Елена Николаева - Хорошая девушка начинает и выигрывает! Страница 8

Ее отец – генерал в отставке. Мать – образованная женщина, знавшая четыре европейских языка. Ее отец и дед были известными учеными того времени. Отец был математиком, членом Петербургской академии наук, а дед – астрономом, написавшим труд «О скорости ветра на Марсе».

В своих воспоминаниях Софья Ковалевская писала, что получила в наследство страсть к науке – от предка, венгерского короля Матвея Корвина; любовь к математике, музыке и поэзии – от деда матери с отцовской стороны, астронома Шуберта; личную любовь к свободе – от Польши; от цыганки прабабки – любовь к бродяжничеству и неумение подчиняться принятым обычаям; остальное – от России.

Есть еще одно любопытное воспоминание о детстве. Дом, в котором они жили летом в деревне, ремонтировали. Однако обоев немного не хватило. Решили оклеить детскую чем-то другим. По счастливой случайности их оклеили лекциями по дифференциальному и интегральному исчислению академика Остроградского. Маленькая девочка часами стояла в комнате и изучала странные знаки, а кое-что даже выучила наизусть. Когда она позднее изучала высшую математику, ей казалось, что она не узнает ее, а припоминает.

Софья дома прошла весь курс мужской гимназии. Затем, в четырнадцать лет, самостоятельно изучила учебник по математике Н. Тырнова. Узнав об этом, этот ученый порекомендовал для девочки учителя Александра Николаевича Страннолюбского, с которым она и занялась математикой серьезно.

Софья и ее старшая сестра мечтали получить высшее образование, но в России это было невозможно. Чтобы уехать за границу, необходимо было получить паспорт и ехать либо с родителями, либо с мужем. Родители были однозначно против обучения девочек. И тогда восемнадцатилетняя Софья вступает в фиктивный брак с Владимиром Ковалевским, который был старше ее на восемь лет. Ее муж был небольшим предпринимателем, однако дела его не ладились, и он постоянно пребывал в долгах.

Весной 1869 года фиктивные супруги уехали за границу, взяв с собой и старшую сестру Анну. С течением времени общие интересы сблизили Владимира и Софью, и их брак из формального превратился в реальный.

Софья смогла поступить в Гейдельбергский университет, где слушала лекции по физике и математике. Она стала любимой ученицей выдающегося математика Карла Вейерштрассе. Сестра ее – Анна – вышла замуж за француза. Они оба участвовали в Парижской коммуне. Софья, когда приезжала в Париж, помогала сестре. После поражения Парижской коммуны сестра с мужем эмигрировали в Швейцарию, а потом – в Россию.

Софья окончила университет со степенью доктора философии в области математических наук и магистра изящных искусств. Осенью 1874 года Ковалевские вернулись в Россию, окрыленные мечтой трудиться на благо родины.

Однако они не смогли найти работу, соответствующую их квалификации. Когда в очередной раз Софье сказали, что преподавание – это мужское занятие, она саркастически заметила, что когда Пифагор открыл свою теорему, он принес в жертву богам сто быков. С тех пор все скоты боятся нового. Один из чиновников сказал ей, что она успеет состариться к тому времени, когда в России женщины начнут преподавать в университетах.

Софья не может бездельничать. А потому она начинает писать. Среди ее работ – роман «Нигилистка». Она сотрудничала в газете «Новое время». После смерти отца ей досталось некоторое наследство.

В материальном отношении жизнь стала немного легче. В 1878 году у нее родилась дочь. В какой-то момент мужу предложили командировку за границу. И супруги уехали в надежде на возможную работу по специальности, которую они так и не смогли найти на родине.

Софья Ковалевская вновь стала работать с профессором Карлом Вейерштрассе. Однако ее муж разорился, растратил и ее долю наследства, а потом застрелился. Она оказалась без средств к существованию. Ей помог профессор – организовал работу в университете в Стокгольме. Сначала Софья должна была читать курс бесплатно – проверяли ее квалификацию, и лишь потом ей дали настоящую должность.

Софье Ковалевской было тридцать три года, когда она заняла должность приват-доцента. Кроме этого она стала редактором математического журнала. Она продолжала эту работу в течение семи лет (1884—1890). В 1887 году в Париже она получила международную премию Бордена за работу «Задача о вращении твердого тела вокруг неподвижной точки». Эту сложнейшую задачу механики ранее пытались решить Эйлер и Лагранж. Ковалевская внесла существенные дополнения к их результатам.

