптекарь порхал вокруг меня, как бабочка. Как только я вошёл в аптеку, витрины которой были занавешены шторами в замысловатых узорах, он тут же бросился навстречу, усадил меня в уютное плюшевое кресло и принялся хлопотать, ни о чём не расспрашивая. Седобородый, в сверкающем белизной халате, с непослушными прядями, выбивающимися из-под накрахмаленной шапочки, он был заботлив, словно я был единственным посетителем за всё время существования его аптечного заведения.

«Что у вас болит сердце, это мы уладим быстро, – бормотал он будто бы про себя (за этим я и зашёл в аптеку, хотя и не успел сказать об этом). – Вот выпейте этого коктейля (напиток в высоком стакане состоял из ароматной сладковатой пены, от двух глотков которой сердце утихло), но это не самое главное… Ну-ка посмотрите мне в глаза, так, так… Ну да, конечно, соединяющий раздваиватель в пропорции семь десятых…» Аптекарь уже сидел за своим столиком, что-то смешивал в стеклянных посудинках, и я знал, что ни за что на свете не откажусь от предложенного им снадобья. Пену я допивал с упоением, узоры на оконных шторах источали ласковое сияние, и оживали, превращаясь в иллюстрации к бормотанию аптекаря.

Вот ребёнок, умиляющий нас цельностью своего существа. Ребёнок, ангелёнок, ещё несущий в себе искру космического единства. Он смеётся мне со шторы, и я вижу, что ему нет нужды в соединительных усилиях. Вот прозрачный облик святого, благодатно сохранившего свою цельность на всю жизнь. Но узорчатая круговерть колышется, и из неё выплывают обычные люди – взрослеющие, взрослые, стареющие. Каждый из них, отделяясь от детства, от единства с миром, остаётся замкнутым в себе, и жаркий огонек эгоизма, самососредоточености потрескивает в каждой душе, грозя охватить её пожаром. И тут приходит на помощь спасительный раздваиватель, помогающий одной душе узнать и полюбить другую. Соединительный раздваиватель, перекидывающий мостик от души к душе, а значит и от души к космосу, ко вселенной, к центру жизни.