Fashionopolis. Цена быстрой моды и будущее одежды - Дана Томас Страница 30

«Очень многие люди были настроены против нас и говорили: “Невозможно вырастить хлопок, не используя пестициды. Его съедят насекомые. Он весь пропадет. Удачи, ха-ха!” – рассказывает Лиза Ленц, которая вместе со своим мужем Джимми Ленцем владела сельскохозяйственной землей, использовавшейся в проекте. – Это маленькое хлопковое поле возделывалось точно так же, как его возделывали бы наши предки»[288].

«У нас была засуха. Мы не поливали. Мы не делали ничего, – сказала Чэнин. – Стали появляться сорняки, и мы пропалывали их вручную, но на некоторых участках сорняки словно бы брали верх. Тем не менее хлопчатник рос и благоденствовал».

На сбор урожая весной 2012 г. «люди съехались отовсюду, – продолжала она. – Некоторые прилетели из Сан-Франциско. И мы устроили праздник сбора хлопка. Шесть гектаров. Двести семьдесят килограммов. Триста человек. Они пели вместе, смеялись вместе».

Хлопок был упакован и доставлен на местную хлопкоочистительную фабрику Scruggs & Vaden для удаления семян. Затем его отправили на Hill Spinning Mill, пятидесятилетнюю прядильню в Северной Калифорнии, чтобы спрясть волокно. Прядильные машины там подвергли санации перед работой с органическим хлопком, чтобы химикаты с хлопка, выращенного традиционным способом, не загрязнили его. Владелец прядильной фабрики сказал, что никогда не видел такого чистого хлопка, – это результат сбора вручную[289].

Часть пряжи отправили Джине Локлир на Little River Sock Mill в Форт-Пейне (Алабама) для изготовления носков. Локлир, известная как носочная королева Алабамы[290], – владелица текстильной фабрики во втором поколении. В 1991 г. родители Терри и Риджина открыли завод, назвав его Emi-G в честь Джины и ее сестры Эмили, и начали производить белые спортивные носки для Russell Athletic. В то время Форт-Пейн с населением в 14 тыс. человек славился как носочная столица мира, где более 150 фабрик производили каждую восьмую пару носков в мире. Затем вступило в силу Соглашение о свободной торговле в Центральной Америке (Then the Central America Free Trade Agreement, CAFTA), и Форт-Пейн уступил свой бизнес Гондурасу. Для Локлиров настали тяжелые дни, но они держались стойко, хотя почти не получали заказов. Они знали, что если закроют магазин, то никогда больше не откроются. Терри Локлир описал это так: «Мы просто приходили сюда и сидели».

В 2008 г. в возрасте двадцати восьми лет Джина включилась в дело[291]. Страстная энвайронменталистка, она хотела соединить свои увлечения: устойчивое развитие и носки. На семейной фабрике она наладила выпуск линии носков из органического хлопка, которую назвала Zkano – произносится «за-ка-но», – это слово из языка алабамских индейцев, которое «примерно переводится как состояние, когда все хорошо», объяснила она мне. Цвета насыщенные, с ярким графическим рисунком. В 2013 г. она представила вторую линейку, Little River Sock Mill, коллекцию в более спокойных тонах и с традиционными, винтажными растительными орнаментами, вдохновленными природой и культурой Америки. Все хорошо продавалось; жизнь на фабрике снова забурлила.

Локлир уже сотрудничала с Чэнин и Ридом в нескольких проектах. Поэтому, когда Чэнин предложила новый проект, по ее собственному признанию, она была в восторге: «Я давно восхищаюсь Натали и Билли – с тех пор, когда еще не начала делать носки, – потому что они дарили позитив нашим жителям. Теперь они еще и выращивали для нашего штата хлопок. Это было чудесно». Две сотни пар носков, изготовленных Локлир, были натуральными – ни узоров, ни окрашивания, – базовых форм. «Наши техники были глубоко впечатлены – они сказали, что нить шла очень хорошо, – вспоминала она. – Помню, как они повторяли: “Великолепный хлопок”».

Остальной хлопок Чэнин и Рида был соткан на Green Textile (ныне Signet Mills) в Спартанберге (Южная Калифорния), и ткань – около 64 м[292] – отправили назад во Флоренс, где из нее сшили одежду. «Нам потребовалось около года, чтобы пропустить хлопок через полный цикл, – сказала Чэнин. – Мы доказали, что это возможно».

Она подарила мне одну из футболок с V-образным вырезом. Изготовленная из мягкого плотного трикотажа цвета ванили, добротно сшитая, это одна из самых качественно сделанных, самых удобных маек, что у меня когда-либо были.

В 2018 г. Киран и Кэти Макнил распрощались с Billy Reid и Флоренсом ради нового начинания – в двух часах езды к северу, в Нэшвилле. Они стали новыми владельцами Imogene + Willie – местного бренда одежды в стиле кежуал, ценимого знатоками моды за облегающие ретроджинсы, которые шили, по крайней мере сначала, в ателье при магазине.

Imogene + Willie – это поучительная история в движении за медленную моду: компания быстро росла – очень быстро. Ее владельцы перенесли операционную деятельность в Лос-Анджелес, отказавшись от своей изначальной миссии гиперлокализма в пользу более крупного и промышленного производства, – и сбились с пути. Бренд оказался на грани исчезновения менее чем через десятилетие после своего возникновения, когда Макнилы вернули его домой – в отреставрированную автозаправочную станцию 1950-х гг. в оживленном квартале Нэшвилла 12-я авеню (Юг). Приверженцы медленной моды и модели прямого взаимодействия с потребителем, они покончили с оптовыми продажами и стали предлагать продукцию только в своем единственном магазине или онлайн. К концу первого года – 2018-го – продажи колебались вокруг $3 млн, на грани рентабельности, при цели достичь $10 млн через пять лет. Их философия – «идти маленькими шагами, а не рост ради роста», сказал Киран. Хотя значительная часть линейки по-прежнему производится в Лос-Анджелесе, со временем они хотели бы перевести все производство в Большой Нэшвилл. По его словам, близость производства позволит им гарантировать уровень, которым они могут гордиться.

Нэшвилл долгое время был главным городом американской музыки. Но он же – третий по значимости центр моды в Соединенных Штатах после Лос-Анджелеса и Нью-Йорка. Существенную часть производства обеспечивают правительственные контракты, главным образом на поставки военной формы, поскольку федеральный закон запрещает размещать эти заказы за рубежом. Разумеется, здесь всегда существовал значительный бизнес по изготовлению костюмов для местной индустрии развлечений – вспомните щедро украшенные знаменитые наряды Элвиса, Долли Партон, а теперь Джека Уайта.

В последнее десятилетие важным третьим сегментом стала мода как таковая. Как и в случае Флоренса, в Нэшвилле главный двигатель – экономика; как и во Флоренсе, стоимость жизни и затраты, связанные с работой, здесь существенно ниже, чем в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе. Часто приводится следующая статистика: в Нэшвилл переезжают более ста человек в день – в два раза больше, чем в среднем по стране, – что делает его одним из самых быстро растущих городов в Соединенных Штатах. Впрочем, для компаний – производителей верхней одежды здесь есть и другие притягательные моменты: легкодоступный международный аэропорт, отсутствие подоходного налога штата, изобилие озер и рек