Она стремилась на родину, но там ее не ждали. Академик П. Л. Чебышев добился ее избрания почетным иностранным членом-корреспондентом Академии наук.

В 1887 году Софья встретилась с однофамильцем погибшего мужа Максимом Ковалевским. Тот был отстранен от работы в Московском университете в связи с тем, что критиковал государственное устройство России. Он читал лекции во многих европейских университетах.

Они полюбили друг друга. Но камнем преткновения была ее работа. Муж хотел, чтобы Софья осталась только женой. Но Ковалевская не могла оставить математику и превратиться в домохозяйку. Возвращаясь из Ниццы, где жил Максим, в Стокгольм, она простудилась и заболела воспалением легких.

Перед смертью она задумала философскую повесть под названием «Когда не будет больше смерти».

Софья Ковалевская умерла в 1890 году. Ее последние слова: «Слишком много счастья».

Вот одно из ее стихотворений:

Если ты в жизни, хотя на мгновеньеИстину в сердце своем ощутил,Если луч правды сквозь мрак и сомнениеЯрким сияньем твой путь озарил:Что бы в решенье твоем неизменном,Рок ни назначил тебе впереди,Память об этом мгновенье священномВечно храни, как святыню, в груди.Тучи сберутся громадой нестройнойНебо покроется черною мглой —С ясной решимостью, с верой спокойнойБурю ты встреть и померься с грозой.

Жизнь этих женщин, достигших наивысшего успеха в науке и личной жизни, опровергает наиболее расхожие методы, предлагаемые девочкам для достижения поставленных целей:

1. Нужно ориентироваться на желания окружения в построении своего жизненного пути.

2. Нужно манипулировать людьми, чтобы достичь своих целей.

3. Если хочешь чего-то достичь – нужно отказаться от семьи.

4. Семья и работа не могут одинаково занимать женщину. Нужно чем-то жертвовать.

5. Нужно отречься от себя и соответствовать требованиям общества.

6. Мораль и высшие достижения невозможны.

7. Дети препятствуют высшим достижениям женщин.

8. Мужчины никогда не поймут женщин. На них не стоит полагаться.

9. Бриллианты – лучшие друзья девушек.

Конечно, может быть возражение: «Да когда это было!». Это было в те времена, когда атеизм был невозможен, в России женщины не могли получить высшее образование. Каждая из этих женщин прошла тяжелый путь, не пользуясь методами манипуляции и ничего не решая за счет других. И сейчас нет больших охотников проводить психоанализ по одиннадцать часов в день. И мало желающих перелопатить восемь тонн урановой руды ради получения трех граммов радия. И не так много охотниц заниматься проблемами высшей математики.

Есть важное правило. Средство, которым пользуется человек для достижения своей цели, может существенно изменить цель. Эти женщины никогда не применяли запрещенные методы, они не расталкивали локтями окружающих, не подкладывали иголки в туфли конкуренткам и не уводили парней у своих подруг. Поэтому столь благородны их лица даже в старости.

У женщин, которые пользовались вышеперечисленными аморальными методами для восхождения на вершину успеха, другие лица. Жесткие складки нельзя убрать никакими методами пластической хирургии. Тяжелый взгляд не соотносится с редко возникающей улыбкой. Организм постоянно меняет лицо в соответствии с характером и мыслями.

Глава 3

Каждая ли девушка несчастлива по-своему?

Следуя высказыванию Льва Николаевича Толстого, мы привычно полагаем, что наши несчастья – уникальное явление в этом мире и никто и никогда до нас не переживал подобного и не будет переживать подобного после.

Сам Лев Николаевич, скорее всего, сказал это для красного словца. Его произведения противоречат столь жесткой позиции в отношении разнообразия состояний несчастья.

Когда-то в детстве я прочла его «Детство. Отрочество. Юность». До сих пор помню потрясение, испытанное мною тогда. До этого момента я искренне полагала, что то, что я переживаю и чувствую, – исключительно мой внутренний мир. Никто и никогда этого не испытывал прежде. Более того, никто и никогда не был так несчастен (я росла в очень благополучной семье и про несчастья знала исключительно из романов или стихов Лермонтова, которыми тогда увлекалась). И вдруг я узнала, что мальчик, а вовсе не девочка, живший в другом веке, пересказывал мои мысли и страдал моими переживаниями. Этот опыт дорогого стоит. Ты начинаешь воспринимать людей как наделенных проблемами, подобными твоим. И это много продуктивнее, чем думать, что другим вообще не свойственны ни страдания, ни сколько-нибудь глубокие чувства.